Без надежды - Колин Гувер

С глазами, полными слез, я провожу пальцами по деревянной шкатулке, хранящей память о женщине, которую уже не надеялась вспомнить. Я не открываю ее. Не могу. Я должна сделать это одна.

Карен заправляет мне за ухо прядь волос, и я смотрю ей в глаза.

– Знаю, я поступила неправильно, но не жалею об этом. Если бы пришлось повторить это ради твоей безопасности, я бы не задумалась. Понятно, что ты ненавидишь меня за ложь. Но это ничего, Скай, потому что моей любви хватит на нас обеих. Не кори себя за то, что я с тобой сделала. Я думаю об этом разговоре вот уже тринадцать лет, поэтому смирюсь с любым твоим решением. Делай, что считаешь для себя лучшим. Если хочешь, я прямо сейчас позвоню в полицию. Я охотно повторю им все, если это поможет тебе обрести покой. Если ты хочешь, чтобы я дождалась твоего настоящего дня рождения, а до тех пор останешься жить здесь, – пожалуйста. С того самого момента, как закон разрешит тебе заботиться о себе, я не буду мешать. Но что бы ты ни выбрала, Скай, что бы ни решила, не беспокойся обо мне. Мне важно знать, что с тобой все в порядке. Что бы ни ждало меня в будущем, это стоит каждой секунды тринадцати лет, которые я прожила с тобой.

Продолжая плакать и совершенно не понимая, как поступить, я снова смотрю на шкатулку. Я не знаю, что хорошо и что плохо, полагая, что в этой ситуации добро и зло поменялись местами. Мне ясно одно: я не в состоянии ответить ей сию секунду. После ее рассказа кажется, будто мое представление о справедливости лопнуло как мыльный пузырь.

Я смотрю на нее, качая головой.

– Не знаю, – шепчу я. – Не знаю, чего хочу.

Зато я знаю, в чем нуждаюсь: в передышке.

Я встаю, она сидит и смотрит, как я иду к выходу. Открывая дверь, я не в силах посмотреть Карен в глаза.

– Мне надо немного подумать, – тихо говорю я и выхожу. Холдер немедленно обнимает меня. В одной руке я держу деревянную шкатулку, другой обвиваю его шею и кладу голову ему на плечо. Я плачу, не зная, как осмыслить услышанное. – Небо, – говорю я. – Надо взглянуть на небо.

Он не задает вопросов. Он точно знает, о чем идет речь, поэтому берет меня за руку и ведет к машине. Когда мы с Холдером выезжаем на шоссе, Джек возвращается в дом.

Вторник, 30 октября 2012 года

20 часов 45 минут

Холдер не спрашивает о Карен. Он знает, что я расскажу сама, когда сумею, но сейчас не могу, пока не решу, что делать дальше.

Когда мы подъезжаем к аэропорту, он сворачивает на обочину не там, где обычно, а значительно дальше. Мы подходим к забору, и я с удивлением вижу незапертые ворота. Холдер отодвигает засов и знаком приглашает войти.

– Здесь есть ворота? – в замешательстве спрашиваю я. – Зачем же мы перелезали через забор?

– Оба раза ты была в платье, – хитро ухмыляется он. – Входить через ворота было бы неинтересно.

Каким-то непонятным образом я нахожу в себе силы рассмеяться. Вхожу в ворота, и он закрывает их за мной, но остается на месте. Я протягиваю руку:

– Хочу, чтобы ты пошел со мной.

– Уверена? Я думал, тебе хочется побыть одной.

– Мне нравится быть с тобой. Одной мне будет неуютно.

Он берет меня за руку. Мы идем по взлетно-посадочной полосе и занимаем наши обычные места под звездами. Я кладу рядом деревянную шкатулку, все еще не находя смелости открыть ее. В этот момент я вообще ни в чем не уверена. Я лежу неподвижно около получаса, размышляя о своей жизни… жизни Карен… жизни Лесли… и мне кажется, что предстоящее решение должно быть общим для всех троих.

– Карен – моя тетя, – вслух произношу я. – Моя родная тетя.

Не знаю, говорю ли я это вслух для Холдера или для себя самой.

Холдер цепляется своим мизинцем за мой и поворачивается.

– По отцу? – с сомнением спрашивает он. Я киваю, и он закрывает глаза, понимая, что это может означать для прошлого Карен. – Вот почему она забрала тебя, – понимающе говорит он, словно полностью одобряя ее поступок. – Она знала, что он делал с тобой.

