Аннигиляция - Алексей Трофимов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За последние месяцы не было и недели. Чтобы я не влез в какую-нибудь жопу. Изначально это была лишь завуалированная попытка суицида. Я просто искал проблем с желанием достойно сдохнуть. И ведь всегда находил. Но вот сдохнуть никак не выходило. Сдаваться без боя было не в моих принципах, так что жалкие людишки были обречены и вскоре желание смерти постепенно трансформировалось в желание мстить. Кому? Тому, о ком никто ничего не знает? Глупо? Да. Но не для меня. Тварь забравшая у меня все не могла не оставить следов. И чтобы их найти приходилось использовать весьма сомнительные методы основанные на запредельном уровне жестокости. Ведь возможных обладателей информации я никогда не убивал сразу и большинство погибало в жутких мучениях. Зато я почти всегда слышал то, что хотел услышать.
После этого у меня всегда появлялась новая цель, которая в свою очередь указывала мне на еще одну, а та… В общем бесконечная цепочка привела к тому, что с каждым разом цель становилась сильнее, влиятельнее, опаснее, заставляя выжимать из организма по максимуму, пока нужные мне информаторы целиком не перекочевали в верхний город. Там-то я впервые и понял, что такое «распад».
Из-за использования в бою в основном моделей и внутренних источников энергии мой организм быстро эволюционировал в нечто совершенно непонятное. У него больше не было стабильной физической структуры, а под покровом кожи теперь скрывалась субстанция способная расщепить его на атомы и собрать обратно целым и невредимым. Точнее собрать в том состоянии, которое оно носило до «распада». Если за мгновение до перехода в иное состояние мне пустить пулю в голову, то соберусь я уже мертвым или не соберусь вообще.
За «распадом» всегда следовали «рывок» и «стабилизация». Первое это перемещение в пространстве в состоянии сгустка нестабильной энергии, а второе — атомный конструктор моего тела с выбросом энергии в точке стабилизации. И чем больше я ее затрачивал, тем сильнее был выброс.
Если упрощенно, то я превращался в плазменный болид, несущийся с огромной скоростью, взрывающийся в точке стабилизации. Впервые увидев такое, профессор Фрост сказал, что это противоречит всем известным законам мироздания. И если переход из стабильной в нестабильную форму он еще мог объяснить, то обратный процесс уже нет. Выброс энергии должен был убивать меня.
В дополнение к этому я так же научился контролировать энергию в своей стабильной форме превращая ее в направленный поток. Луч исходящий из моих рук больше не был простой электрической дугой, как это было раньше, теперь это скорее напоминало плазменный резак бьющий вперед метров на двадцать. Прекрасное дополнение к «стабилизации». Если противник не попал в зону поражения, то его можно легко добить и без очередного «распада». Резак в отличии от него практически безболезненный.
Я вышел из дома и направился через небольшой сквер в сторону подземной парковки, внутри царила уже привычная мне пустота. В целом, мой многогранный характер сильно преобразился лишившись львиной доли эмоций и состояний. Теперь их обычно было всего два — безразличие и гнев. Одно для жизни, дорогое для мести.
Из нижнего города я переехал в верхний. Старая квартира все время напоминала о прошлом и порождала желание пустить себе пулю в голову. К этому я был не готов. Пока. У меня еще было много дел на пути к единственной цели, имя которой Кайл Хантер.
Я сел на своего верного железного коня и на автопилоте едва не активировал два встроенных модуля, которые давно позаимствовал с техники дознавателей. «Вуаль» и «мимикрия» стали прекрасным дополнением моих последних увлечений. Большинство узнавали о моем присутствии лишь за мгновение до смерти от «стабилизации» или «резака». Под прицелом десятков камер светить такими возможностями явно не стоило.
Точкой моего назначения стала резиденция отдела дознания — моего нового места работы. Заметив у меня склонность к садизму и жестокости по отношению к правонарушителям, Кэп порекомендовал мне сменить место службы, а Генри Бруствер очень вовремя предложил освободившееся место.
В мои обязанности входили самые скучные поручения по анализу преступлений и статистических выкладок по общему уровню преступности в городе. Мне нужно было на основе данных находить самые нестабильные в плане безопасности районы и передавать все это основным силам корпуса, чтобы они усиливали патрули. Никаких боевых задач, никакого креатива, никаких задержаний. Давно бы сошёл с ума, если бы случайно не показал один из открывшихся во мне талантов. Оказывается я могу неплохо договариваться с криминальными элементами и под натиском моих способов допроса еще ни один из них не смог отрицать свою вину. Даже невиновый. Именно поэтому мои услуги часто пользовались популярностью у руководства.
Дверь допросной открылась и я вошел внутрь. Предо мной, пристегнутые к стене обеими руками, стояли четверо сильно помятых заключенных — три парня: азиат, негр и европеец и девушка — тоже европейской внешности. Наличие последней меня удивило. Я повернулся к дежурному. Совсем еще зелёный парень в звании рядового протянул мне планшет с информацией по каждому из них. Там было пять досье, но людей было меньше.
— Где еще один? — поинтересовался я. — Их должно быть пятеро.
Запакованный в стандартную черную броню с закрытым шлемом, дежурный безразлично махнул рукой.
— Пятого вчера допрашивали, он попытался бежать, несколько раз нелепо упал, выбил себе глаз, сломал челюсть, обе ноги и четыре позвонка. Пришлось накачать его обезболивающим и отнести в камеру. В итоге он покончил с собой. Перегрыз себе вены на руках и умер от потери крови еще утром.
Кинув взгляд на преступников, первым на глаза попался азиат, на его лице застыла чуть ли не вселенская радость. Он с улыбкой посмотрел на свои руки, но пару раз ими дернув, быстро сник. Я улыбнулся.
— Да, неплохой вариант самоубийства, товарищ Ли Чжен, — сказал я глядя ему в глаза. — Был. Относительно безболезненный. Но думать об этом нужно было раньше. Те, кто переживет следующие полчаса будут прикованы к кровати. Так что на быструю и безболезненную смерть можете не рассчитывать.
Азиат зашевелил губами, осыпая меня проклятиями на ему одному известном языке. Я обернулся.
— Ты можешь идти, — сказал я дежурному и тот
