Черный тюльпан (др. изд.) - Александр Дюма

В эту минуту открылась дверь, скрытая портьерой, и вошла женщина, которую д'Арманталь в своем фантастическом расположении духа готов был принять за фею — так она была миниатюрна, стройна и изящна. Ее прелестное шелковое платье жемчужно-серого оттенка было усеяно букетами, вышитыми так искусно, что на расстоянии трех шагов их можно было принять за живые цветы; воланы, рукава и банты были из английского кружева, а застежки — из жемчуга с брильянтовыми аграфами.

Лицо ее скрывала полумаска из черного бархата с кружевной вуалью того же цвета.

Д'Арманталь почтительно поклонился, ибо было нечто царственное в походке и осанке этой женщины. Теперь он понял, что первая незнакомка была лишь ее посланницей.

— Сударыня, — сказал он, — не перенесся ли я в самом деле, как начинаю верить, с земли, обитаемой людьми, в мир духов и не вижу ли я перед собой могущественную фею, которой принадлежит этот прекрасный дворец?

— Увы, шевалье, — ответила дама в маске нежным, но вместе с тем твердым и решительным голосом, — я вовсе не могущественная фея, а, напротив, бедная принцесса, преследуемая волшебником, который похитил у меня корону и жестоко угнетает мое королевство. Поэтому, как видите, я повсюду ищу храброго рыцаря, который освободил бы меня. И ваша громкая слава побудила меня обратиться к вам.

— Если нужна жизнь моя, чтобы вернуть вам ваше былое могущество, — сказал д'Арманталь, — произнесите одно только слово, сударыня, и я с радостью поставлю ее на карту. Кто этот волшебник, с которым надо сразиться? Кто этот гигант, которому надо снести голову? Поскольку вы среди всех избрали меня, я буду достоин чести, которую вы мне оказали. С этой минуты я клянусь служить вам, хотя бы это меня погубило.

— Во всяком случае, шевалье, вы погибнете в хорошем обществе, — сказала неизвестная дама, развязывая тесемки своей маски и открывая лицо, — ибо вы погибнете вместе с сыном Людовика XIV и внучкой великого Конде.

— Герцогиня дю Мен! — вскричал д'Арманталь, преклоняя колено. — Да простит мне ваше высочество, если, не зная, кто вы, я сказал что-нибудь такое, что не согласуется с моим глубоким почтением к вам.

— Вы сказали лишь то, что должно внушать мне гордость и признательность, шевалье. Но, быть может, вы раскаиваетесь в этом? В таком случае вы свободны и можете взять назад свое слово.

— Избави меня Бог, сударыня, чтобы, имея счастье отдать свою жизнь служению столь великой и благородной принцессе, как вы, я оказался таким презренным человеком, что лишил бы себя сам величайшей чести, о которой мог когда-нибудь помышлять! Нет, сударыня, напротив, примите всерьез то, что я только что предложил вам шутя, то есть, мою шпагу и жизнь.

— Идемте, шевалье, — сказала герцогиня дю Мен с чарующей улыбкой, которая давала ей такую власть над всеми, кто ее окружал. — Я вижу, что барон де Валеф отнюдь не ввел меня в заблуждение на ваш счет и что вы именно таковы, как он о вас говорил. Идемте же, я вас представлю моим друзьям.

Герцогиня дю Мен первой вышла из комнаты. Д'Арманталь последовал за ней, еще ошеломленный всем, что произошло, но твердо решив, наполовину из гордости, наполовину по убеждению, не идти на попятный.

Дверь выходила в тот самый коридор, по которому провела д'Арманталя его первая спутница. Госпожа дю Мен и шевалье прошли несколько шагов, и герцогиня открыла дверь в салон, где их ждали четверо других лиц. Это были кардинал де Полиньяк, маркиз де Помпадур, господин де Малезье и аббат Бриго. Кардинал де Полиньяк слыл возлюбленным госпожи дю Мен. Это был красивый прелат лет сорока — сорока пяти, всегда изысканно одетый, с елейным голосом, ледяным лицом и робким сердцем, снедаемый честолюбием, над которым, однако, неизменно брала верх его слабохарактерность, удерживавшая его позади всякий раз, когда надо было идти вперед. Добавим, что он принадлежал к знатному роду, был весьма учен для кардинала и весьма просвещен для вельможи.

Господин де Помпадур, человек лет сорока пяти или пятидесяти, был приставлен когда-то к особе дофина, сына Людовика XIV, и питал с тех пор столь горячую любовь и столь благоговейное почтение ко всей семье великого короля, что, будучи не в силах без глубокой скорби видеть, как регент готовится объявить войну Филиппу V, душой и телом предался партии герцога дю Мена. Сверх того, гордый и бескорыстный, он явил весьма редкий в то время пример честности и прямодушия, отослав назад регенту свою и своей жены пенсионные грамоты и отвергнув от своего имени и от имени зятя, маркиза де Курсийона, одну за другой все должности, которые им предлагались.

Господину де Малезье было лет шестьдесят — шестьдесят пять. Сенешаль Домба и сеньор Шатне, он был обязан этим двойным титулом признательности герцога дю Мена, которого он воспитывал. Поэт, музыкант, автор маленьких комедий, которые он сам разыгрывал с бесконечным остроумием, рожденный для бездеятельной интеллектуальной жизни, всегда поглощенный заботами об удовольствии всех, и в особенности о счастье госпожи дю Мен, в привязанности к которой он доходил до обожания, это был тип сибарита XVIII века.

Но, как сибариты, увлеченные красотой Клеопатры, последовали за ней в Акциум и добровольно погибли вокруг нее, так и он бы пошел в огонь и в воду за своей дорогой Бенедиктой и по ее первому слову без колебаний, без промедления и, я бы даже сказал, почти без сожаления бросился бы вниз с высоты башен собора Парижской Богоматери.

Аббат Бриго был сыном лионского негоцианта. Его отцу, тесно связанному коммерческими интересами с испанским двором, в свое время было поручено как бы по собственному почину прощупать почву относительно брака между молодым Людовиком XIV и инфантой Марией-Терезой Австрийской. Если бы его предложения были дурно приняты, послы Франции дезавуировали бы их, и все было бы кончено; но они были приняты благосклонно, и послы подтвердили их. Бракосочетание совершилось, и, так как маленький Бриго родился примерно в то же время, что и великий дофин, его отец попросил о том, чтобы в виде награды сын короля был крестным отцом его сына, на что последовало милостивое согласие. Кроме того, молодой Бриго получил место при особе дофина, где и познакомился с маркизом де Помпадур, который, как мы уже сказали, был приставлен к наследному принцу. Достигнув возраста, когда избирают поприще, Бриго поступил в конгрегацию ораторианцев и вышел оттуда аббатом. Это был хитрый, ловкий, честолюбивый человек, которому, однако, как это бывает даже с величайшими гениями, не представлялось случая сделать карьеру. За некоторое время до описываемых событий он встретил маркиза де Помпадур, искавшего умного и изворотливого человека, который мог бы быть секретарем госпожи дю Мен. Он предложил Бриго занять эту должность, объяснив ему, какой риск связан с нею в подобный момент. Тот взвесил благоприятные и противные шансы и, так как первые преобладали над вторыми, согласился.