Мой ангел Крысолов - Ольга Родионова

— Тритон…

— Что?..

Манга взяла ее за руку и слегка стиснула пальцы.

— Не кричи. Мы бессильны, Нета. Мы не сможем ему помочь.

Нета выдернула руку.

— Аранта, — сказала она, дрожа от ярости. — Ты только что на моих глазах собрала островитянина буквально по косточкам! А у Тошки всего лишь сломана спина! И ты мне говоришь, что не в состоянии ему помочь?!..

Манга кивнула.

— Да, — сказала она твердо. — Говорю. И говорю правду, заметь. Мы ничего не можем сделать. Если… если Тритон когда-нибудь все-таки встанет, он встанет сам. Сам. Без нашей помощи.

Нета потрясенно молчала. Манга давно ушла, вернулась к Умнику, а она все никак не могла заставить себя подойти к костру. Сидела на камнях, бессмысленно смотрела в редеющие сумерки и даже не ежилась от пронизывающего до костей утреннего ветерка.

Тритон, у которого, как когда-то говорил Корабельник, шило в заднице.

Тритон, летун, пловец, неуемное отродье.

Тритон, ее бесконечная несчастная любовь.

Тритон никогда не сможет встать, взлететь, даже просто поднять руку.

— Лучше бы я умерла, — сказала она вслух.

— Нета, иди сюда.

Спокойный голос Тритона ужалил ее, заставив взять себя в руки и подняться. Она одернула платье, поправила волосы. Не скажу ему. Ни за что не скажу. Не сейчас.

— Сядь вот тут, чтобы я тебя видел. Что тебе сказала Аранта?

Нета молчала, изо всех сил стараясь не отвести глаз от его лица.

— Нета.

Она молчала. Слова — хоть какие-нибудь — не находились, и Нета прекрасно понимала, что, чем дольше она молчит, тем яснее дает понять Тритону, что у нее нет для него хороших вестей.

Не скажу. Не скажу. Не спрашивай.

Она все-таки отвела глаза, не выдержав его взгляда.

— Я никогда не поднимусь, да?

Голос у него не дрожал. Казалось, он совершенно спокоен.

Нета молча взяла его руку и поцеловала теплую ладонь.

— Чувствуешь? — спросила она, уткнувшись губами в линию жизни.

— Да, — помолчав, ответил он. — Чувствую.

— Ну и вот.

Она не сказала больше ни слова, молча сидела рядом, закрыв глаза и спрятав лицо в его ладони, и минуты беззвучно капали в середину мира, расходясь долгими исчезающими кругами по поверхности времени.

36

Утром пошел снег.

На «Недотроге Молли» была куча теплых вещей — плащи, одеяла, пледы, но вот достать их оказалось проблемой. В экспедицию на останки бригантины отправили Нету и Марка — она могла лететь, а он — лезть по шкотам. Остальные отродья ни на что не годились.

Когда Марк вскарабкался на перила, Нета уже ворошила тяжелые складки изодранных парусов, свисающие с палубы.

— Иди сюда, только осторожно, не сорвись, — сказала она озабоченно. — Мне нужно что-то острое, отрезать кусок парусины побольше — палатку для раненых соорудить.

Марк ловко подобрался к ней по скользкой наклонной палубе.

— Я руками оторву, покажи, сколько надо.

— Парус руками? Не смеши меня.

Но она тут же вспомнила хамахарские шали и смущенно улыбнулась.

— Прости… я забыла, что ты такой сильный. Вот тут оторви. А потом поперек еще.

Крепкая парусина заставила Марка повозиться — в конце концов ему пришлось даже пустить в ход зубы, но прекрасный ровный кусок паруса, по размеру вполне пригодный для устройства палатки, все-таки был оторван. Следовало подумать, как попасть в заваленное обломками чрево корабля. Нета облетела покосившийся корпус вокруг несколько раз, пока Марк обследовал проломы в палубе, и нашла разбитый иллюминатор в матросском кубрике.

— Марк!.. — позвала она, заглянув в темноту и ничего там не разглядев. — Я сейчас попробую сюда забраться, а ты замри, чтобы от хождения наверху мне на голову не обвалилась вся палуба разом. Если у меня получится найти выход наружу, ты ко мне спустишься.

— Ладно, — номад присел у перил. — Только ты иногда стучи, что ли. Или пой. Чтобы я тебя слышал.

— Я буду, — пообещала Нета и протиснулась в узкий иллюминатор.

Петь она, конечно, не стала, но честно постучала в потолок и спрыгнула вниз. В темноте немедленно наткнулась на какие-то обломки, к тому же, кубрик был залит водой, резкое погружение в которую обожгло ее лютым холодом. Но зато середина кубрика была свободна от завалов.

Глаза постепенно привыкли к темноте. Нета побрела по пояс в воде вдоль наклонной стены, нашарила край верхних коек и обрадовалась, ощутив под руками грубый ворс матросских одеял. Толстые одеяла были сухими — неслыханная удача. Она собрала пять или шесть штук и, держа тюк над головой, безнадежно огляделась вокруг в поисках какого-нибудь пролома: дверь из кубрика была полускрыта водой, и выбраться во внутренние помещения корабля этим путем не представлялось возможным.

Нета немножко постучала в стенку, чтобы дать знать Марку, что с ней все в порядке, услышала ответный стук и уже собиралась возвращаться назад через иллюминатор, когда наткнулась коленкой на что-то твердое и угловатое. Руки у нее были заняты, так что и потереть ушибленное место не получилось, не то что ощупать находку, но, поразмыслив секунд пять, Нета сообразила, что это, скорее всего, рундук. А в рундуке может оказаться что-нибудь полезное. Взгромоздив узел с одеялами на верхнюю койку, она пошарила в воде и обнаружила железные накладки замка на затопленной крышке. К счастью, сам замок отсутствовал. Однако, крышка, прижатая слоем воды, не поддавалась. Нета вцепилась в обитый железом край и стала тянуть изо всех сил. Крышка подавалась медленно, но все же ей удалось приоткрыть ее сантиметров на пять. Сильно хлюпнуло, вода хлынула в щель, крышка, наконец, откинулась. Нета в темноте погрузила руки в рундук по плечи, пальцы заныли от холода, но на дне она нащупала горлышки бутылок.

— Отлично, — пробормотала она себе под нос. Когда они с Марком отправлялись на «Недотрогу Молли», девушки под управлением встревоженной Манги сновали между ранеными, пытаясь укрыть их от снега. Костер шипел и плевался, и тепла от него было совсем недостаточно, чтобы согреть ослабевших отродий. Нета вспомнила, как снег ложился на закрытые веки сэра Макса и таял от жара на его горячем лбу, как стучал зубами Кей, а Тритон ловил потемневшим ртом крупные хлопья и молчал. Алкоголь — если в бутылках был именно он, — очень сильно пригодился бы в этих условиях.

Нета сгребла несколько бутылок и засунула их в тюк с одеялами. Тюк получился тяжелым, громоздким, и она с трудом протащила его через иллюминатор, а на палубу поднялась, изрядно запыхавшись. Марк поскорее принял ношу у нее из рук и сказал:

— Ты это не донесешь. Разделим на два узла, ты пока лети с одним, а я попробую вон в ту дырку пролезть — надо еды найти. И завернись в одеяло, ты вся мокрая, простынешь.