Последний полустанок - Владимир Немцов

Председатель комиссии пожал плечами:

— При чем тут «вещественные доказательства» и судебная терминология вообще? Всякая новая техника полна неожиданностей и капризов. А вы этой желторотой специалистке хотите приписать чуть ли не вредительство.

— Приписывать мы ничего не собираемся, — обиженно проговорил Медоваров. Но если бы вы ознакомились с личным делом «этой желторотой», как вы изволили сказать, то кое-что вас бы там заинтересовало.

Дерябин стукнул палкой по звонкому полу.

— Погодите, Анатолий Анатольевич! Не здесь бы надо проявлять вашу бдительность. Да, Мингалева совершила ошибку и получила выговор. А вы готовы ей всю жизнь этот выговор помнить. Нехорошо.

— Вам кадрами не приходится заниматься, дорогой Борис Захарович. А у меня они вот где сидят, — и Медоваров похлопал себя по розовой шее.

Нюра ничего этого не слышала. Тяжело спускалась она по лестнице и лишь внизу, ступив на твердую землю, вдруг поняла, что второй ошибки ей не простят. И самое главное, что Нюра не знает, как эта ошибка произошла. Надо подробно расспросить Римму, — возможно, что-нибудь и прояснится.

При абсолютном равнодушии и даже презрении к труду Римма увлекалась вязанием. Шапочки, шарфики, какие-нибудь пояски помогали Римме убивать время и в автобусе и даже на работе, когда никто не видит.

Сейчас Римме нечего таиться. Она может вязать сколько душе угодно до тех пор, пока не придет машина за мальчишкой, который притащил сюда какой-то там золотой осколок и должен показать место, где он его нашел.

Римма лениво перебирала спицами, нанизывая на них петельку за петелькой. А вообще она злилась. Ученица-лаборантка в няньки не нанималась, а тут ей пришлось водить мальчишку в столовую, кормить его, ходить за ним по пятам, чтобы не совал свой нос куда не следует. Приехал сюда зайцем, глядишь, в какую-нибудь ракету залезет. Милиционера к нему надо приставить, а не няньку. Детей она вообще терпеть не могла и заранее решила никогда не обременять себя пискунами. Очень они ей нужны! Взять хотя бы этого пацана, — ни минуты покоя, бывают же такие любопытные.

Она беззвучно шевелила губами, считая петли, а Юрка, сидя рядом, болтал босыми ногами и расспрашивал:

— А где вы работаете? А что делаете? А давно? А сколько вам лет?

— Тебе что? Моя анкета нужна? — сбившись со счета, рассердилась Римма. — И запомни на всякий случай, что у женщин про года не спрашивают. Неприлично.

Юрка обиженно хмыкнул.

— Зачем неприлично? Это если бы вы были старая… А когда он еще полетит? — показал он пальцем на сверкающий диск. — А из чего он сделан? А он сварной или клепаный?

— Сам ты клепаный. — Римма надвинула ему фуражку на глаза. — Тоже мне, специалист нашелся. Помалкивал бы лучше.

Мальчик недовольно приподнял козырек.

— Зачем вы такая сердитая, тетя?

— Я тебе дам «тетя»! Тоже мне, племянничек нашелся. — И, завидев подъезжающую «Волгу», Римма замахала рукой: — Наконец-то! Забирайте свое сокровище.

Пустым взглядом смотрела она на удалявшуюся машину. С ума можно сойти от расспросов мальчишки. Что? Как? Для чего? Ну, не все ли равно, клепаная эта погремушка, золотая, серебряная? Кому какое дело?

«Вот и неулыба идет, — заметив подходившую Нюру, неприязненно подумала Римма. — А макинтошик на ней ничего, приличный. Опять насчет аккумуляторов будет допрашивать. И как ей только не надоест?»

Римма не ошиблась. Нюра ей надоедала постоянными расспросами: не уронила ли та или не замкнула ли случайно аккумуляторную банку, из тех, что задержались в лаборатории. Римма вначале отшучивалась, а потом стала злиться. Действительно, привязалась по пустякам. Да разве Римма не научилась хотя бы вольтметром пользоваться? Не поставит она разряженный аккумулятор. А кроме того, сама Анна Васильевна проверяла. Просто-напросто ярцевские аккумуляторы никуда не годятся. Серафим против них возражал, а Борис настаивал на своем. У Анны Васильевны рыльце тоже в пушку, почему она не сказала Серафиму, что старик хочет поставить ярцевские? А ведь Серафим в ней души не чает, по уши влюбился. Разве можно быть такой неблагодарной? Конечно, если Анна Васильевна мальчиками увлекается, тогда понятно. Багрецов покрасивее Серафима, да и в герои вылез. Наверное, в газетах про него напишут.

— А хлопчик-то ваш гарнесенький, — чтобы предупредить ненужные расспросы, начала Римма, откладывая вязанье. — Вин хто? Инженер чи начальник лаборатории?

Нюра посмотрела на еще клубившуюся пыль от машины, с которой уехал Юрка, и удивленно переспросила:

— Какой хлопчик? Тот, что здесь сидел?

— Не прикидывайтесь, Анна Васильевна. Хиба я не чую? — Римма вытащила из сумки зеркальце и пригладила брови. — Щастя людыне. Два закоханца. Тильки дуже они неспокойные… Серафим, конечно, посолиднее…

— Бросьте, Римма, — отмахнулась Нюра как от назойливой мухи. — Не до шуточек мне. Испорченные аккумуляторы сейчас проверяются. Непонятно, почему они оказались без паспортов. Я точно помню, что паспорта были у всех.

Римма почувствовала назревающую неприятность. В самом деле, что же это такое получается? Ей поручили поставить банки в гнезда и присоединить к шинам. Из второго ряда паспорта не вытащишь, — значит, вся вина ложится на нее. Начнут докапываться, кому и зачем она отдала паспорта? А кто их знает, может, эти аккумуляторы секретные? Правда, ее об этом не предупреждали, но вдруг сейчас, после испытаний, взяли и засекретили ярцевские аккумуляторы?

Откуда знать Римме, что испорченные банки были вынуты из своих гнезд, а если так, то и паспорта можно вытащить. В кабину ее не допустили, а Нюра не сказала, что банки стояли отдельно под каркасом.

Римма перепугалась не на шутку. Самое главное доказать, что никаких паспортов она не брала. И, позабыв, что всегда кокетничает украинскими словами, поспешно заговорила по-русски:

— Очень даже странно, Анна Васильевна. Ведь у нас в аккумуляторной нет ни одной банки без паспорта. Только ремонтные… Да разве я…

— Постой, постой! — перебила ее Нюра. — А ты не заезжала тогда в аккумуляторную? Возможно, перепутала как-нибудь?

— Вы что же, меня за дурочку считаете? — Римма поджала губы и вновь взялась за спицы. — Ремонтные — значит испорченные. А я могла поставить только проверенные. Слава богу, не один раз вы меня заставляли их заряжать и разряжать. Числятся они у меня отдельно.

Хоть и трудно было Нюре, но она ничем не выдала своего волнения.

— Ты говоришь о тех банках, которые я после тебя испытывала? Их, что ли, поставила?

Метнув вопрошающий взгляд и не заметив в поведении Нюры ничего особенного, Римма призналась: