Конница на войне: История кавалерии с древнейших времен до эпохи Наполеоновских войн - Валентин Тараторин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Сей род конного войска (драгуны — В.Т.) принят во все другие армии, яко наиспособнейший к службе, потому что сию конницу двояко можно употреблять, раз на лошадях, а иногда и спешив, где нужно скоро перенестись пехоте».
«Ибо я лошадей велю под сих драгунов купить лёгких пород степных, которые нужду без ослабления переносят, следственно и дешевле они обойдутся и по пропорции состояния, для которого сия конница устраивается, дать и приличную людям аммуницию. Теперь же в кавалерийских полках, из коих в оной уже требуется по 500 лошадей нет удобности заменить оных другими лёгкими, потому что настоящая ам-муниция кавалерийская по тягости своей требует к понесению оной лошади большой и особливой силы…»
«Я сколько не старался щадить оную и с половины почти кампании Его высочества и другие карабинерские полки отправил в Польшу, но и на сём обратном и по вольном марше едва не все их лошади пали, яко не могущие нести никаких трудов, хотя наидорожшею ценою покупаются» (118 т. 2, с. 382).
Тем временем Румянцев вёл малую войну с небольшими отрядами турок и татар, высылая против них отдельные соединения кавалерии, иногда при поддержке пехоты. До нас дошли его реляции об некоторых удачных действиях против татарской кавалерии (117, с. 29—30).
Румянцев понимал, что кавалеристов надо обучать иной тактике, нежели атакам на врага плотным строем, поскольку турки и татары их не принимали и, рассыпаясь, уходили из-под удара, стараясь выманить русскую конницу подальше от расположений пехоты, обстреливали её из луков и огнестрельного оружия. В данном случае, всадники могли оказать сопротивление единственным способом — вести ответный огонь из карабинов и пистолетов. Румянцевым были выработаны следующие правила:
«1. На лошадях тело — как в пехоте; колени крепко, ноги к лошади, сабли прямо и подле правой ольстры держать.
2. Маршировать при экзерциции всегда рысью, сомкнутыми шеренгами, заезжать и атаковать вскачь, имея саблю при атаке поднятою против глаз.
3. Фланкерам и в рассыпной атаке огненным и белым ружьем действовать с надобным к тому обозрением, осанкою и искусством, прикладываться и замахи делать, приподнимаясь на стременах, которым быть так, чтобы, когда на них ездок встал, кулак подложить можно было.
4. Учить из карабинов стрелять, построя чрез эскадрон в две линии и от передовых по полуэскадрону высылать шагов на 100 вперёд, и по шеренгам стрелять, а, выстреля, разделясь на 4 части, поспешно назад заезжать, и, как оба выстрелят, то другой половине эскадрона выехать также далеко вперёд и продолжать сей огонь производить пристойно противу маячащих неприятелей, чтоб их отогнать. А и при ретираде делая только всё наоборот, что тут — вперёд, там — назад».
«В некоторых местах сего обряда упоминается о 3-х шеренгах, но как одна шеренга мною убавлена, то и чрез сие подтверждается построение в 2 шеренги» (118 т. 2, с. 253—254).
В боевой практике русской кавалерии широко использовались фланкеры-застрельщики. Они были нужны, чтобы не подпускать маневренных турецких и татарских наездников на пистолетный выстрел к плотному конному строю. Эскадроны строились в 2 шеренги, чтобы эффективнее вести стрельбу; задний кавалерист стрелял, стоя между двумя передними. Если противник пытался в рукопашную изрубить фланкеров, тех немедленно поддерживали сплочённые шеренги.
Русская регулярная кавалерия успешно пользовалась разработанной А. А. Румянцевым тактикой. Это хорошо видно из описания сражения при Ларге (1770 г.):
«…тогда ж повелено от генерал-квартирмейстера Боура подполковником Анжели и Елчанинову атаковать фрунт неприятельской 12-ю эскадронами, что и исполнено было обеими наилучшим образом и неприятель был рассыпан; однако ж и затем, собравшись свежими войсками, возобновил он и паки нападение, стараясь пробиться во фланг эскадронов подполковника Елчанинова, коему опасно уже было отважиться на второй удар, тем наипаче, что неприятель поминутно рассеивался, ласкаясь выманить к тому же и нашу конницу. Итак, сей подполковник великую тут показал храбрость, стояв долго и неподвижно сомкнутым фронтом против сильного огня неприятельского и отбиваясь с наибольшим успехом одною беспрестанною и скоропостижною стрельбою из ружея до издержания всех патронов, сколько его кавалерия при себе имела, а при нападении лучших неприятельских наездников он первой устремлением своей сабли от фрунту отгонял. При действии вышеописанном остаток неприятельских войск нападал означенного корпуса на фронт правого и левого флангов, но всегда прогоняем был с уроном. И сие сражение продолжалось до сумерков, коему сделал конец генерал-майор Вейсман, подвинувшись с своим деташаментом вперёд, и коль начал стрелять по неприятелю из пушек и мелкого ружья, то и ретировался он на расстояние вон из выстрелов…»
«Весьма отличились в сём сражении в смелости и проворстве вышеупомянутые Елисаветградского полку пикинёры, ударяя стройными эскадронами на неприятеля и опорствуя сомкнутым фронтом, когда от превосходного его числа понуждались к отступлению. Храбрецы из них, выскакивая поодиночке, сразили многих рыцаров турецких, а были им предводителями командиры того полку майоры Увалов и Дупин» (118 т. 2, с. 331-332).
