Братья по крови - Саймон Скэрроу

К полудню было подготовлено оснащение, а людям разъяснили план действий. Пехота ауксилариев разбилась по парам: один человек нес легионерский щит для прикрытия себя и товарища, а его напарник вооружился пращой и сумой с боезапасом. Эти пары уже скрытно взбирались по склону и занимали позиции для прикрытия небольшого отряда Катона. Два отделения когорты Макрона несли инструменты и веревки, а остальная часть Первой центурии образовала тем временем защитную «черепаху».

Напоследок Катон оглядел собравшихся вокруг.

– Помните: когда доберемся до бастиона, работать быстро. Они будут швыряться в нас всем, чем ни попадя. Я же не хочу терять ни одним солдатом больше, чем необходимо.

Он повернулся к старшему центуриону, которого поставил во главе Восьмой когорты. Лебауск имел телосложение Геракла – что ввысь, что вширь. И характерный облик германца: светлые волосы, квадратный подбородок и пронзительные синие глаза.

– Когда я подам знак, – напутствовал его Катон, – ты бегом поведешь людей на склон. Не останавливаться ни перед чем до той самой минуты, пока не перебьем всех выродков на бастионе.

– Можете на меня положиться, господин префект, – осклабился Лебауск. – И на парней тоже. Не подведем.

– Отрадно слышать. – Катон посмотрел на офицера, который вступал в игру последним. – Ацер, твои расчеты выходят за Восьмой тотчас же, едва она сделает свой первый шаг. Чтобы к тому моменту, как будет взят бастион, баллисты вместе с боезапасом были полностью готовы к бою. Тогда воротную башню мы сумеем очистить настолько быстро, что там даже спохватиться не успеют.

После короткой паузы он обратился ко всем:

– Быстрота и беспощадность – вот чего я хочу. К концу дня эти варвары должны узнать, как быстро римская армия может поставить их на колени. Нужно, чтобы молва об этом разнеслась по всем остальным бригантам. Пусть знают, что им уготовано, если они хотя бы помыслят вновь нам досаждать. И последнее: Каратак. Его брать живым. При крайней необходимости можно ранить, но горе тому, кто вздумает прославиться тем, что лишил Каратака жизни. Этого мятежника император желает оставить лично себе. Вопросы есть?

Ответом были молчаливо ждущие взгляды выбранных для дела офицеров и солдат.

– Вот и хорошо. – Катон хлопнул в ладоши. – Тогда по местам, воины Рима!

Ацер и Лебауск разошлись по своим подразделениям. Префект отстегнул фибулу плаща, и когда тот пал с плеч, ловко подхватил его, сложил и бережно провел пальцами по складкам.

– Его мне подарила Юлия, перед отъездом из Рима.

– Значит, она будет рада, что он тебе как следует послужил, – мягко сказал Макрон. – Обязательно надень его по возвращении: она порадуется.

– Непременно.

Оба ненадолго смолкли. Молчание нарушил Макрон:

– Послушай. Тебе нет смысла туда лезть. Я сам со всем управлюсь.

Катон покачал головой.

– Да брось ты. Я рук измарать не боюсь.

– Знаю, что не боишься, – с нажимом сказал Макрон. – Но меня волнует, что станется со всеми нами, если с тобой что-нибудь случится. Мы уже потеряли двух старших офицеров. Если еще и тебя срубят, то останемся только мы с трибуном доводить дело до конца или отводить парней обратно через границу. А я не уверен, что кто-то из нас годен для такого мудреного дела.

– Да справишься ты, не волнуйся. К тому же приказы-то отдал я. И люди ждут, что я их и поведу. Что они обо мне подумают, если я вдруг нырну в кусты?.. Нет уж, мне надо идти.

Макрон, резко выдохнув, махнул рукой:

– Ладно. Только на рожон без нужды не лезь.

Катон, чувствуя, что руки вспотели, нагнулся зачерпнуть придорожной зернистой земли. Ее он растер в ладонях и стряхнул: и влага долой, и в руках ничего скользить не будет. После чего, взяв топор и моток веревки, глубоко вздохнул и расслабил плечи:

– Ну что, приступим.

Они прошагали к когорте Макрона, легионеры которой ждали на тропе, поставив щиты наземь. В центре построения имелось свободное место, куда цепочкой пробрались Катон и его рабочая бригада, после чего вперед вышел Макрон и взял в руку щит.

– Первая центурия, Четвертая когорта! Готовимся наступать!

Люди подняли щиты и встали, крепко уперев ноги. Выждав пару секунд, Макрон указал вперед:

– Пошли!

Центурия ряд за рядом пришла в движение, и вот уже вверх по тропе шло все подразделение. Было видно, как вверху над палисадом бастиона появляются лица бригантов, встревоженных новой атакой римлян. Едва легионеры пошли вверх по тропе, как возобновили движение вперед и ауксиларии, осторожно пробираясь сквозь траву, чтобы приблизиться к бастиону на расстояние, достаточное для использования пращей. Вскоре после этого зажужжали первые пущенные в них стрелы. Ауксиларии продолжали осмотрительно взбираться, то уныривая в стороны, то прячась по двое за щитами. Через относительно недолгое время они уже вышли на нужную дистанцию, и завязался немолчный обмен выстрелами между ними и защитниками крепости.

