Королева Брунгильда - Брюно Дюмезиль

Если теперь обозреть италийские материалы в целом, мотивации Брунгильды в лангобардской войне выглядят довольно неясными. Королева, конечно, хотела добиться освобождения Атанагильда. Но в 586 и в 588 гг. она расторгала союз с императором, не опасаясь поставить под угрозу жизнь внука. Точно так же, сколь бы красивой ни была риторика, доказывавшая любовь королевы к семье, ничто не гарантирует ее искренность. В общем, факта нажима, который осуществлял византийский вымогатель, недостаточно, чтобы объяснить отправку большой франкской экспедиции каждую весну в течение почти десяти лет.

Может быть, просто следует считать, что италийские войны, независимо от их мотивов, были выгодны Австразии. В идеологическом плане завоевания поддерживали имперский статус, столь дорогой восточным франкам. Даже не слишком воинственный Фортунат знал, что расширение территорий — важный пункт политической программы Брунгильды:

Стяжайте новые королевства, правьте и теми, какими владеете, и сохраняйте богатство, распределяя его доброй рукой, чтобы вы, мать, блистающая славой, видели, как зреет урожай, лучший цвет которого возрос от вашего сына и его семени; тем самым бабушка обретет новое славное поколение, происходящее от сына и внуков{639}.

Короче говоря, короли Австразии считались династией завоевателей, и Брунгильда, не имея возможности сражаться сама, должна была поддерживать династический миф.

Но у королевы несомненно были и другие причины отправлять войска на войну в Италию. С давних пор франкские полководцы и воины только и мечтали, что о дальних походах, развевающихся знаменах и грандиозных грабежах. Богатая долина реки По представляла собой идеальное место для разрядки внутренних напряжений, потому что она находилась далеко. Позволить аристократии сбросить избыток энергии на войне с лангобардами значило обеспечить мир в Австразии на три-шесть месяцев, пока длится кампания.

Этим можно объяснить посредственные успехи франкских армий в Италии. Австразийские герцоги отправлялись развлечься и прежде всего обогатиться. При таком настрое можно было завоевать вражеские земли, а можно позволить лангобардам себя подкупить. Ежегодный поход при случае мог принести славу, но окупаться был обязан. Поэтому франки, получив достаточно денег в виде добычи или дани, возвращались в свою страну. Никто не желал увязнуть в осадной войне, которая вынудила бы зимовать на полуострове, населенном врагами и опустошаемом чумой.

Однако следует ли говорить об отсутствии дисциплины в австразийской армии? Так думали византийцы или по крайней мере делали вид, что так думают, когда составляли дипломатические послания к меровингским суверенам. Но Брунгильда несомненно не давала своим герцогам приказа пролить кровь до последней капли за «освобождение» Италии. Кстати, лангобарды были партнерами, с которыми франки в прошлом могли договориться. Время от времени они еще платили дань или изъявляли покорность. Конечно, от них можно было бы избавиться, приложив силы, — именно это и сделал Карл Великий в 774 г. Но пока Византия удерживала плацдармы в Северной Италии — а такая ситуация сохранится до 751 г., — разгромить лангобардов означало передать полуостров имперцам. Так что можно полагать: в большинстве случаев отступления австразийцев на самом деле разрешал и даже организовал дворец. Впрочем, никто на этот счет не обманывался. Так, в письме Брунгильде, написанном византийским экзархом, между строк прочитывается все сомнение, которое у него вызывали глубинные причины беспорядочного бегства франков в 590 г.{640}

НОВЫЕ ПОЧВЫ ДЛЯ ПРИМЕНЕНИЯ ДИПЛОМАТИИ

Другим признаком стратегического ума Брунгильды был тот факт, что она никогда не отправляла армии на два фронта одновременно. Вынужденная периодически воевать с лангобардами, она постаралась урегулировать отношения с другими соседями франков.

Примирение с вестготами

Однако с вестготами было примириться непросто. Гунтрамн принял смерть Ингунды в изгнании близко к сердцу и возлагал за нее ответственность на Леовигильда. Во всяком случае, этот предлог позволял ему проводить набеги на Септиманию, которую он очень рассчитывал завоевать. Первая неудача в 585 г. не заставила его отказаться от этого плана{641}. Правда, королю Бургундии, как и Брунгильде, надо было чем-то занять своих магнатов и армию в период, когда большие династические столкновения в Regnum Francorum утихли.

