Песнь сирены - Роберта Джеллис

– Мы не так уж и беспомощны, – уверенно сказала Элизабет. – Слуги не знают, что я была узницей. Они не помешают нам. Не думаю, что Моджер мог предупредить шоих латников или кого-то еще. Нам надо остерегаться только одного человека – его личного слуги, Эгберта. Не знаю, подчиняются ли ему латники, но к Моджеру обычно приходит именно он. Вероятно, он отправился вместе с хозяином. Помоги мне обуться.

Эмма надела на Элизабет туфли и, исполненная сочувствия, помогла ей положить одну руку на свое плечо, а другую – на плечо Элис. Опираясь на них, Элизабет встала. Элис инстинктивно поправила юбки Элизабет. Та неуверенно подняла ногу. Эмма поддержала ее, и она опустила ногу на пол.

– Ваши служанки ни за что не дадут нам увести вас и таком состоянии! – зарыдала Элис. – Они соберутся вокруг нас… и Бог знает, что подумают!

Элизабет, стиснув зубы, сделала еще шаг.

– Я придумаю, что им сказать, – сказала она едва слышно, – я что-нибудь придумаю.

Защелка двери поднялась с шумом. Три женщины мстили, затаив дыхание. Они еще не успели подумать, Мод ли это или кто-либо другой, послышался угрожающий стук в дверь.

– Открой, Эмма! Это я, Моджер!

Моджер, вероятно, не заметил бы лодку Элис у пристани в Хьюэрли, даже если бы приехал туда раньше. Когда он направил своего коня к переправе, все его внимание сосредоточилось на происходящем на одной из пристаней в Марлоу. Он увидел довольно крупный речной баркас, стоявший под разгрузкой. Потом заметил две человеческие фигуры. Люди стояли рядом и наблюдали за работой; один из них носил меч. Нечто в манерах человека, время от времени выкрикивавшего приказы, заставило Моджера почти поверить, что человек с мечом – наемный рыцарь Вильяма.

Некоторое раздражение оттого, что Раймонд еще жив, вскоре прошло. Как раз неплохо, что он еще не умер. Если весть, о его убийстве дойдет до Марлоу, опередив Моджера, там будет такой переполох, что вряд ли его новости будут восприняты с должным вниманием. Вероятно, здесь так много работы для молодого рыцаря, что Эгберт не смог увести его под каким-нибудь предлогом. Моджер взглянул на темнеющие облака. Если и в самом деле начнется сильный ливень, он может использовать это обстоятельство как оправдание своей задержки в Марлоу. В последние дни Раймонд возвращался в крепость задолго до наступления темноты. Возможно, его отсутствие будет замечено, и Моджер подаст идею о том, что у торговцев есть основательная причина заткнуть ему рот.

Он миновал пристань и пришпорил коня на круто поднимавшейся вверх дороге. В его нетерпении не должно быть ничего подозрительного. Плохая погода – достаточное оправдание для человека, спешащего получить крышу над головой. Очевидно, стражники в Марлоу думали так же. Никто из них не удивился, когда Моджер, миновав двор, свернул направо, к двери башенной пристройки. Конюх, подбежавший, чтобы принять коня, ругался последними слонами, но эти непристойности относились к погоде, а не к самому Моджеру.

Входя в зал, он озабоченно думал о том, знает ли Элис о действительных отношениях между Элизабет и ее отцом. Если знает, не будет ли она препятствовать его истрече с Вильямом? Однако навстречу вышел калека-управляющий. Пока Мартин ковылял к нему, Моджер демонстративно смотрел куда-то в сторону. Когда Мартин приблизился, Моджер сделал ему знак рукой, приказывая удалиться. К его удивлению, Мартин не поспешил уйти пли кликнуть слуг, чтобы те позвали Элис. Он остановился и поклонился.

– Ты оскорбляешь меня! – прорычал Моджер. – Убирайся с моих глаз!

– Прошу прощения, милорд, – тихо сказал Мартин, – мо мой господин лежит в постели, а леди Элис нет в крепости.

Моджер открыл было рот, чтобы назвать Мартина лгуном: ему, Моджеру, известно, что Вильям уже встает и может ходить. Но тут же вспомнил, что нет удовлетворительного объяснения своей осведомленности об этом.

– Сэр Вильям не настолько тяжело болен, чтобы оставаться в постели, – проворчал Моджер. – У меня есть для него новости, которые он рад будет услышать.

– Он лежит, – настаивал Мартин и встал между Моджером и дверью в комнату сэра Вильяма.

Он должен попытаться задержать Моджера, пока Элис не увидится с Элизабет и не убедит отца, что в Хьюэрли все в порядке. Мартин был непреклонен. Разве джентльмен применит силу против слуги другого джентльмена? Поэтому он был неописуемо удивлен, когда Моджер шагнул к нему, повернул и с силой оттолкнул.

– Убирайся прочь с моей дороги, ты, грязный урод! – прошипел Моджер.

Не в состоянии остановить себя, Мартин пролетел ползала. Двое слуг вскрикнули и кинулись к нему (они знали, с каким уважением относится к Мартину их хозяин), но слишком поздно. Моджер уже входил в дверь с громким приветствием, произнесенным неестественно весело.

– О Боже! – вздыхал Мартин, потирая свою выдававшуюся вперед грудь, которую ушиб о стул при падении. – Что мне делать? Что делать?

Он тотчас попросил слуг удалиться. Они ничем не могли помочь. Если Моджер расскажет сэру Вильяму о болезни леди Элизабет, тот захочет немедленно отправиться Хьюэрли. Как уберечь его от беспокойства? Как? Затем пришло и решение. Конечно, он постарается не допустить, чтобы сэр Вильям поехал туда. Надо лишь упомянуть в подходящий момент, что Элис уже отправилась в Хьюэрли и скоро вернется с надежными сведениями о состоянии леди Элизабет. Возможно, ему следует намекнуть, что чрезмерная нетерпеливость сэра Вильяма может смутить леди Элизабет или быть опасной для нее. Мартин поспешил, как только мог, к открытой двери в комнату сэра Вильяма, делая слугам жесты и шепотом говоря им, что он должен принести вино и чаши.

«Веселый» рев Моджера сразу разбудил Вильяма. Он быстро сел, болезненно подергивая полузажившим плечом. Это было как раз кстати, так как выражение боли на его лице помогло скрыть другие чувства.

– Моджер! – воскликнул он. – Вы только что вошли?

– Сожалею, что застал вас спящим, – ответил Моджер, пропустив мимо ушей вопрос Вильяма, – да еще больным.

Из вежливости Вильям решил воздержаться от возражений, что он не страдает от боли, пока тупость Моджера не заставит его сделать это. Ведь вежливость была ему на руку, ибо его явная слабость была убедительным объяснением тому, что Элизабет так засиделась в Марлоу. Поэтому он даже не попытался встать с постели, как должен был бы сделать в подобном случае. Его вдруг озадачило, почему это Элис позволила Моджеру войти без предупреждения, но затем, подумав, Вильям решил, что подобный вопрос она могла задать и ему. Однако он должен что-то сказать.

– Рана на плече очень медленно заживала, – нехотя согласился Вильям. – Надеюсь, мои люди вели себя хорошо. Неприятности были?