Дьявол сказал 'бах' - Ричард Кадри
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кое-кого сегодня здесь нет. Здесь должен быть Джонни Зед[194]. Надеюсь, он в порядке.
Внутри камеры находится мясистый сосуд в форме кувшина с прозрачной жидкостью. Внутри бледными водорослями дрейфуют нервные волоски.
— Вот она, — говорит Пэтти. — Центральная станция мечтателей.
— Вы забираетесь туда?
— Раздеваемся для двухдневного купания нагишом. Это не так уже плохо. Там тепло, и ты ничего не чувствуешь. Ты просто паришь там. Лоно с прекрасным видом.
— О чём вы грезите?
— Это трудно описать. Это не столько о вещах, сколько о местах между ними. Я бы не стала грезить о столе или о тебе. Я грежу о больших пустых пространствах. Пустоте внутри предметов. Атомах и молекулах. Я не грежу о том, как здесь всё херово, а о том, насколько идеальны предметы, когда ты в них погружаешься.
— Звучит мило.
— Хочешь раздеться и попробовать? Знаешь, ты немного напряжён. Скорее всего, это пошло бы тебе на пользу.
— Какое у мечтателей стоп-слово?
Она притворно вздыхает.
— Ты побывал в Аду, но даже не хочешь попробовать побывать в Раю. Глупыш.
Она закрывает дверь и скрещивает руки на груди, впервые выглядя серьёзной с тех пор, как я спас её от призрака.
— Что теперь?
— Что теперь, так это то, что ты останешься здесь. Полезай в эту «Глупую Замазку»[195] и постарайся немного утихомирить небо, либо просто побездельничай в гостиной. Посмотрю, что можно сделать с этой маленькой девочкой. Не выходи, пока я не дам знать.
Я начинаю спускаться по лестнице, осторожно обходя нервы мечтателей.
— Эй, Сэндмен, — говорит Пэтти с верхней площадки лестницы. — Спасибо за сегодня. Ты не обязан был всё это делать.
— Нет проблем. Я бы сделал это и для собаки.
Она улыбается и идёт в гостиную.
Я беру такси до «Макс Овердрайв». Хвала Богу за таксистов. Шутят, что, когда наступит конец света, останутся только тараканы. Они забывают о таксистах. Пока у тараканов будут деньги на оплату, либо что-нибудь на продажу, таксисты будут рядом, чтобы возить их из тараканьих мотелей в тараканьи офисы и дальше, в тараканьи пригороды, хлопая по тормозам, выкрикивая в окно проклятия, и всё время задирая цену.
Ведущая в город автострада практически пуста, так что мы быстро добрались. Я вхожу в магазин через парадную дверь, осторожно обходя заклятия. Должно быть, Касабян услышал, как я вошёл, потому что не удивился, увидев меня.
— Пришёл проверить, не вернулись ли «Слава Стомперов»[196], чтобы прикончить меня?
— Помнишь, как на днях ты сказал, что мне следует быть неразумным и игнорировать тебя?
— Ну? — отвечает он, выглядя более нервным, чем когда-либо с тех пор, как я отрезал ему голову.
— Твоё желание исполнилось. Собирай свои шестерёнки. Ты едешь со мной.
— Куда?
— В одно безопасное место. Те парни, что вломились сюда, пытаются изменить всю ткань реальности, и используют карательные отряды и безумного маленького призрака с огромным грёбаным ножом. От греха подальше, ты пойдёшь со мной прямо сейчас.
— Я и не знал, что тебе не всё равно.
— Конечно, не всё равно. Ты знаешь, где мои деньги.
— Это мои деньги. В этой хибаре есть кабельное? Потому что если мне придётся остаться с тобой, то мне нужно будет, чем занять себя.
— По меркам лачуги она довольно милая. Внутри есть туалеты, и всё такое.
Касабяну не хочется идти со мной, но он и не хочет больше один оставаться в магазине. Он медленно закрывает лэптоп. Он пытается придумать способ уговорить меня остаться, чтобы ему не пришлось уходить, особенно на покалеченной ноге. Он барабанит пальцами по столу и сдаётся.
— На полу у кровати лежит спортивный костюм.
Из-за своей ноги он с трудом втискивается в костюм. Я не предлагаю помочь, потому что не в настроении быть облаянным. Ему требуется несколько минут, и он весь вспотел, но, наконец, одевается.
— Ты выглядишь, словно из русской мафии.
— Правда? Тогда неси мои пожитки, товарищ. Я калека.
Мы возвращаемся в «Шато» на том же такси. Когда я провожу Касабяна через часы, тот просто застывает на месте, глазея по сторонам. Мебель из журналов о знаменитостях. Подносы с едой и бухлом. Толстый халат, который Кэнди бросила на подлокотник кресла. Громадная спальня с полным одежды шкафом. Он хромает обратно в главный зал. Простирает руки и в экстазе роняет их. Наконец произносит:
— Ебать-копать!
— Ми каса эс су каса[197]. Бла, бла, бла.
— Иди-ка ты на хуй.
— Вон там есть еда.
Он направляется к угощению, по пути балансируя на мебели. Смотрит на него и оборачивается.
— Знаю-знаю. Иду на хуй. Хватит ныть. Это твой счастливый вечер. Ты поможешь мне совершить суицид.
— Вот и славно.
Мой новый шрам на груди зудит при мысли, что я снова раню себя, но выбор у меня невелик. Прежде чем покончить с собой, я набираю номер клиники, чтобы узнать, как там Кэнди. Не отвечает. Они там что, заняты, или фильтруют мои звонки? Я некоторое время жду, а затем снова перезваниваю. По-прежнему ничего. Нет проблем.
Я оставляю Касабяна поглощать тарелку филе-миньон и луковых колец размером с подкову, глядя на большом экране «Ублюдка Джанго»[198]. Я и забыл, насколько лучше фильмы смотрятся не на экране лэптопа. Приятная перемена. Я не утруждаю себя прощанием. Занятый фильмом и едой, Касабян всё равно бы не услышал. Я иду в гараж, угоняю «Вольво» (популярная машина для каждого жулика, не желающего быть замеченным) и еду в клинику.
Движение неплохое. Должно быть, все, кто не удирает в горы, заныкались. Мне пришлось всего лишь пару раз проехать на красный свет, чтобы пересечь город. Добравшись туда, я бросаю «Вольво» поперёк трёх парковочных мест на стоянке, вылезаю и колочу в дверь клиники. Тем авторитетным стуком костяшками пальцев, который должны освоить копы, прежде чем в одиночку совершать пончиковый забег.
Дверь открывается, и выходит Аллегра, закрывая её за собой.
— Думали, если вы не отвечаете на телефон, я просто уйду?
— Прости. Я думала, автоответчик включён.
— Конечно, так и было. Я хочу видеть Кэнди.
Я направляюсь к двери, но Аллегра кладёт руку мне на грудь. Затем отдёргивает её, когда прикасается к доспехам.
— С ней всё в порядке. Это был всего лишь порез, и он был не слишком глубоким. Я залатала её, и дала
