Белая чума - Фрэнк Герберт

– Как они только могут думать о финансовых расходах? – задал вопрос Гэннон.

Это была первая искра, близкая к гневу, которую Джон видел у этого человека.

– Игра между Богом и Маммоной была прекращена из-за того, что половина игроков покинула поле, – сказал Херити.

Джон взглянул на отца Майкла и заметил слезы, бегущие по его щекам. В свете лампы его клейменый лоб казался размытой красной полосой.

Диктор Би-би-си закончил передачу еще одной молитвой:

– Простим в сердцах наших все прошлые несправедливости и создадим мир, в котором человечество обретет подлинное братство и милосердие, к которому призывает нас каждая религия.

Эта молитва была передана благодаря любезности Буддийской Заморской миссии из Сан-Рафаэля, штат Калифорния.

Гэннон повернул ручку. Раздался щелчок, и радио замолчало.

– Мы должны экономить батарейки, – сказал он.

– Для чего? – спросил шурин, который говорил невнятно после выпитого. – Слушать эти дрянные новости? Зачем? В этом нет будущего!

34

Пришли чужие и стали учить нас своим манерам.

Они презирали нас за то, что мы такие, какие есть.

Меньше часа оставалось до делового обеда в малом зале при столовой Белого Дома, и президент Адам Прескотт знал, что у него нет ни малейшего намека на новый подход к их проблемам. Тем не менее, он должен был выглядеть уверенным и целеустремленным. Лидер должен вести за собой.

Он в одиночестве сидел в Овальном кабинете, и история этого места пронизывала все пространство вокруг него. Здесь принимались исторические решения, и что-то от этого, казалось, пропитало эти стены. Стол, находившийся перед ним, был подарен Резерфорду Б.Хейзу королевой Викторией. Картина над камином напротив, кисти Доминика Сера, изображала битву между «Благородным Ричардом» и «Сераписом». Джон Ф.Кеннеди любовался ею с того же самого места. Столик в простенке за ним был заказан и использовался Джеймсом Монро. Кресло под Прескоттом было частью того же заказа.

Прескотт чувствовал себя в кресле, как в тюрьме, его спина болела, несмотря на изысканную форму спинки, найденную Пьером-Антуаном Беланже.

На оправленной в зеленую кожу папке перед ним лежала стопка докладов, их ярлычки были раздвинуты так, чтобы он мог их прочесть и достать нужный документ. Он прочел их все, и они только увеличили его смятение.

«Информация, – думал он. – Какая от нее польза?»

Прескотт считал, что все это несло на себе оттенок напыщенности, автоматически считаясь важным. Если что-то предназначено для глаз Президента, то это должно быть не просто важным, а очень важным. Президентов нельзя беспокоить тривиальными делами.

Информация. Не факты, не данные, не правда. Она была собрана из человеческих наблюдений. Люди что-то видели, или слышали, или почувствовали, и переваренная версия всего этого находила дорогу на этот стол, которым восхищался Резерфорд Б.Хейз.

Прескотт взглянул на ярлычки, выглядывающие из папок с докладами. «Прорывы». Новые районы чумы в средствах массовой информации назывались «горячими точками». Вопрос об эвакуации людей больше не возникал. Куда они пойдут? Чужаки были опасны. Люди, которые долго отсутствовали дома, были опасны. Хорошие друзья, вернувшиеся издалека, больше не были хорошими друзьями. Железнодорожные пути сорваны. Аэропорты засыпаны обломками, чтобы заблокировать взлетно-посадочные полосы. Дороги перекрыты и охраняются вооруженными людьми. Мосты взорваны.

В докладе, лежавшем перед Прескоттом, было сказано, что каждый поворот путепровода и переезды на А-11 из Парижа были обрушены на шоссе мастерски установленными зарядами взрывчатки, а отсутствие транспорта создавало зоны голода. «Маки» вспомнили, чему они научились в прошлую войну, но они забыли, что продукты тоже путешествуют по шоссе.

Во многих местах Соединенных Штатов было не лучше. Люди не смели выбираться на поиски продовольствия, и еда была серьезной проблемой в городах и даже в сельских районах. Нью-Йорк довольствовался тем, что выращивалось вдоль Огненного Барьера, благодаря снижению численности населения и складам, забитым консервами. У Вашингтона, округ Колумбия, по оценкам, было еще два года до затягивания пояса. Они обходились стратегическими запасами, хранившимися на случай атомной атаки, плюс огороды, посаженные на его лужайках и открытых пространствах.

Вашингтон и его кольцо «спальных общин» оставались незараженными благодаря главным образом тому, что генерал Уильям Д.Кеффрон, действуя по своему разумению, установил вокруг города огнеметный кордон, поддерживаемый танками и пехотой с приказом стрелять и жечь нарушителей. После этого он послал отряды смертников против всех зараженных районов, которые он только мог разыскать своим безжалостным методом. Во всех точках въезда были установлены карантинные посты, все они обслуживались женщинами-добровольцами, привезенными по воздуху из региональных тюрем и находившимися под постоянным наблюдением телекамер.

Прескотт вытащил из стопки на столе доклад с ярлычком «Дань» и открыл его.

Странно, что было только одно слово для этого.

Несомненно, это было следствием политики «пустых лодок» Барьерной Команды, которые посылали припасы ирландскому Финну Садалу и английским Пограничным Загонщикам. В то время «пустые лодки» казались хорошей идеей – небольшие самоходные радиоуправляемые катера направлялись Барьерной Командой в Кинсейл, Ноут, Ливерпуль и другие портовые пункты с грузом газет, продовольствия, спиртного, небольшого оружия, боеприпасов, одежды… Простой радиосигнал уничтожал катер, когда он завершал свою миссию.

Финн Садал.

Пограничные Загонщики.

Прескотт содрогнулся, вспомнив некоторые вещи, которые он слышал о методах Финна Садала. Но все же… дань?

Дублин угрожал отозвать Финна Садала с его охранных постов вдоль побережья и предпринять активную попытку заразить другие регионы вне своих границ, если не будут выполнены их требования.

Прескотт просмотрел лежащую перед ним страницу. Ирландия требовала вернуть добычу викингов. Все эти бесценные сокровища из музеев Дании, Норвегии и Швеции должны были быть возвращены и пересланы на управляемых катерах.

«Все богатства, украденные у нас варварами, будут погребены в Армаге», – сказали ирландцы.

Погребены?

Они говорили о планируемой большой церемонии, полной языческих оттенков.

Норвегия и Швеция немедленно дали согласие, однако датчане проявляли нежелание.

«Сейчас они просят это, а что потребуют потом?»

Проклятые жадные датчане!