Дети Барса. Туман над башнями (СИ) - Андрей Ренсков

— Это право досталось мне по рождению, — ответил Теодор, с трудом шевеля губами. — А моего отца избрали боги.

Старик понимающе кивнул.

— Потому ты теперь и лежишь тут, грязный, голодный, лишённый сил и надежды. Две недели назад ты сумел в одиночку убить тридцать шесть человек. А теперь, дай тебе меч, ты не поднимешь его. И куда делись все твои боги?

Если зацепиться за низ полога, закрывающего выход, можно попробовать подтянуться и подняться на колени. Но до него нужно ещё проползти целых пять шагов. Оказывается, это так далеко — пять шагов. Да и к чему это всё? Песок под щекой так мягок, так удобен, голова уже почти не кружится…

Тут долгожданная злость, наконец, пробудилась. Точнее, крохотная её искорка, слабенькая, едва тёплая. Вялые пальцы ожили, сгребли песок в горсть. Жаль, что это всего лишь песок, а не горло старого пустынника. Наверное, это и есть тот самый Агд — слишком складно говорит.

— Так меня называют, — согласился старик. Видно, Теодор не заметил, как произнёс это имя вслух. — Расскажи мне о богах ещё. Почему они оставили тебя?

— Мой отец считает тебя… главной угрозой… — Теодор мог говорить только в промежутках между рывками, когда отдыхал. От этого его речь, и без того невнятная, стала походить на рычание зверя. Агд слушал внимательно, не делая попыток остановить принца, ползущего к выходу. — А я… думаю, ты просто… грязный полоумный дикарь…

— Значит, твой отец умнее тебя, — развёл руками старик. — Я хорошо помню Мануила. Под Ватаскалаской мы столкнулись лицом к лицу. Один накарреец пытался убедить меня, что в твоём отце заключена большая сила. Я не стал слушать глупца, и тогда он попытался меня убить. Сейчас он большой человек.

Теодор подползал всё ближе к лежащему на песке краю полога. Сейчас… Нет… Сил совсем не осталось. Надо отдохнуть, хотя бы немного…

— Попроси сил у своих богов, сын короля. Поднимись на ноги и отдёрни завесу, раз тебе этого так хочется. Не можешь? Ты, избранный богами для того, чтобы править людьми, не можешь просто встать на ноги?

То, что за пологом его ждали, Теодор понял слишком поздно. Об этом следовало догадаться раньше, по тому, как ткань заметно подрагивала, хотя никакого сквозняка не было. А теперь сожалеть об этом поздно. Остаётся лишь смотреть, как в лицо летит чёрное пятно чужой подошвы.

— Какие боги тебя избрали? — продолжил Агд, орудуя в костре прутиком. — Ваши уродцы, сделанные из дерева и камня? Или, может, тот, другой, который так жаждет отдёрнуть завесу? Прямо как ты, сын Мануила? Ну, так он не бог. Нет никаких богов — глупости способны выдумывать только люди.

— Кто ты? — простонал Теодор, умываясь кровью. Нога охранника, вернувшая его в реальность, снова скрылась за пологом. — Чего ты от меня хочешь?

Странный человек отложил прутик и поднялся с колен. В его руке блеснуло серебристое лезвие. Принц бездумно смотрел, как он подходит всё ближе. Все силы были потрачены на последний рывок, их не осталось даже для того, чтобы моргнуть. Может, оно и к лучшему: сейчас, наверное, всё кончится.

— Покажи-ка свой перстень, сын Мануила, — приказал старик, выуживая из песка безвольную руку Теодора. — Красивый. Наверное, это знак твоей власти?

"Отойди от меня", — захотел было сказать принц, и вдруг понял: зачем этому Агду нож. Рука дёрнулась, но старик оказался неожиданно сильным и прижал её коленом к песку.

— Потерпи, сын Мануила, — сказал он, усаживаясь на грудь. — Больно будет, но недолго. Я не хочу тебя мучить. Я лишь хочу отослать твоему отцу весть.

— Ублюдок, — только и успел простонать принц, а потом острая сталь разрезала кожу, погрузилась в сустав, и пришла обещанная боль. Отчаяние вроде бы придало сил, но тут на бьющиеся ноги набросились люди, ждавшие за завесой, и прижали лодыжки. Тогда Теодор стал кричать во весь голос, пока не подавился кровью из разбитого носа.

— Приметный ноготь, — пробормотал Агд, разглядывая отрезанный палец. Принц извивался под навалившимися телами, из раны на песок текла неестественно чёрная кровь. — Пожалуй, я отошлю ему кольцо прямо так, чтобы он не сомневался. Пусть твой отец приходит за тобой — я буду ждать.

— Тебе… конец, — прорычал Теодор, как только тяжесть, давящая на грудь, исчезла. Покалеченную руку дёргало, жгло, пронзало болью от кровоточащего обрубка и до локтя. Казалось, что потерянный палец отрезают вновь и вновь.

— Так возьми меч, и убей меня, — равнодушно бросил Агд, повернувшись спиной. — Что, не можешь? Правильно. Нет у тебя на это власти, сын Мануила.

— А у тебя нет власти надо мной, — ответил Теодор, задыхаясь. — Думаешь, я стану служить тебе, добровольно назвавший себя рабом?

— Ты глуп, — поморщился старик. — Слышишь, но не слушаешь. Никакой человек не вправе повелевать другими людьми. Вся истинная власть исходит только от Первого и Единственного. Тебе нужно понять, что не только я один, но все мы — его рабы. И погонщики, и земледельцы, и, тем более, короли.

— Ты… безумен!!! — выплюнул Теодор. — Никакого Первого и Единственного нет! Ты выдумал его, чтобы подчинить своей воле этих варваров!

— Тебя хорошо научили держать меч, — произнёс Агд, положив отрезанный палец на край столика с благовониями. — Но совсем не научили думать. Не беда: меч ты больше держать не сможешь. И со временем в твоей голове смогут даже завестись мысли. Думаю, двух лун будет для этого достаточно.

— Его нет, твоего бога, — упрямо повторил принц, скрипя зубами от боли. — Но в одном ты прав, дикарь: это люди придумали править другими людьми. Иногда рабы, вроде тебя, не подчиняются господам. Только на этот случай и нужны боги — для того, чтобы ими пугать. Ты делаешь то же.

— Даже если и так — что с того? — ответил Агд, усевшись у костра и взяв в руки прутик. — Бояться нужно только одного бога. Если богов будет много, страх рассеется, и каждому из них достанется лишь его часть.

— Если твоя вера так хороша, почему ты убиваешь всех, кто согласен служить тебе. Почему не позволяешь пленникам принять её?

— Я убиваю людей из городов потому, что они привыкли служить своим господам, а не богу, — ответил Агд, и на его смуглом лице не дрогнула ни одна жилка. — Но человек, рождённый в пустыне, в убогом шатре, избавлен от этого проклятья. Он не знает власти господина, он изначально свободен — и потому только он достоин поклоняться Первому. Все остальные должны умереть.

— Ты безумен…

— Твой отец говорил мне то же. Людская власть есть злая насмешка над властью истинной, её суть — богохульство. На трон садятся глупцы и себялюбцы, а слепая толпа воздаёт им почести, словно перед ними и впрямь небожители. Все, кто так поступают, совершают святотатство. Взять хоть то пророчество, на котором помешался старый глупый Разза…