Шамбала. Сердце Азии - Николай Рерих

Знаменательно, что Америка опять совершенно игнорируется в этом манускрипте. Вообще, кажется, даотай более Колумба сомневается в существовании какой-то неведомой ему Америки, которую зовут Мэй-гуо.

Е. И. очень удручена. Она ехала сюда с таким открытым сердцем. Говорит: «Что же делать с человечеством? Ведь это не люди!» Юрий очень подавлен. «Ведь тот Китай, который нам в музеях и на лекциях показывают, не имеет ничего общего с происходящим». Наш китаец совсем осунулся и молит более ни о чем не говорить, ибо могут убить. «Ведь это воры, разбойники и собаки». Лама шепчет: «Китайцы иначе и не поступают». Все это становится опасным.

Сэр Аурел Стейн передает в своей книге за достоверное, что даотай в Кашгаре за несколько лет своего даотайства перевел в Ханькоу на свое имя 2 000 000 таэлей. Мы не верили этому сообщению, хотя Аурел Стейн – ученый солидный. Но неужели? Неужели… это возможно?.. Как же вам, молодым борцам нового Китая, должно быть тяжко. И много ли вас? Но, конечно, историю мира всегда творило меньшинство.

Надеюсь, что Рузвельтам пришлось легче. Они счастливо миновали мешок Хотана. Притом охота в горах избавляет от каждодневных сношений с даотаем и амбанем. В горах нам никто не вредил и не строил препятствий. И некому было ежедневно менять свои же решения. И ведь это не есть разница психологии. Ведь и китаец наш, и мусульмане одинаково понимают всю опасную нелепость положения.

Сейчас предложили найти верного человека, который подбросит наши письма консулам в почтовую сумку, ибо сегодня около почты замечены какие-то подозрительные соглядатаи.

Е. И. вспомнила, что на днях, 15 декабря, было тридцатипятилетие моей художественной работы.

2 января.

Пришел купец, справляется о возможностях торговых сношений с Америкой. Но какие же тут сношения, если Хотан так враждебно встречает именно приезжих из Америки. Ни въехать, ни выехать. Вот так торговые сношения!

Чем враждебнее относятся к нам власти, тем сочувственнее стремится к нам народ. Предлагают вернее отправить наши обращения к консулам. Люди наши искренне возмущены, особенно за отнятие оружия. Говорят: «Никогда они оружия не отдадут». Три китайца советуют ехать по русским дорогам. Высказывается предположение, что власти, по обычаю, хотят вымучить крупную взятку. Наш случай толкуется всячески на базаре. Сегодня бек поехал сопровождать Юрия даже на верховую поездку. Значит, надзор за нами еще усилен.

Записываю подробности, ибо все это для кого-то очень пригодится. Действительно поучительно! У нас паспорт от пекинского правительства, особое рекомендательное письмо от китайского посланника в Париже, прекрасное письмо от консула Соединенных Штатов в Калькутте, письмо от Музея Виктории и Альберта[407] в Лондоне, письмо от Археологического общества в Вашингтоне, письма от шести учреждений в Соединенных Штатах. С нами китаец, бывший офицер и дипломат. С нами книги, изданные о моих картинах. С нами паспорта – английский, французский, русский. И со всей этой библиотекой все-таки вы рискуете попасть [под] произвол опасных самодуров. Ведь все это очень поучительно.

Сейчас принесли новое «достоверное» базарное сообщение. Видите ли, у нас при обыске найдено много скорострельных пушек. Завтра сочинят, что мои картины – это крылья аэропланов. Говорят о русском, идущем из Тибета на ста конях. На поверку выходит, все это о нас же.

3 января.

Говорят на базаре о борьбе десяти китайских генералов. Говорят о смерти Чжан Цзо-лина[408]. Говорят о русских, привезших четыреста ящиков оружия. На поверку выходит, что и этот слух – про нас же. Сегодня пошли письма к консулам. Люди боятся идти по пустыне без оружия. Невозможно предвидеть, во что выльется все происходящее.

4 января.

Воскресное базарное сообщение. Калмыки гадали на базаре о нашем успехе, и гаданье вышло удачным как никогда. О чем и прибежали сообщить нам. Сам даотай со своими дурацкими обысками способствует распространению нелепых слухов. Мы-то как-нибудь выедем, а он сам задохнется в своем саду безумия. Решаю снестись с Америкой и отказаться от плана следования по Китаю. У меня слишком много причин для этого. Я взялся картины писать, но не брался вести бессмысленные препирательства с безумцами. Можно перейти самые высокие горы, можно найти общий язык с самыми первобытными племенами, но дикари во фраках с какими-то звездами и со многими женами совершенно неприемлемы и ни в какую эволюцию не входят.

Пришли просить помочь женщине в трудных родах. Мы, конечно, бессильны. Но китаец знает «верное средство». «Это черт сидит под постелью и мешает женщине родить. Надо выстрелить из ружья под постель и черт убежит, а женщина сейчас же родит». Китаец знает и другое важное соображение, он говорит с очень важным видом: «Тибетцы дураки, они думают, что на небе один дракон. Это глупо, на небе дракон и птица. Один дракон дождь не сделает». Китаец также знает, что существует область, где живут только женщины, и у них родятся только девочки. Очень не любит «воскресающие трупы».

Формулируем обвинение даотая для генерал-губернатора. Обвиняем Ма Да-женя, даотая Хотана, в следующем:

1. В глубоко оскорбительном отношении к достоинству Соединенных Штатов Америки и к культурным целям нашей экспедиции.

2. В оскорбительном отказе принять во внимание письмо от генерального консула Соединенных Штатов Америки в Индии.

3. В оскорбительном запрещении свободной художественной работы в Хотане под угрозой конфискации всех художественных материалов, принадлежащих экспедиции.

4. В оскорбительном отказе принять во внимание все письма и удостоверения от американских учреждений, организовавших экспедицию.

5. В оскорбительном отношении к нашему личному достоинству.

6. В оскорбительном отказе признать действительным наш китайский паспорт, выданный по приказу пекинского правительства через г[осподина] Чен Ло, китайского посланника в Париже.

7. В отказе принять во внимание письмо, данное г[осподином] Чен Ло ко всем губернаторам [Китайского] Туркестана.

8. В насильственном задержании экспедиции в Хотане, что разрушило срочные планы экспедиции.

9. В оскорбительном отнятии всего нашего оружия (2 винтовки, 1 охотничье ружье и 3 револьвера), что лишило экспедицию всех средств защиты, хотя каждый путник, переходя пустыню, имеет при себе оружие.

10. В оскорбительной и бесчеловечной угрозе выслать экспедицию из пределов Китая через закрытый снегами перевал Санджу.

11. В оскорбительном отказе принять во внимание присутствие в экспедиции пожилой дамы.

12. В оскорбительном и бесчеловечном намерении послать экспедицию в пустыню в направлении Дуньхуаня безоружными, без денег и с больными зубами.