Прямым последователем Румянцева стал А. В. Суворов. Он использовал для боя с природными всадниками ту же методику (148, с. 249—251), но позже ввёл существенные изменения. Суворов перестал акцентировать внимание своих солдат на стрельбе, оставляя её специально выделенным фланкерским отрядом лучших конных стрелков, а также на казаков и арнаутов[155].
Эти отряды должны были действовать врассыпную, по своему усмотрению завязывая рукопашный или стрелковый бой. В их задачу входило прикрытие плотных построений регулярной конницы.
То, что русский полководец отказался от шереножной стрельбы с применением фланкерского прикрытия, можно объяснить увеличением темпа боя. Пехота при Суворове стала применять более мелкие построения: каре и колонны, а значит, стала намного маневреннее. Скорость передвижений и атак значительно увеличилась. Коннице уже не было нужды ждать, пока пехота совершит тот или иной маневр, тем временем отстреливаясь от врага. Теперь все перестроения происходили намного быстрей, и, естественно, это дало возможность кавалерии не терять времени, оставаясь на месте, а совершать смелые рукопашные атаки. Всадники знали, что имеют постоянную поддержку в лице пехотинцев, которые двигаются за ними быстрым шагом (148, с. 252).
Судя по всему, казаки и в XVIII в. с успехом пользовались метательными дротиками. Суворов чётко различает «пику» и «дротик» и говорит о том, что дротик для казака предпочтительнее, чем стрельба:
«Казакам непременно быть навсегда дротиком вооружённым, яко наисильнейшим их оружием для поражения всякого противника; но и во всех случаях огнестрельное оружие есть только для сигнала».
«Для притяжения противника, ежели он, паче чаяния, иногда множествен, на крепости и резервы постовым казакам заманивать его в полном шармицеле, сколько можно длиннее, забавляя его тут иногда и стрельбою, как и дротичным наездом с криком одинаково безопасно; а когда он будет гораздо по времени к укреплениям наперт или разными войсками на месте сломлен, то уже тогда поражать его сильно пикою в крестец и живым хватать» (148, с. 254).
Суворов, также, как и Румянцев, строил свои эскадроны в 2 шеренги (272, с. 36).
Г. А. Потёмкин, впечатлённый искусством турецких и татарских наездников и понимавший, что только лёгкая регулярная кавалерия при поддержке казаков и другой иррегулярной конницы сможет с успехом действовать против них, пошёл на другую крайность. Во время проведённой им реформы (1786 г.) практически вся русская регулярная кавалерия, включая кирасир, получила одинакового покроя обмундирование и единообразное вооружение, намного легче прежнего. В это время в армии существовали 5 кирасирских (+1 гвардейский), 19 карабинерных, 11 драгунских и 16 легкоконных полков. Позже из 5 легкоконных было сформировано 4 конноегерских и 1 драгунский полк (148, с. 202).
Для кавалеристов отбирали лошадей не на конных заводах (основанных ещё Петром I), а из украинских и донских табунов, где они были значительно легче и выносливее, и более пригодны для рейдовой войны. Даже кирасирам старались подбирать коней таких пород.
Потёмкинский тип конницы годился для войны с Турцией, но против тяжёлой европейской кавалерии, в крупных полевых сражениях, оказался бы малоэффективным. Однако никаких серьёзных конфликтов с западными соседями у России в то время не возникло, а войну с Турцией 1787—1791 гг. регулярная конница провела блестяще.
Тактика её не изменилась, но для более качественного обучения кавалеристов Суворовым была выработана целая система, о которой сохранились воспоминания, записанные со слов одного из современников.