Однако ситуация в Испании менялась. В 585 г. вестготам удалось завоевать свевское королевство Галисию и усмирить на Пиренеях басков. Герменегильд, союзник империи, тоже был побежден. Толедское королевство вышло из полувекового кризиса и уже мечтало только изгнать византийцев за пределы Испании. Однако чтобы иметь возможность набрать достаточно сил для этого, вестготы должны были добиться прочного мира с меровингскими королевствами, угрожавшими их северным границам. Так, зимой 586 г. Леовигильд попытался начать переговоры о сепаратном мире с Брунгильдой. Королева предпочла не давать сколь-нибудь ясного ответа{642}; даже если бы она не отправила ни одного солдата на войну с Испанией, ей следовало сохранять показную враждебность, чтобы не раздражать Гунтрамна.

Леовигильд весной 586 г. умер, и ему наследовал сын Реккаред, сумевший победить непокорных аристократов в ходе кризиса наследования{643}. Эта перемена показалась Григорию Турскому настолько важной, что он сделал ее поводом, чтобы начать девятую книгу своей «Истории». В самом деле, новый король вскоре выказал благосклонность к католичеству, так что споры, которые франки и вестготы вели о Троице, быстро прекратились. К тому же Реккаред приблизил к трону свою мачеху Гоисвинту, которая была матерью Брунгильды{644}. Как и во времена свадьбы Ингунды, родственная связь обеих женщин облегчала дипломатические контакты между королевствами.

Настоящую проблему создал король Гунтрамн, в 587 г. снова отказавшийся подписывать мир, предложенный вестготами. Он поручил вести войну герцогу Дезидерию, которому с недавних пор простил компрометирующее участие в авантюре Гундовальда{645}. Но Дезидерий потерпел поражение под Каркассоном и погиб{646}. В тот же период Брунгильда перехватила посла, которого в Испанию отправила Фредегонда{647};[120] публичная демонстрация, что королева Нейстрии поддерживает врагов Гунтрамна, могла лишь укрепить дружбу между Австразией и Бургундией.

Однако Реккаред понял, что отказ от враждебности уже возможен, и в конце 587 г. направил новое посольство, чтобы достичь компромисса с франками. Гунтрамн, как обычно, выпроводил вестготских послов, но Хильдеберт II в Австразии их сердечно принял, согласился подписать мир и осыпал их подарками{648}. Так, по крайней мере, сообщает Григорий Турский. Вестготская дипломатическая переписка показывает, что на самом деле испанцам пришлось уступить Австразии территории в Септимании, вокруг деревень Жювиньяк и Корнейям, ныне департамент Эро{649}. В целом Брунгильда согласилась договориться с матерью и подписать мир, но без скидки с цены, которую за него затребовала. Королеву Австразии уже давно не воспринимали как вестготскую принцессу, и ее подданные не потерпели бы, если бы она даром делала уступки своему прежнему народу.

Оставалось только изгладить прискорбные воспоминания о смерти Ингунды в изгнании. Для этого Реккаред, едва обратившись в католичество, в конце 587 г. направил в Галлию новое посольство. У Гунтрамна он попросил мира во имя взаимной любви, какую должны питать друг к другу христиане. Король Бургундии отказал, но его позиция стала намного слабей. Далее посольство направилось в Австразию, куда привезло для Брунгильды вергельд в десять тысяч золотых солидов как компенсацию за смерть дочери. Эта колоссальная сумма отражала стремление испанцев к примирению, ведь все-таки не они убили Ингунду! Брунгильда приняла вергельд и даже договорилась с вестготскими послами отдать свою дочь Хлодосвинту за Реккареда, при условии, что на это согласится Гунтрамн{650}. И в 588 г. королева поручила Григорию Турскому поехать к дяде-наследодателю за согласием. Король Бургундии наконец уступил, в обмен на обещание, что Австразия будет скрупулезно соблюдать статьи Анделотского пакта{651}. Внешняя дипломатия и политика у франков постоянно смешивались; Брунгильда ставила на двух лошадей и осталась в выигрыше, пусть даже авторитет Гунтрамна еще был неоспорим.

С вестготской точки зрения брак с Хлодосвинтой должен был обеспечить мир с Меровингами, но он также укреплял позиции Гоисвинты при толедском дворе. Во второй раз в жизни эта ловкая королева сумела сочетать одну из своих внучек с одним из своих пасынков. Как и византийская императрица, Гоисвинта как будто передавала монаршую легитимность, предоставляя свою руку или руку одной из девушек, принадлежащих к ее потомству{652}. К несчастью для нее, Реккаред был сделан из другого теста, чем Леовигильд или Герменегильд. При первой возможности он обвинил Гоисвинту, что она замыслила покуситься на его жизнь в сговоре с арианским епископом Толедским; королева исчезла со сцены самое позднее в начале 589 г., вероятно, казненная по обвинению в государственной измене{653}.[121]