Крестоносцы на Востоке - Михаил Заборов

Отрезанный со всех сторон город переживал голод, угрожавший гибелью самому гарнизону. Египетский султан аль-Адиль находился тогда в Дамаске; получив известия о захвате дамиеттской башни крестоносцами, он умер. Бразды правления взял его старший сын аль-Камиль. Чтобы спасти Дамиетту, новый султан, которому к тому же угрожал заговор придворных, предложил крестоносцам снять осаду с Дамиетты, согласившись взамен передать им Иерусалимское королевство в границах 1187 г. (без крепостей Крак и Крак де Монреаль) и установить мир на 30 лет.

Жан Бриеннский и большинство франкских баронов склонялись к тому, чтобы принять эти весьма выгодные условия, но тут в события вмешался папский легат Пелагий, прибывший к Дамиетте еще в сентябре 1218 г. Ему удалось в какой-то степени привести к согласию враждовавшие до того группировки главарей крестоносцев, и тогда именно он выступил в столь несвойственной духовному лицу роли главнокомандующего войском. Никакого мира с "неверными" — такова была его "стратегия". Легата поддержали все три великих магистра военно-монашеских орденов и некоторые другие предводители. Уступка Иерусалима казалась им недостаточной. По мнению Пелагия, необходимо было во что бы то ни стало завоевать Дамиетту, а затем и остальной Египет. Мирные предложения султана были отвергнуты. Даже предложение отыскать и вернуть куски Животворящего Креста, захваченного Салах ад-Дином, главнокомандующий счел неприемлемым.

В ночь с 4 на 5 ноября 1219 г. крестоносцы приступом взяли Дамиетту и разграбили ее, набрав добычи, по оценке Жака де Витри, на 400 тыс. безантов. Население города фактически вымерло за время осады: из 80 тыс. жителей в живых, считал Оливер Схоластик, уцелело всего 3 тыс. Папа Гонорий III 24 февраля 1220 г. поздравил ратников христовых с победой, но, как вскоре выяснилось, радость была преждевременной.

Между победителями вспыхнули раздоры. Жан Бриеннский, титулярный король Иерусалимский, потребовал, чтобы Дамиетту присоединили к его владениям. Высокомерный честолюбец кардинал Пелагий воспротивился этим притязаниям. Он считал, что завоеванное должна удержать за собой римская курия. Не было единодушия и относительно планов дальнейшего ведения войны. Легат упорно стоял на том, чтобы тотчас перенести военные действия в глубь Нильской долины. Эти явно несостоятельные предложения не встретили сочувствия у основной массы рыцарства. Наиболее здравомыслящие военачальники отдавали себе отчет, что для такого предприятия у крестоносцев просто недостанет сил.

Пелагий поспешно стал искать союзников для завоевания Египта. Он даже завязал переговоры… с Чингисханом, орды которого вторглись тогда в Персию, угрожая, как писал Ибн аль-Асир, всему мусульманскому миру. Опасность, исходившая от крестоносцев, казалась теперь арабам куда более серьезной, чем надвинувшаяся со стороны монгольских полчищ. Когда к аль-Ашрафу, правителю Великой Армении, одновременно обратились за помощью и халиф ан-Насир — против монголов, и собственный брат, султан египетский аль-Камиль — против крестоносцев, то аль-Ашраф решил, что армию нужно выслать именно против крестоносцев.

Весной 1221 г. в Египет стали прибывать новые отряды вооруженных пилигримов, преимущественно из Южной Германии — герцог Людвиг Баварский и другие князья со своими рыцарями. К этому времени аль-Камиль сумел создать сильно укрепленные позиции несколько южнее Дамиетты, близ г. Мансуры. Тем не менее он вновь повторил прежние предложения крестоносцам о мире. В войске раздавались голоса, склонявшие предводителей принять условия противника: ведь он отдавал Гроб Господень! Однако и на этот раз папский легат выказал непримиримость. Султану был дан отрицательный ответ. Когда французский король Филипп II Август, отличавшийся обычно трезвостью в оценках той или иной политической ситуации, узнал, что крестоносцы имели возможность получить "королевство за город" и сами лишили себя такой возможности, он не мог удержаться от того, чтобы не назвать их "глупцами и простофилями".