Я снова киваю:

– Она ждет от меня решения, Холдер. Хочет, чтобы я что-то решила. Но я не знаю, какое решение будет правильным.

– Это потому, что ни одно не будет правильным, – отзывается он. – Иногда приходится выбирать между несколькими неправильными решениями. Просто реши, какое самое неправильное.

Без сомнения, заставлять Карен расплачиваться за такой самоотверженный поступок – наихудшее из неправильных решений. В душе я это понимаю, но он имел последствия. Мне понятно, что Карен не могла знать, что, забрав меня у отца, она тем самым привела к несчастью с Лесли. Нельзя забывать, что поступок Карен явился косвенной причиной трагедии моей лучшей подруги – еще одной девочки в жизни Холдера, которую он, как ему казалось, подвел.

– Хочу кое о чем спросить, – говорю я ему. Он молча ждет, и я сажусь и смотрю на него. – Только не перебивай, ладно? Дай выговориться. – Коснувшись моей руки, он кивает, и я продолжаю: – Я понимаю, что Карен сделала это только ради моего спасения. Ее решение было принято от любви… не от ненависти. Но я боюсь, что если я ничего не скажу, если мы будем держать это при себе, то мое решение повлияет на тебя. Потому что то, что мой отец сделал с Лесс, произошло лишь потому, что меня там не было и она заняла мое место. Я понимаю, Карен никак не могла предвидеть дальнейшего. Она пыталась поступить правильно – заявить на него – и лишь позже отчаялась. Но что творится с нами? С тобой и мной, когда мы пытаемся представить события? Я боюсь, ты навсегда возненавидишь Карен… или в конечном счете начнешь осуждать за выбор меня. Но я тебя не сдерживаю. Я пойму, если ты из-за Лесс возненавидишь Карен. Пожалуй, мне просто надо знать, какой бы выбор я ни сделала… Мне надо знать… – Я пытаюсь выразиться убедительнее, но не могу. Иногда труднее всего даются самые простые вопросы. Сжав его руку, я заглядываю ему в глаза. – Холдер… с тобой будет все нормально?

У него непроницаемое выражение лица. Он сплетает наши пальцы, вновь обращая взор к небу.

– Конечно, – тихо отвечает Холдер. – Весь последний год я ненавидел и осуждал Лесс, потому что жизнь у нас была одна. Одни родители, пережившие развод. Одна подружка, которую вырвали из нашей жизни. Мы одинаково горевали по тебе, Скай. Переехали в город, жили в одном доме и ходили в одну школу. В ее жизни происходило то же, что и в моей. Но она переживала все сильнее меня. Иногда по ночам я слышал, как она плачет. Я ложился рядом и обнимал ее, но очень часто мне хотелось наорать на нее за слабость. Потом однажды вечером… когда я обнаружил, что она сделала… я возненавидел ее за то, что она так легко сдалась. Меня возмущало, что она считала свою жизнь намного труднее моей, тогда как они были совершенно одинаковы. – Он поднимается и поворачивается ко мне, беря меня за руки. – Теперь я знаю правду. Мне ясно, что ее жизнь была в миллион раз хуже. И то, что она каждый день улыбалась и смеялась, а я не имел ни малейшего представления о том, что ей приходилось переживать… Теперь я понимаю, какой она была храброй. Не ее вина, что она не знала, как с этим быть. Как жаль, что она не попросила о помощи и молчала, но каждый по-своему справляется с такими вещами, особенно если считает себя одиноким. Тебе удалось все забыть, и это помогло справиться. Наверное, и она пыталась, но была намного старше, когда с ней это стряслось, и не сумела. Вместо того чтобы забыть и никогда не думать об этом, она сделала наоборот. Я знаю, это постепенно подтачивало всю ее жизнь, пока силы не иссякли. Поступок Карен не был напрямую связан с тем, что твой отец сделал с Лесс. Даже не забери тебя Карен, он вряд ли остановился бы. В этом была его суть. Так что, если ты спросишь, виню ли я Карен, ответ будет «нет». Жаль только, что Карен и Лесс не захватила. – Он обхватывает меня и шепчет: – Что бы ты ни решила… лишь бы только твоя душа скорей исцелилась. Это все, что мне нужно. Лесс тоже этого хочет.