Андропов - Рой Медведев

Аварии и катастрофы

При участии КГБ проводилось также расследование всех крупных аварий на промышленных предприятиях и других объектах — о подобных трагедиях обычно ничего или почти ничего не сообщалось в советской печати. Например, в Минске 13 марта 1972 года взрыв большой силы полностью разрушил один из главных цехов завода по производству телевизоров. Погибли десятки рабочих. Тщательная проверка показала, что взрыв произошел из-за грубейшей ошибки проектировщиков: в новом большом цехе не имелось хорошей системы вентиляции, что привело к недопустимой концентрации, а затем и взрыву полиэфирной пыли. Взрывы газа, вытекшего из труб, проложенных в подвальных помещениях, привели к разрушению нескольких жилых домов и промышленных цехов в разных частях страны. Все это заставило изменить в городах все прежние схемы размещения газопроводных линий. После нескольких крупных пожаров на предприятиях со значительными человеческими жертвами было решено запретить использование для покрытия промышленных объектов разного рода легковоспламеняющихся материалов. Это решение, однако, не соблюдалось даже при строительстве атомных электростанций, включая Чернобыльскую АЭС.

Комитет государственной безопасности должен был расследовать и тяжелую трагедию, случившуюся вечером 25 февраля 1972 года, — пожар в гостинице «Россия». Это был самый большой пожар в Москве за несколько десятилетий. Так как в «России» живет обычно немало иностранцев, то у властей возникло предположение о диверсии. Как раз в день пожара в столице проводилось крупнейшее совещание работников пожарной службы. Начальник московской пожарной охраны, генерал-майор, докладывал о плохом техническом оснащении пожарной службы. У московских пожарных не было машин с выдвижными лестницами для высотных домов, лучшие из лестниц достают только до 9-го этажа. «Случись когда-либо пожар в гостинице "Россия", — заметил докладчик, — тушить его мы не сможем». И почти через несколько минут совещание было прервано, так как в президиум поступило сообщение: горит гостиница «Россия».

Пожар начался странно: загорелись лифты, вернее, шахты для движения лифтов. Легко воспламенялся и пластик в коридорах, выделяя при этом ядовитый дым. Огонь охватил верхние этажи, и огромное число пожарных и пожарных машин не могло погасить огонь. Погибли 42 человека, более двухсот человек пострадали от огня и дыма. Пожар почти полностью уничтожил блок «Север», в котором размещались не иностранцы, а главным образом советские и партийные работники из регионов, прибывшие на большое совещание в Москву.

Расследование, проведенное под руководством Генеральной прокуратуры и КГБ, показало, однако, что причиной пожара была не диверсия, а небрежность радиста, забывшего в одной из комнат радиостудии гостиницы включенный кипятильник. Огонь начал распространяться по вентиляционной системе. При этом все противопожарные правила, которые можно нарушить, были нарушены. Более того, оказалось, что и строительство здания велось с грубейшими нарушениями правил пожарной безопасности. Поэтому акт о его введении в строй отказались подписать как раз представители пожарной службы и некоторые другие члены комиссии. В сущности, новую гостиницу следовало бы не вводить в строй, а коренным образом переделывать, заменяя, например, большую часть облицовочных материалов. Однако по личному распоряжению «шефа» Москвы, первого секретаря горкома и члена Политбюро В. В. Гришина «Россия» начала работать.

По окончании следствия Ю. Андропов поручил участникам расследования совместно с кем-либо из писателей подготовить материал для «Литературной газеты». Очерк «Пожар» — на целую страницу — был написан и уже набран. Но Гришин, естественно, возражал против его публикации. Возник конфликт, который пришлось разбирать на Политбюро. Статья о самом крупном пожаре в Москве так и не увидела свет. Только через 15 лет автор материала смог опубликовать ее в сборнике «Закон и совесть»[168].

Изменение статуса КГБ

В 1976 году был изменен статус КГБ. Из Комитета государственной безопасности при Совете Министров СССР он превратился в Комитет государственной безопасности СССР. Не все даже заметили это отнюдь не малозначительное изменение. Ю. В. Андропову было присвоено воинское звание генерала армии. Он позвонил, узнав об этом, Олегу Трояновскому и, по свидетельству последнего, спросил:

«— Олег Александрович, что же вы меня не поздравляете?

