Город Перестановок - Грег Иган

– Теперь, – пояснил Дарэм, – рецептор катализирует активацию другого медиатора, который передаст энергию соответствующему полимеру, если только с ним уже не связан ингибитор сигнала, блокирующий медиатору доступ. – Он снова отдал приказ программе, та взяла на себя управление точкой обзора и продемонстрировала все упомянутые стадии.

Мария, совершенно замороченная, потрясла головой.

– Скажите правду, – кто всё это организовал? Три тысячи нейромедиаторов, три тысячи рецепторов, три тысячи вторичных медиаторов. Не сомневаюсь, что вы можете показать мне структуру каждого, и что все они действительно ведут себя так, как вы утверждаете. Даже написать программу, которая всё это подделывает, огромная работа. Кто вас подрядил на это? Ответственных не может быть много.

– Это я подрядил вас, – мягко поправил Дарэм. – Не может быть, чтобы вы забыли. Зародыш биосферы. Демонстрирующий, что жизнь в «Автоверсуме» может быть такой же сложной и разнообразной, как на Земле.

– Ну нет. Чтобы перейти от A. hydrophila к этому, понадобятся…

– Миллиарды лет по времени «Автоверсума»? Вычислительные мощности, превышающие на порядки все ресурсы Земли двадцать первого века? Именно это необходимо планете Ламберт, и она это получила.

Мария пятилась от экрана, пока не наткнулась на стену и осела на пол, покрытый пушистым ковром, возле красной оконной шторы. Спрятав лицо в ладонях, она постаралась дышать помедленнее. Чувство было такое, что её похоронили заживо.

Неужели она ему поверила? Это уже почти не казалось важным. Что бы она ни сделала, он будет бомбардировать её подобными «доказательствами», упорствуя в своих утверждениях. Лжёт он преднамеренно, или введён в заблуждение другой версией самого себя, или всё-таки гипотеза пыли в самом деле верна, он никогда не выпустит её отсюда в реальный мир. Сумасшедший обманщик, ещё одна жертва или носитель истины. В любом случае освободить её он не может.

Её оригинал остался там – с деньгами для спасения Франчески. В этом и был смысл безумной игры: плата за риск собственной душой. Если она будет всё время помнить об этом, уцепится за это, вероятно, сохранит рассудок.

Дарэм гнул своё – то ли не замечал её состояния, то ли вознамерился нанести завершающий удар. Он говорил:

– Кто бы мог сработать всё это? Вы же знаете, сколько времени понадобилось Максу Ламберту на трансляцию всего одной бактерии из реального мира. Или вы правда считаете, что я сумел найти кого-то, способного произвести функционирующее и притом несуществующее псевдонасекомое прямиком из воздуха… не говоря про разумное насекомое!

Ладно, вы не можете лично проверить поведение макроскопических объектов на соответствие правилам «Автоверсума». Но вы можете исследовать все биохимические пути, отследить их обратно, к более древним видам. Можете посмотреть, как растёт эмбрион клетка за клеткой, понаблюдать за градиентами концентрации управляющих этим ростом гормонов, дифференциацией тканей, формированием органов.

Вся планета для нас – открытая книга; вы можете смотреть на всё что угодно, в любом масштабе, от вирусов до экосистем, от активации молекулы пигмента в сетчатке глаза до геохимических циклов.

В данный момент на планете Ламберт обитают шестьсот девяносто миллионов видов. Все подчиняются законам «Автоверсума». Все – и это легко продемонстрировать – происходят от одного-единственного организма, жившего три миллиарда лет назад, характеристики которого, полагаю, вы знаете назубок. Неужели вы верите, что кто-то мог изобрести всё это?

Мария сердито взглянула на него.

– Нет. Разумеется, оно эволюционировало, наверняка. А теперь можете заткнуться – вы победили, я вам верю. Но зачем вам понадобилось будить меня? Я здесь потеряю рассудок.

Дарэм опустился рядом на корточки и положил ладонь ей на плечо. Мария начала всхлипывать без слёз, одновременно пытаясь разделить свою потерю на части, которые поддавались бы восприятию. Нет больше Франчески. Нет Адена. Никого из её друзей. Никого из тех, с кем она когда-либо встречалась, во плоти или в сетях. Никого, о ком она когда-либо слышала: музыкантов и писателей, философов и кинозвёзд, политиков и серийных убийц. Они даже не мертвы, их жизни не остались в прошлом, завершенные и понятные. Они рассеяны вокруг неё в виде пыли, разъединённые и бессмысленные.

Все, кого она когда-либо знала, размолоты в белый шум.

Дарэм заколебался, потом нерешительно обнял её. Марии хотелось ударить его или ещё как-то причинить боль, но вместо этого она прижалась к его груди и зарыдала, сжав зубы, стиснув кулаки и сотрясаясь от гнева и скорби.

– Рассудок вы не потеряете, – заверил Дарэм. – Здесь вы можете вести любую жизнь, какую хотите. Семь тысяч лет ничего не значат, мы не утратили старой культуры – все библиотеки, архивы, базы данных при нас. И здесь тысячи людей, которые хотят с вами встретиться, которые чтят вас за то, что вы сделали. Вы – миф, героиня Элизиума, спящий восемнадцатый основатель. Мы устроим праздник в честь вашего пробуждения.

Мария отпихнула его.

– Мне этого не надо. Я ничего не хочу.

– Как скажете. Дело ваше.

Мария закрыла глаза и притулилась к стене. Она знала, что выглядит как раскапризничавшийся ребёнок, но ей не было до этого дела. Она яростно выпалила:

– Всё-таки вы оставили за собой последнее слово. Посмеялись последним. Вы вернули меня к жизни только для того, чтобы ткнуть носом в доказательство вашей драгоценной веры. А теперь я хочу вернуться ко сну. Навсегда. Я хочу, чтобы всё это исчезло.

Дарэм немного помолчал. Потом ответил:

– Если вы действительно хотите, то можете сделать и это. Когда я покажу вам всё, что вы унаследовали, научу этим пользоваться, в вашей власти будет отделить себя от остального Элизиума. Если выберите сон, никто никогда не сможет вас разбудить.

Но неужели вы не хотите быть там, на планете Ламберт, когда мы вступим в первый контакт с цивилизацией, которая обязана вам своим существованием?

Пир был у себя в мастерской: вытачивал на токарном станке ножку для стола, когда его взгляд привлекло последнее сообщение Кейт: «Ты должен это видеть. Пожалуйста! Встречаемся в Городе».

Он отвернулся.

Пир работал со своей любимой древесиной – сахарной сосной. Он соорудил собственную плантацию с помощью генетической библиотеки и клеточных карт: сначала смоделировал клетки всех типов до атомарного уровня, затем свёл их основные характеристики к правилам, которые мог позволить себе повторить миллиарды раз, создав таким образом десятки тысяч деревьев. Теоретически он мог выстроить всю плантацию из отдельных атомов, и это было бы самое элегантное решение, но пришлось бы затормозить себя до такого темпа, в котором деревья росли бы достаточно быстро для его целей, а это значило оставить Кейт далеко позади.