Свитки Магдалины - Барбара Вуд

Именно в это время в городе случилось печальное событие. Видя громадное римское войско, отделенное от нас лишь долиной Кедрон, многие граждане громко заявляли о своем желании сдаться прямо сейчас и таким образом спасти свои жизни. Однако зелоты не хотели допустить такого, ибо верили, что наступают последние дни, предсказанные в Священном Писании, и они выполняют веление Бога. Так жители Иерусалима разделились. Главы города, саддукеи[50] и фарисеи, считали, что римляне не нападут и удастся достигнуть мирного соглашения. Мы из секты Бедняков верили, что осталось лишь молиться и Бог, видя нашу преданность, пришлет к нам Мессию. Итак, Иерусалим остался разделенным и мы не могли выступить против врага объединенными силами.

Наступил день, когда Тит устал от противостояния и, желая приступить к решительным действиям, приказал сровнять всю близлежащую землю и заполнить ею долину Кедрона. Римляне спилили все деревья, снесли все ограды и сровняли с землей все здания. Так было уничтожено мое хозяйство. Я смотрел, как пламя поднимается к небу, но скоро сжигать уже было нечего.

Затем Тит распорядился, чтобы построили огромный скат. Он выбрал самое удобное место для наступления напротив гроба Иоанна Гиркана[51], ибо здесь первый ряд крепостного вала находился ниже, отсюда можно было легко добраться до третьего вала, через который он собирался захватить Антонию, Старый город, где находился храм.

Даже сейчас, когда враг подошел столь близко, в городе не утихала борьба. По мере того как все больше и больше людей впадало в панику и собиралось переметнуться к римлянам, грозные зелоты взяли бразды правления в свои руки и даже слышать не хотели о сдаче города.

Я не мог поверить своим глазам – мы сами шли к гибели, пока внутри города евреи сражались между собой, а за его пределами римляне, точно стервятники, дожидались своего часа.

Для всех наступили горестные времена, никто не знал покоя. Если какой-то еврей хотел сдаться римлянам, зелоты убивали его прямо на улице в назидание другим. Они стали фанатиками. Эти зелоты, столь горячо верившие в Верховенство Сиона, совсем помешались, когда римляне загнали их в угол. Мы все попали в ловушку и знали, что нам устроят резню. Дошло до того, что эти радикальные евреи помешались на своих идеях. В то время как среди нас были такие, кто предпочел бы рабство без кровопролития, зелоты, предпочли смерть унижению.

Иерусалим никак не мог объединиться перед лицом врага. Я не знаю, помогло бы объединение или нет, ибо скоро начался кошмар невиданных масштабов. Никто из нас не мог предвидеть ту беду, которая скоро выпадет на нашу долю, но когда мы по-настоящему осознали серьезность положения, было уже поздно.

Я молился вместе со своими братьями из Бедняков до тех пор, пока мои колени не покрылись мозолями. Легионеры Тита возвели скат до самой крепости Антония. А в городе противоборствующие группы евреев вели междоусобную войну.

Но грозный враг – более страшный, чем мои братья, Тит или зелоты могли ожидать, – коварно просачивался в город.

Как раз из-за этого врага, а не соперничающих евреев или стоявших в долине Кедрона римлян, из-за этого последнего врага, развязавшего войну против нас, дни Иерусалима были сочтены.

Ибо никому не дано устоять перед нашествием голода.

Каждый день у городских стен шли бои.

Саул снова хотел уговорить меня взять меч, но я не поддавался, ибо верил, что Бог спасет нас до того, как римляне преодолеют городские стены. Я не мог проявить вероломство перед тем, что наказал Бог.

Саул сказал: «Пока ты, стоя на коленях, молишься о приходе Мессии, римские копья убивают храбрых евреев. Разве ты не видишь этого? Разве ты не слышишь? Стены города обагрены еврейской кровью, крики евреев доносятся до самых отдаленных холмов. Где твой Мессия?»

И я ответил: «Бог выберет час».

Мы спорили в последний раз, и слова Саула причинили мне сильную боль. Саул был хорошим раввином и самым лучшим из евреев. Куда подевалась его вера в Бога?

Скат Тита ширился с каждым днем. И когда Иерусалим ощутил первые муки голода, многие горожане сами приняли решение бежать через городские ворота. Перебегая к врагу, они спасали свои жизни, но это продолжалось недолго.

Ибо несколько хитрых людей перед бегством решили прихватить с собой драгоценные вещи и проглотили столько золотых монет, сколько могли, потом забрались на стены и спрыгнули к римлянам. Сначала к беглецам отнеслись хорошо и дали им приют, но, когда один римский солдат заметил, что старый еврей извлекает золотые монеты из собственных фекалий, по римским лагерям тут же пронеслась весть, что беглецы глотают свои деньги.

В ту ужасную ночь и в последующие ночи всем евреям, оказавшимся среди римлян, вспороли животы и начали потрошить внутренности в поисках золота.

Мой сын, я все еще слышу вопли тех, кого убивали в ту ночь, ибо ветер разносил их крики по всему городу. Тех несчастных, кто по незнанию или недостатку веры перебежал к врагу, чтобы спасти себя, постигла самая ужасная судьба. Наверно, в ту ночь убили четыре тысячи человек. Римляне вспарывали животы мужчинам, женщинам и даже младенцам из-за неутолимой жажды человека завладеть золотом. Мой сын, говорят, что у этого множества людей, убитых сотнями легионеров, нашли не более шести кусков золота.

Я старался не поддаваться отчаянию, как это происходило со многими вокруг меня. Голод быстро побеждал город, когда осталось совсем немного зерна и иссякли запасы воды. Нам, из секты Бедняков, повезло больше, чем другим, ибо те, у кого было много, делились с теми, у кого осталось мало. Мы каждый день молились о возвращении Мессии, как это было обещано сорок лет назад. Настало время, о котором он говорил: это были последние дни.

Сражение ожесточилось как внутри города, так и за его пределами. Евреи, которые продолжали перебираться через стену, ища спасения у римлян, были распяты на вершинах холмов, где по распоряжению Тита висели много дней в назидание другим. Он хотел, чтобы мы сдали город, но мы не собирались пойти на это.

Те из нас, десятки тысяч из нас, кто остался в городе, поняли, что голод стоит у порога. Когда мы выходили на улицу, нас окружали голодные маньяки и рвали нас на куски из-за одного припрятанного кусочка хлеба.

Как быстро разум отступает перед лицом голода!