Найди пару (ЛП) - "morriganmercy"

— Беллатриса, она наложила на него Империус. Заставила издеваться надо мной, бить, он практически убил меня. Всё ради того, чтобы вывести меня из себя, и я смог это сделать.

— Драко, я…

— И я сделал это, — проговорил Драко, теряя самообладание. — Я убил его. Я убил человека. Я убийца, Гермиона.

Он пытался сохранить силу в голосе, но её имя прозвучало не громче, чем шёпот. И его лицо исказилось, когда рыдания наконец прорвались наружу.

— Мне так жаль, Гермиона. Я не хотел этого делать. Мне очень жаль.

Это было грустным обобщением всего, за что он действительно хотел извиниться.

Мне жаль, что ты это узнала. Мне жаль, что ты видишь её на мне. Мне жаль, что я позволил тебе находиться рядом с ней.

— Я должен был сказать тебе раньше, — выдохнул он, крепко сжимая её руки. — Но я не был готов тебя потерять. Я знаю, что это было неправильно, но я просто… Я просто хотел ещё немного времени.

Она потянулась к его плечам, и он закрыл глаза, уткнувшись лицом в изгиб её шеи. Он не мог подобрать слова, чтобы сказать ей, что это практически не сработало. Заклинание оказалось слабым. Мужчина умер не сразу. Драко даже не мог успокоить себя тем, что это произошло мгновенно. Его слабость причиняла боль всем, к кому он прикасался, даже приговорённым к смерти.

Гермиона обнимала его, нежно поглаживая рукой волосы, пока он плакал. В этом было столько её доброты. Она всегда была очень добра к нему. Он этого не заслужил. Ни капли. Но Драко не был достаточно силён, чтобы остановить её. Он знал, что она должна быть той, кто уйдёт. Он не питал иллюзий, что сам сможет это сделать.

— Драко, посмотри на меня, — тихо сказала она, когда он немного успокоился.

Казалось, прошло несколько минут, прежде чем он смог заставить себя встретиться с её взглядом. Она нежно коснулась его лица, осторожно стерев слёзы большими пальцами. Когда Драко, наконец, поднял глаза, он поразился увиденному. Понимание? Сострадание? И…

— Я люблю тебя.

Он застыл на резком вдохе. Нет, нет, нет. Она, должно быть, неправильно поняла. Он сказал всё неправильно. Она не понимала.

— Нет, Гермиона, я…

— Драко, — твёрдо оборвала она его, заставляя замолчать. — Я знаю, что ты сделал. И я всё ещё люблю тебя.

В её глазах стояли слёзы, но лицо было спокойным, решительным.

Драко покачал головой.

— Я убил человека, — выдохнул он.

— И я ненавижу то, что ты сделал, — произнесла Гермиона сквозь стиснутые зубы. — Очень сильно ненавижу, но я всё ещё люблю тебя.

Он покачал головой.

— Почему?

Она смахнула слёзы со своих щёк, но они полились сильнее.

— Ты бы любил меня меньше, если бы я убила кого-то?

Драко уставился на неё. Мысли отказывались объединяться во что-то полезное.

— Что?

Она глубоко вздохнула и приподняла подбородок.

— То, что ты видел на финальной битве… Тело Долохова. Это была я. Я это сделала.

Драко округлил глаза. То тело выглядело так, будто его изрезали мечом. Он никогда прежде не видел такого мощного режущего заклинания.

— Гермиона, если он напал на тебя…

— Нет, — твёрдо сказала она. — Это не было самообороной.

— Если он сражался с кем-то…

— Нет, Драко. Бой закончился. Люпин был мёртв.

Он открыл было рот, чтобы снова возразить, но она остановила его:

— Он даже не видел меня. Это было убийство. И в отличие от тебя, — добавила Гермиона, закрыв на секунду глаза, — я хотела это сделать.

Драко услышал холод в её голосе и вспомнил тот кошмар. Крик, который разбудил его, не был криком боли или страха… это была ярость. Дикая и свирепая, она кричала, когда убивала его, и он не обвинял её ни капли. Желчь подкралась к горлу, когда внезапное воспоминание озарило его.

