Черный Гетман - Александр Трубников

Чтобы скоротать время, Ольгерд, как учили еще в монастырской школе, принялся разбирать эпитафию по частям. Храмом божьим, о котором шла речь, являлся, без сомнения, этот самый костел, построенный, как и все иезуитские церкви, по образу и подобию римского собора Эль Джезу, где был погребен основатель ордена, Игнатий Лойола (об этом Ольгерд вычитал в тех же архивных бумагах). Крепостью для родины был возвышающийся над озером Несвижский замок, коллегиум для наук — иезуитская школа, а убежище для утративших — бенедиктинский монастырь. Насчет же "обогнать Италию", хотя обширные владения Радзивиллов, простирающиеся от Вильно до Львова и от Бреста до Могилева и назывались частенько в бумагах "Литовской Ломбардией", у Ольгерда имелись большие сомнения, и он приписал эту фразу скорее восхищению благодарных потомков, нежели истинному положению дел. Уж больно велика в Литве была разница между роскошной и просвещенной жизнью магнатов и незавидным существованием разбросанных по лесам едва сводящих концы с концами, страдающих от бесконечных войн деревень…

Столица литовских магнатов была, в отличие от того же шумного Вильно, немноголюдной. Как и во всех местечках, разбросанных от Риги до Чигирина, жизнь здесь замирала с заходом солнца. Ольгерд, ориентируясь по бою часов здешней ратуши, стоически выждал еще час, за который с улицы только раз донесся рокот проезжающей по улице телеги. После того, как часы отбили положенные для таких случаев двенадцать раз, выскользнул их храма на улицу через боковой выход и направился прямо к стене, в двух шагах от которой возвышалась чуть припорошенная снегом тумба с маленькой металлической дверью.

Слава богу, успел в дороге порасспросить несвижских жителей о костеле, иначе искал бы вход в подземелье до третьих петухов. Горожане усыпальницей Радзивиллов гордились и рассказывали о ней заезжему шляхтичу охотно и многословно, а потому про то, что вход, предназначенный для проникновения в гробницу немногочисленных посетителей расположен снаружи он уже знал.

Согнувшись в три погибели, Ольгерд протиснулся в узкий проем. В усыпальницу вели высокие неудобные ступени, благо сама крипта расположена была неглубоко под землей.

Фамильный склеп всесильных литовских магнатов занимал все пространство под костелом и был на четверть заполнен почерневшими от времени большими деревянными гробами и несколькими большими каменными саркофагами, стоящими на лапах грифона.

Припасенная свеча ему не понадобилась. Ночной ветер разогнал висевшие над городом тучки, и в длинные смотровые окна, проделанные в церковном фундаменте, щедро полила свет полная желто-яблочая луна.

Чтобы добраться до нужного места, Ольгерду пришлось пересечь подземелье. Пробираясь меж чинно упрятанных в каменные и деревянные ящики, обвитые проволокой, скрепленной гербовыми радзивилловскими печатями, покойников он не испытывал особого страха. Разве что некоторое неуютное ощущение, которое, впрочем, не оставляет даже самого разудалого храбреца, оказавшегося ночью на кладбище. Его взгляд волей-неволей натыкался на металлические таблички с выгравированными на них родословными и эпитафиями. Из жизнеописания Криштофа Сиротки он знал, что несмотря на невообразимое свое богатство, несвижские магнаты не жаловали пышные похороны, а в гробы ложились в простой одежде и вовсе без драгоценностей…

Нужное место нашел почти сразу — в тыльной стене усыпальницы имелся запертый люк, по которому опускали вовнутрь гробы. Как и было указано в записке, в нескольких шагах от люка обнаружилась нужная плита, рядом с которой стояли два каменных гроба. Ольгерд чуть постоял, вслушиваясь в тишину, потом решился и, крепко взявшись за углы, сдвинул левый гроб на полвершка вперед, а правый на полвершка назад. Плита вздрогнула, выбивая пыль из трещин, осела в пол и сдвинулась в сторону, открывая узкую черную щель. Ольгерд опустил руки в щель, толкнул плиту и она, словно двигаясь в хорошо смазанных пазах, с тихим рокотом ушла вперед, открывая широкий проход.

Прежде чем ступить на каменную лестницу и спуститься в неведомое подземелье, Ольгерд еще раз огляделся вокруг. Не было ни малейшего сомнения, что если похищенные в Кирилловской церкви саркофаги князей-Ольговичей тайно доставили в Несвиж, то прятали их именно здесь. Каменные ящики можно было, не привлекая много народу выгрузить через люк, а потом при помощи блоков и веревок, опустить в тайное подземелье — на потолочной балке, замаскированный под светильник, был намертво укреплен мощный железный крюк, способный выдержать и царь-пушку. Собравшись с духом, Ольгерд сошел вниз и вернул на место плиту — если верить дряхлеющему графу, чью запись он обнаружил в архивах, то покидать это место принято было другим путем…

Внизу было по-настоящему темно. Ольгерд достал свечку, расправил пальцами скрученный фитиль и, чиркнув кресалом, зажег растопку. Пламя свечи, разогнав по стенам суматошные тени, раздвинуло темноту. В глубину подземелья, длинным теряющимся во мраке пологим спуском, вела высокая, в полтора роста и широкая, хоть телегой заезжай, галерея.

