Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт - Фаня Шифман

Несколько поодаль её мальчики с загадочной ухмылкой переглядывались и сердечно прощались с Тимом, который усаживался в машину рядом с пышущей яростью Офелией.

Не то, чтобы Офелия всерьёз ревновала своего законного любовника к его безнадёжной любви, этой толстой квашне, которая никогда не сможет избавиться от неэлитарных замашек, приобретённых в доме её родителей-досов, наверняка, грубых фанатиков. "Ишь ты! Классику ей подавай, музыкантше! А силонокулл, который любят её сынки, у неё зубную боль вызывает!" Правда, иногда поиграть в ревность – полезно. Да и Тимми неплохо мозги на место вправить!..

Не слишком ли много отрицательных эмоций перемешалось с положительными на этом Дне кайфа?.. – мелькнула мысль у Рути, пока она наблюдала за мужем, тащившим и загружавшим в багажник машины мангал, столик и стулья.

В тот же самый момент та же самая мысль пришла в голову Ноаму, сидящему в автобусе, подъезжающем к Меирии и развозящем группу религиозных лулианичей с семьями по домам. Провожая взглядом очень понравившуюся ему девочку, он увидел, как её остановили те самые парни, которые более полутора лет назад избили его и изуродовали ему лицо. Он неожиданно для себя понял, что это её родные братья. Ну, да, она же называла себя – Ширли Блох, а они, обидчики, братья Блох! И он вспомнил… …Тогда это вылилось в настоящую драку. Его, спокойного и совсем не драчливого подростка, втянули в неё против воли. Тогда и нос ему изуродовали, и уродливый розовый шрам с тех пор украшает правую бровь…

Сидя на уроке в йешиве, Ноам и его товарищи услышали с улицы усиленный электроникой голос кумира светской молодёжи неподраж-ж-жаемого Виви Гуффи, который в сопровождении диких шумовых эффектов горланил одну из оскорбительных для йешиботников песню. Неестественно высокий тенор кумира юных элитариев назойливо лез в уши и мешал сосредоточиться. Мальчики пытались заткнуть уши, но это не помогало. Раввин поморщился и вышел из класса, сердито проворчав: "Сначала постараемся их усовестить… Если не поможет, позвоним в полицию…" Запел переливистый звонок на перерыв. Обнаружив, что музыка стала только громче, мальчики сразу из нескольких классов выскочили на улицу. Там они увидели с полтора десятка их ровесников в футболках с эмблемами престижной эранийской гимназии Галили и в искусно надорванных в разных местах джинсах. Вооружившись портативными плейерами, включёнными на полную громкость, парни как бы невзначай прогуливались под окнами меирийского йешиват-тихона hилель, вызывающе поглядывая на окна. Увидев высыпавшую из йешивы толпу своих сверстников в кипах, Галь и Гай, стоявшие ближе всех к забору, торжествующе подняв правой рукой плейеры, сразу же угрожающе выставили локти левой руки. Вся компания вразнобой завопила: "Досы-ы-ы нас избить хотя-а-ат! – Хулиганы пейсатые! – Оборвать им пейсы!" Ноам увидел, как лица его товарищей запылали от гневного возмущения. Кто-то сжал кулаки и сделал шаг навстречу компании с орущими плейерами в руках. Он вышел из толпы однокашников и, стоя к ним вполоборота, негромко заговорил: "Ребята, не надо! Постарайтесь обойтись без драки… Ведь они… Просто энергии избыток – вот и хочется покуражиться!.. Они просто запутались, но они наши братья! Не начинайте с ними!

Лучше убедите…" Товарищи удивлённо застыли – Ноама уважали, хотя согласиться с ним не могли, да и врезать обидчикам казалось необходимым. Ноам уже заговорил с гимназистами, попросив не мешать занятиям и идти со своей музыкой в другое место – есть ведь и пустыри, и пляжи в Парке, и тихие аллеи, и всё это под боком…

Неожиданно он услышал ломкий голос: "Этот пейсатый хиляк себя за нашего старшего брата держит? Это мы-то, элитарии – запутавшиеся братья досов?! Мерзкая скотина!