Он тянется вперёд, прежде чем успевает осознать, что делает. Всё, что он может видеть, это страх в её глазах. «Стой!» — кричит он, сжимая ладонь вокруг запястья Долохова. Экспеллиармус Мальсибера бьёт его в спину, в то время как палочка Долохова прижимается к горлу. «Жди своей очереди, недоросток, — плюёт Долохов. — Или, может, ты хочешь посмотреть? Позволь показать тебе, на что годятся маглы». Драко прибивает к стене переулка, и всё его тело покрывают крепкие верёвки. Он не может двигаться, не может отвести взгляд, не может даже закрыть глаза.

Драко сморгнул видение, сосредоточившись на ощущении рук Гермионы в его собственных. Долохов был монстром, и Драко был рад его смерти, но он понимал, что она хотела сказать. Он ненавидел, что именно она оказалась той, кто сделал это. Ненавидел, что ей пришлось.

Он понял, что Гермиона ждёт его ответа. Слова ещё никогда не давались ему проще.

— Я люблю тебя.

Она выдохнула и едва заметно кивнула, как будто не до конца решаясь принять его слова. Драко коснулся её лица, пытаясь передать всю искренность, на которую только был способен.

— Я знаю, что ты сделала, и я всё ещё люблю тебя.

Гермиона снова кивнула, и слёзы с новой силой покатились по её щекам.

— Я никогда никому не говорила об этом раньше, — прошептала она через мгновение.

На него обрушилась очередная волна понимания. Её изоляция, её чувство вины. То, что она не обратилась за помощью после войны. Он обнял Гермиону, поклявшись, что сделает всё, что в его силах, чтобы она получила её. Даже если это потребует признания, что ему, вероятно, тоже нужна помощь. Гермиона может опереться на него так же, как он на неё, и он её удержит.

— Если хочешь знать, что он сделал, — причины, по которым я рад, что он умер, я могу рассказать, — проговорил Драко, опустив подбородок на её макушку.

Он почувствовал, как она покачала головой.

— Когда-нибудь, да, я захочу узнать, но… не сейчас.

Он прижался поцелуем к её локонам и позволил глазам закрыться под силой этой странной привязанности. Она опиралась на него всем телом, но он не мог представить себе ничего более удобного. Её спина мягко устроилась под его руками, она ощущалась такой невесомой. Драко никогда раньше не испытывал ни с кем такой близости, когда каждый изгиб был словно продолжением его самого. Осколки раздробленной души совпадали с её. Он оторвал ту часть ради милосердия, она пожертвовала своей во имя мести. И Драко отказался бы от того, что у него осталось, чтобы вернуть её, но он не мог. Всё, что он мог, — это пытаться сгладить острые края до тех пор, пока они не перестанут ими зацепляться.

Драко чувствовал себя парящим, снова дрейфуя в дымке нереальности, которую он не ощущал с их первой ночи вместе, когда всё казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Гермиона любила его. Он рассказал ей, рассказал самое худшее, и она поняла его лучше, чем он когда-либо рассчитывал. И она всё ещё любила его. У него возникла абсурдная мысль, что он безумно хочет рассказать об этом отцу.

Неизвестно, как долго они так сидели, обнимая друг друга после своих откровений, но прошло достаточно много времени, чтобы, когда Гермиона заговорила, её голос, казалось, слышался издалека.

— Ты изучаешь право? — тихо спросила она.

— Хм? — Он открыл глаза. — А, да. Думаю, у меня действительно неплохо получается.

— Да, похоже на то. — Гермиона слегка сместилась в его объятиях. — И ты не хотел, чтобы я знала? — проговорила она после небольшой паузы.

— О чём ты? — нахмурил брови Драко.

— По запросу студента куратором не может быть Гермиона Грейнджер, — процитировала она.

— А, это, — усмехнулся он. — Ты проверяла дату? Это были заявки на весенний семестр. Я подал их примерно через три дня после Нового года.

Он почувствовал, как она мотает головой.

— Дата… Я… нет, даже не подумала.

— Я тогда только узнал, что ты работаешь в этом отделе, и я… ну, вероятно, я немного стеснялся, что ты увидишь все мои документы, — признался Драко.

Она откинулась назад и внимательно посмотрела на него.

— Прелестно.

Он закатил глаза.

— И ты поедешь учиться в Америку? — спросила Гермиона тоненьким голосом.