Выполняя указания, оставленные в записке, следовало сделать двадцать шагов вдоль правой стены. Вскоре выяснилось, что ноги у графа Кшиштофа Сиротки, были короче, чем у Ольгерда — на перегораживавшую боковой проход плиту, вырезанную из цельной глыбы гранита, он наткнулся на восемнадцатом шагу. Это была последняя преграда на пути к тайному склепу.

Отсчитав третий справа вделанный в стену держатель для факела, Ольгерд повернул его по часовой стрелке и за декоративным щитом открылась дыра. Засунув руку внутрь, он нащупал кольцо и потянул его на себя. Плита, точно так же как и люк в полу усыпальницы, с хрустом вдавилась внутрь и ушла вбок, открывая сводчатый коридор, в конце которого чернела большая крипта.

Внутри был сухо, пахло деревом и пылью, но стоило пройти в глубину комнаты, как пламя свечи чуть пригасло — гранитная плита, перегораживавшая вход, наглухо перекрывала доступ воздуху.

Поплевав на пальцы, Ольгерд поправил фитиль. Огонек стал светить немного повеселее, так что можно было и оглядеться.

Слева у входа в крипту стояли два больших окованных железными полосами ящика с надписями на арабском, итальянском и бог еще знает каких языках. Именно в таких коробах путешественники перевозят морем свой груз, — стало быть внутри не иначе, как те самые египетские мумии. Дальше, в глубине высились выставленные в ряд торцом к стене четыре больших мраморных саркофага. Вырезанные из цельных мраморных глыб, они стояли на ножках, сделанных в виде львиных лап. Крышки у саркофагов были островерхие, домиком, по всей мраморной поверхности шли вписанные в круг непонятные знаки, меж которыми теснились, птицы и звери, переплетенные филигранно вырезанной виноградной лозой.

У Ольгерда перехватило дыхание. Не было ни малейшего сомнения, что это именно те самые домовины, в которых похоронены его далекие предки. Поиски Черного Гетмана завершились. Дело осталось за малым — выяснить в каком из четырех спрятана таинственная реликвия. Ольгерд подошел к саркофагам, поставил на пол свечу и, положив ладони на одну из крышек, долго стоял, грея руками холодный шершавый камень. Истым христианином он никогда не был. В церковь конечно, ходил, на красные углы крестился, и на Пасху разговлялся истово, не слабее рыльского батюшки, но в воинской своей жизни твердо исповедовал лишь одну заповедь — на бога надейся но сам не плошай. И вот теперь, собираясь с силами перед тем, как поднять крышку и заглянуть вовнутрь робел, словно забравшийся в соседский сад оголец.

Наконец решился и потянул. Крышка была тяжелой. Ольгерд прихватил ее поудобнее и напрягся, самым краем глаза приметив, как вдруг рыскнуло в сторону пламя свечи. Чуя за спиной злобное чужое дыхание, он попробовал обернуться, но не успел — в затылок с сухим треском врезалось что то тяжелое и перед глазами поплыли багровые круги. Каменный пол взыбился, белые квадраты саркофагов нависли над головой и стали стремительно приближаться. Последнее что он увидел перед тем, как погрузиться в вязкую беспросветную темноту, была вырезанная на мраморном боку саркофага пучеглазая остроклювая птица.

Первое что он ощутил, придя в себя, была ноющая боль в затылке. Эта боль путала мысли и давила на глаза, не давая ни осмотреться, ни толком собраться с мыслями. Однако боль помалу отступала и через некоторое время он понял, что сидит, прислоненный к стене. Попробовал размяться, но смог лишь двинуть плечом: руки и ноги были плотно стянуты крепкой веревкой. По всему выходило, что кто-то, воспользовавшись тем, что он в кладоискательском угаре потерял осторожность, подобрался сзади, ударил по голове и связал.

От злости и обиды кровь ударила в виски. Ольгерд открыл глаза. Он находился в той же самой крипте, только теперь она освещалась не куцым свечным огоньком, а похрустывающим ярким пламенем смоляного факела, закрепленного в держателе на стене. Три из четырех саркофагов были вскрыты, и их крышки раскинулись где как: одна, перевернутая, лежала на полу, другая опиралась на бок саркофага, а третья была поставлена на попа у стены. Там же, у дальней стены, за ящиками, в которых хранились египетские мумии, Ольгерд рассмотрел то, чего не заметил при первом осмотре — небольшой закрытый бочонок, в каких рачительные коморники хранят обычно свои соленья. Однако крипта с мумиями и саркофагами для хранения зимних припасов решительно не подходила…