— С чем, Юрий Владимирович?

— Ну как же? С тем, что мне присвоили звание генерала армии.

Я набрался духу и говорю:

— А мне кажется, что тут нет предмета для поздравления, вы ведь политический деятель, а не военный. Зачем вам генеральские чины?

Он задумался, а потом сказал:

— Пожалуй, вы правы, Олег Александрович, предмета действительно нет»[169].

Все же Андропов иногда надевал военную форму, главным образом на военные праздники или в День Победы. Те, кто видел его в форме, говорили, что на Андропове военная форма сидела гораздо лучше, чем на министре обороны СССР Д. Устинове, который стал генерал-лейтенантом еще в 1944 году и был по профессии военным инженером.

Постепенно Ю. Андропов стал сам расширять сферу своей деятельности много дальше, чем этого требовали служебные интересы КГБ. Все больше и больше Андропов включался в решение политических и внешнеполитических вопросов. Это было бы невозможно при таких лидерах, как Хрущев или Сталин. Но Брежнев даже поощрял Андропова. Брежневу нравилась власть, но он не любил работать, вникать в проблемы, даже читать документы. Отдельные эпизоды, связанные с отношениями Андропова и Брежнева, следует поэтому рассмотреть более внимательно.

Ю. В. Андропов и Л. И. Брежнев

В 60-е годы Юрий Андропов не входил ни в одну из влиятельных политических групп, которые сформировались в советских «верхах». Андропов был лоялен к Хрущеву, у него сложились ровные служебные отношения с Брежневым. Близкие к Андропову люди знали о его неприязненных отношениях с М. Сусловым и А. Косыгиным, однако прямой враждебности здесь не было. Из членов Политбюро наибольшее опасение у Андропова вызывал А, Шелепин, но эти же чувства испытывали к «железному Шурику» и многие другие лидеры КПСС. Андропов не входил ни в чью «команду», но у него не имелось и своей. Именно это обстоятельство и подтолкнуло Брежнева предложить кандидатуру Андропова на пост Председателя КГБ, так как явный сторонник или оппонент Брежнева вызвал бы недовольство или у самого Брежнева, или у других членов Политбюро. Назначение близких Брежневу генералов Георгия Цинева и Семена Цвигуна заместителями Председателя КГБ, казалось бы, обеспечивало генсеку достаточный контроль за работой Лубянки. Но у Андропова не возникало конфликтов на новом посту ни с Брежневым, ни с заместителями. Хорошо знавший Андропова Вячеслав Кеворков писал в своих мемуарах: «Почему именно Андропов был назначен на пост руководителя госбезопасности, остается загадкой. Если не считать несомненной личной преданности, он не обладал ни одним из необходимых для спецслужб качеств. По складу ума Андропов был рожден масштабным государственным деятелем. Мозг его устроен был наподобие быстро решающего компьютера. О своих достоинствах он догадывался и, нисколько не греша завышенной самооценкой, сознавал свое интеллектуальное превосходство над всеми другими из числа брежневского окружения, включая "самого". Свое назначение на пост главы госбезопасности он расценил как временную карьерную неудачу, с которой оставалось не только смириться, но и попытаться обратить ее в успех, то есть использовать ее как трамплин для прыжка на "самый верх". Этим лишь и можно объяснить его подчеркнутое нежелание вникать в профессиональную сторону деятельности вверенного ему аппарата. Все эти вопросы он с удовольствием передоверял своим заместителям. Сам же продолжал жить жизнью политика, имеющего свою точку зрения по самым различным вопросам. Он прекрасно понимал, что существует лишь один способ реализовать его политические идеи: сделать своим союзником Брежнева, и шел по этому пути весьма успешно. Наибольших результатов он достиг в навязывании Брежневу своей внешнеполитической концепции»[170]. Не во всем можно здесь согласиться с Кеворковым. Юрий Андропов смог в полной мере «жить жизнью политика» лишь после 1969 года, а его влияние на Брежнева стало заметным в высших эшелонах власти только после 1970 года. В 1967–1969 годах Андропов вживался в новую роль, и ему часто казалось, по свидетельству Игоря Андропова, что его отодвинули от решения проблем большой политики. В 1970-е годы Андропов решал многие проблемы своего нового ведомства вполне профессионально.