Действительно, неуступчивость Пелагия сыграла роковую роль в дальнейших событиях. Видимо, именно это обстоятельство побуждает современного католического исследователя Дж. Поуэлла (Сиракузский университет, США) выискивать аргументы, которые оправдали бы деяния папского легата во время Пятого Крестового похода. Все рассуждения американского историка (для их обоснования он привлек свежие источники — неопубликованную официальную переписку папы Гонория III, хранящуюся в венецианских архивах) сводятся к тому, что Пелагий вовсе не являлся, с точки зрения папы, военачальником крестоносцев: он действовал лишь как их духовный пастырь, стараясь примирить враждующие партии и пр. Верховным же главнокомандующим Гонорий III с самого начала, мол, намечал Фридриха II Гогенштауфена, и только бесконечные оттяжки, к которым тот прибегал, чтобы уклониться от выполнения крестоносного обета, создали такую ситуацию, когда крестоносцы оказались без достойного предводителя, а потому и потерпели поражение.

Смысл исследования, предпринятого Поуэллом, таким образом, в запоздалом оправдании жесткой политики апостольского престола в Крестовом походе. Слабость приводимой ученым аргументации очевидна: хотя Фридрих II действительно — и не без основания — избегал участия в крестоносной авантюре, не сулившей ему ни территориальных приобретений, ни надлежащего решения тех вопросов, которые в первую очередь интересовали этого государя (будущее сицилийской короны и др.), но на практике-то все же не кто иной, как Пелагий определял линию главарей крестоносцев в Египте.

Кстати сказать, другие американские авторы, например Дж. П. Доновен, усердно восхваляют папского легата именно за его активное участие в событиях. Б'ольшую объективность в этом смысле проявляют западногерманский исследователь Г.Э. Майер и профессор Оксфордского университета Т. Ван Клеве, возлагающие ответственность за исход египетской войны на кардинала Пелагия.

Этот взгляд вполне соответствует точке зрения современников. Вскоре после завершения Пятого Крестового похода французский поэт Юон де Сан-Кантен в своей "Жалобе Иерусалима на римскую курию" писал: "Рим, Иерусалим стонет от владеющей тобой алчности, стонут также Акра и Дамиетта — это из-за тебя положение таково, что в этой стране не служат больше Господу и его святым; Дамиетта по-прежнему остается у наших врагов, а христиане погублены, и, я знаю, по той причине, что они предали короля Жана, в ком живут благородство и доблесть". Другой современник событий, поэт Гийом Клирик, решительно порицал притязания легата на военное командование: "Да, когда духовенство берет на себя миссию командовать рыцарями, это противозаконно, ибо обязанность священников — читать Писание и псалмы, предоставив поле битвы рыцарям".

В середине июля 1221 г. крестоносцы перешли в наступление на Мансуру. Король Жан Бриеннский попробовал еще раз убедить Пелагия в рискованности его действий: нужно пересмотреть принятое решение о наступлении. Но было уже поздно. Масса жаждавших добычи крестоносцев неудержимо рвалась вперед. Перед ее взорами маячил "Вавилон" — Каир. Как замечает мусульманский историк того времени, написавший "Историю патриархов Александрийских", "если бы король Жан не согласился продолжать наступление, франки убили бы его". В свою очередь, католический хронист Оливер Схоластик считает, что "советы здравого смысла были чужды нашим предводителям".

Наступление продолжались. Как раз в это время начался бурный разлив Нила. Лагерь крестоносцев затопило. Мусульмане, заранее подготовившиеся к встрече водной стихии, отрезали им путь к отступлению. Воинство папского легата быстро пало духом и пустилось в беспорядочное бегство, однако египетские войска со всех сторон теснили врага, осыпая его днем и ночью градом стрел. Против рыцарей соединились под Мансурой силы султана аль-Камиля и его прибывших из Сирии братьев — аль-Ашрафа, правителя Великой Армении, и аль-Муаззама Дамасского. Одной конницы у мусульман было 40 тыс.

Крестоносцы запросили мира. Вопреки сопротивлению своих братьев — они не хотели пойти на мир, не подвергнув сперва противника полному разгрому, — аль-Камиль, понимавший, что надвигается новая серьезная угроза — монгольское нашествие, охотно согласился с переданными ему мирными предложениями. Мир сроком на восемь лет был подписан 30 августа 1221 г.: завоеватели должны убраться из Дамиетты. Со вздохом облегчения они исполнили это требование в начале сентября 1221 г.

Дамиетта была утрачена. Крестоносное войско очистило Египет. Пятый Крестовый поход потерпел полнейшую неудачу, а с нею рассеялись и всякие надежды на возвращение Святой земли. Как писал арабский историк Ибн аль-Асир, Бог не только сохранил мусульманам Дамиетту, но и оставил в их владении сирийские города. Поход обошелся Западу недешево, и крах этого предприятия нанес еще один удар престижу папства.