И он ещё смеет себя выше всех ставить?! Врезать ему!.. Поправить фотокарточку!.." – и в тот же миг прямо перед ним оказалось искажённое ненавистью лицо одного из близнецов, орущий рот. В следующий миг он был почти оглушён сильным ударом в лицо, и тут же – по коленям, его захлестнула волна боли, и с окровавленным лицом он свалился на пыльную мостовую, пытаясь выползти из-под мелькающих над ним сапог. Удар ботинка вырубил его сознание, и очнулся он, когда кто-то рывком поднял его с пыльной мостовой.

Он стоял, пошатываясь, уцепился за ржавые прутья забора и безучастно смотрел, как вокруг кипит жестокая драка. Несколько ребят окружили его плотной стеной, и ему казалось, что через неё до него не доходит ни капли свежего воздуха. Голова гудела и кружилась, сгустки крови опадали из носа на белую рубашку. В гудящей голове крутилась нелепая мысль о рубашке: "Я же утром так хорошо её отгладил…" Полиция, вызванная жителями окрестных домов (сначала им мешал шум от грохочущих в унисон на весь квартал многочисленных плейеров, а затем и шум драки), появилась на пике жестокой драки. Задержали всех её участников, не разбираясь, кто прав, кто виноват. Задержали и близнецов Блох, и Ноама. Сильнее всех избитого Ноама (даром, что получил первые, самые сильные и умелые удары и в драке участия не мог принимать физически) полицейскому пришлось тащить до машины и усадить рядом с собой, всю дорогу придерживая за плечи.

Гимназисты шумно настаивали, что со стороны йешиботников с самого начала полетели камни. Им ничего не стоило перекричать едва мычавших распухшими окровавленными губами ребят, пытавшихся изложить свою версию. Они продолжали с криком твердить о камнях в руках хулиганствующих йешиботников, говорили, что их музыка вовсе не так уж громко звучала – несмотря на то, что вызвавшие полицию жители окрестных домов утверждали обратное. Вот только на вопрос, как и зачем они, жители Эрании, оказались с гремящими плейерами в Меирии под окнами йешивы, да ещё во время занятий, ни один из юнцов вразумительно ответить не мог. Вместо прямого ответа на прямой вопрос, они вразнобой вопили о своём неотъемлемом праве (ох уж, это много раз и на все лады повторенное неотъемлемое право!) ходить по любым улицам города и предместий в любое время. Зачинщики этой прогулки (которыми случайно оказались близнецы Блох) с вызывающим видом заявили, что науки, которые в йешиве изучают, никому не нужны… и вообще – это не науки, а чёрт знает, что!..

Возможно, йешиботников, среди которых не один Ноам был жестоко избит гимназистами-каратистами, и отпустили бы с миром, если бы, следом за отцами близнецов Блох и Ноама, не появился огромный похожий на помесь медведя с кабаном тип и не стал бы отстаивать правоту гимназистов, особенно рьяно – именно близнецов Блох. Их отец (потом оказалось, что это был Моти Блох, шеф папы – но Ноам тогда этого не знал), черноглазый, среднего роста, робко стоял невдалеке от своих сыновей и молчал, закусив губу; краска растерянности и стыда медленно заливала его благородное смуглое лицо. Ноам так и запомнил: слегка расплывающееся, покачивающееся, как на волнах, и медленно заливаемое странным красноватым туманом красивое лицо черноглазого невысокого мужчины… отца его мучителей… …Вспомнив это растерянное красивое лицо, Ноам вдруг понял, почему лицо понравившейся ему девочки показалось ему таким знакомым, одновременно пробудив мучительные ассоциации. Девочка была очень похожа на смущённого растерянного взрослого мужчину, лицо которого отпечаталось в его сознании в тот жуткий день.