Катон удовлетворенно кивнул. Пращники должны были отвлекать на себя, а также служить угрозой вражеским воинам, обороняющим бастион. Это несколько ослабляло натиск на людей Макрона при выдвижении на рубеж. Мельком глянув назад, Катон увидел, как к исходной позиции ведет свою когорту Лебауск, а следом за ней движутся люди, груженные составными частями баллист и корзинами с тяжелыми, смертоносными коваными стрелами, блестяще доказавшими свою эффективность против племен, с которыми римляне воевали с самой своей высадки в Британии.

Макрон продолжал вести центурию по начальному отрезку тропы, а затем последовал резкий поворот за угол и начало следующего, более крутого подъема. Рядом в землю начинали вонзаться первые стрелы – ни дать ни взять прямые, изящно оперенные стебли, в мгновение прорастающие из травы. Цветы смерти.

– Стой! – скомандовал Макрон; скрежет калиг прекратился. – Щиты наверх!

Тяжелые деревянные прямоугольники со стуком смыкались по мере того как легионеры поднимали щиты над головами, отчасти ослабляя давящий вес тем, что опирали их на макушки своих шлемов.

– Сомкнись!

Легионеры сблизились, и Катон со своим отрядом оказался отрезан от солнечного света, втиснутый в сумрачный мирок потных спин и тяжелого от натуги дыхания. Рабочий отряд с трудом теснился между товарищами, пригибаясь для того, чтобы у легионеров была возможность укрыть щитами середину «черепахи».

– Вперед!

Снова движение вперед, шаркающая поступь и все растущее натужное сопение, невыносимое для слуха. Сверху о щиты шибали стрелы и камни, в основном отскакивая, а иногда с громовым треском образуя брешь или трещину. Ужас как хотелось вырваться за пределы этого замкнутого пространства, и приходилось напрягать всю силу воли для того, чтобы безропотно, шаг за шагом, согбенно двигаться со всеми. На следующем углу темп замедлился до черепашьего: это был поворот на последний отрезок пути непосредственно под бастионом.

– Вот оно! – сквозь шум дал знать Макрону Катон. – Готовимся!

Еще несколько шагов вперед, и префект выкрикнул приказ остановиться. От усилий восхождения и страха за то, что сейчас должно произойти, сердце исступленно колотилось о ребра. В выжидании собственной команды мышцы напряглись железной судорогой.

– Ломай ряды! Все вправо!

Щиты моментально разошлись, и в лицо хлынул слепящий свет солнца, от которого невольно зажмурились глаза. Люди отскакивали с тропы и дружно лезли на крутой, но относительно короткий склон ближнего края бастиона. Катон побежал с ними, сжимая топор в правой руке, а левой помогая себе карабкаться. Легионеры вокруг ползли с натруженным сопением, а сверху с палисада на них сыпались стрелы и камни. По обе стороны с новой силой взялись за дело пращники, изо всех сил стараясь сбить защитников с цели и вынудить их унырнуть под прикрытие. Это им удавалось, но лишь отчасти: легионер справа от Катона уже упал со стрелой в горле. Еще один бесчувственно распластался в траве, получив камнем по шлему, а в упавшего уткнулся лезущий следом товарищ. Катон поравнялся с двумя, которые, пригнувшись, укрывали щитами головы в ожидании, когда закончится эта мука. Он резко встормошил крайнего:

– А ну, вперед! Вперед, иначе вам тут не выжить!

Тот, словно очухавшись, шало кивнул и пихнул в бок товарища, после чего оба торопливо полезли дальше. Катон ободряюще им подмигнул, а в следующее мгновение его что-то хлестко стукнуло в свободную руку: стрела. Он глянул вниз и увидел вначале оперение, а затем древко, ушедшее в тыльную сторону ладони. Инстинктивной попытке отдернуть руку помешало то, что наконечник стрелы ушел в землю. Отложив топор, Катон схватился за древко над рукой и вытянул стрелу из земли. По телу разлилось облегчение: это было всего лишь узкое «шило», предназначенное для пробивания доспехов, а не широкий наконечник, рвущий плоть самым жестоким образом. Стиснув зубы, Катон плотнее обхватил древко. Времени колебаться, предчувствуя боль, не было. Он резко дернул, чувствуя, как в руке хрустнули кости, и в слепящей вспышке боли железный наконечник выскочил наружу, ало блестя кровью, которая тут же брызнула ярким фонтанчиком. Стрелу Катон отбросил, подхватил топор, а поврежденную руку стиснул в кулак, пытаясь этим унять кровотечение. Стиснув зубы, он по-прежнему на нее опирался. Глянув наверх, префект заметил, что Макрон с несколькими людьми уже добрался до подножия палисада и снова выставил крышу из щитов, прикрывая рабочую бригаду. По последнему отрезку склона Катон забрался под это прикрытие, бросив топор и скинув через шею моток веревки. Он наспех осмотрел рану – неприглядную, сморщенную по краям дырку, откуда вольно струилась кровь. Все это увидел Макрон и сочувственно поморщился: