Личный враг Бога - Михаил Кликин

– Почему ты так в этом уверен?

– Потому что я человек. Я Двуживущий.

– И что?

– Я не часть этого Мира.

– Но ты здесь. И, значит, ты принадлежишь Миру.

– Но не подчиняюсь ему.

– А я? – спросил Уот. Лина вновь спрятала лицо в коленях. – Я тоже свободен, как и ты?

– Ты… – Глеб замялся. Кусок программы. – …ты подчиняешься правилам, что в тебе заложены. Они ведут тебя.

– Но… Нет, я не согласен. Меня ничто не ведет. Я могу сейчас встать и уйти, а могу остаться.

– Все дело в наборе этих правил, в их сложности. Камень будет лежать до тех пор, пока его не отшвырнут ногой. А ты… Ты волен принимать решения, но только те, которые w меняют ничего в твоей судьбе: уйдешь ли ты сейчас или уйдешь позже – все равно завтра проснешься и будешь учить меня драться… Это иллюзия свободы выбора.

– А если я не буду учить тебя? Не буду учить Двуживущего? Ведь так я повлияю на тебя? На того, кто не принадлежит Миру…

И это будет означать, что Мир все-таки влияет на тебя с моей помощью. Ты зависим от меня. От Мира.

Глеб хмыкнул, не зная, что возразить на это.

– Я могу тебя учить, – размышлял гоблин дальше, – а могу не учить. Я волен сделать выбор. И ничто не управляет мной в принятии этого решения. Только я сам…

Глеб встал, подошел поближе к костру, присел перед огнем на корточки. Кривым сучком стал шевелить прогорающие угли, сгребая их в кучу, мешая пепел, пробуждая рои багровых искр. Стрельнуло еще не сгоревшее полено, выбросив далеко на траву пламенеющий угольный кубик. Маленькая звездочка, отгорженная костром, какое-то время светилась, постепенно затухая, и вскоре умерла окончательно, потерявшись во тьме.

– Вот так и мы иногда, – задумчиво сказал Уот. – Живем, подпитываясь друг от друга теплом, а потом что-то нас вышвыривает, и мы медленно гаснем.

– А ты сегодня невесел, – Глеб вернулся на свое место, сел, спиной опершись на неудобный ствол дерева, – и склонен к философствованию.

Уот промолчал, даже не стал уточнять, что означает это длинное незнакомое слово. Затем спросил, совершенно не в тему:

– Почему мы прячемся, Глеб?

– Мы? Прячемся?

– Мы – гоблины. От кого мы скрываемся в лесу? Неужели от вас, отДвуживущих?

–Да.

– Разве ваши воины сильней наших?

–Да.

– Ноты…

– Я Новорожденный. Я еще слаб.

– Ты не слаб, – Уот покачал головой, – ты сильней меня, может быть, даже сильнее Мудрейшего. Но ты слишком неуклюж и потому безопасен… Ваши воины все такие неловкие? Я редко встречался с людьми.

– Ты прав, гоблины двигаются быстрее. Но обычно побеждает не быстрейший.

– А кто?

–Двуживущий.

Уот удивленно посмотрел на Глеба, спросил осторожно:

–Почему?

– Не знаю, – честно ответил человек. И гоблин надолго погрузился в радумья.

– Вы разобщены, – наконец сказал Уот. – Вы живете порознь, каждый существует только ради себя, но вы всегда следуете друг за другом. Держитесь вместе. Это странно. Ведь если вам нравится жить поодиночке, то зачем же преследовать друг друга?.. Объясни, Глеб.

– Не знаю. Все зависит от обстоятельств.

– Мудрейший говорит, – подала голос Лина, – что Двуживушие боятся не одиночества, а себя.

– Разве может что-то напугать бессмертного?

Вопрос повис в воздухе.

Глеб уже спал.

Лина встала, отряхнулась:

– Надо идти.

– Подожди, я провожу тебя. – Уот поворошил костер, сунул в огонь короткое бревно. На мгновение остановился возле Глеба, заглянул в безмятежное лицо спящего человека – странное лицо, уродливое, плоское: высокий лоб, длинный тонкий нос, выдающийся вперед подбородок, крохотный рот… И эта бледная кожа.

А волосы! Бр-р! Догадывается ли Двуживущий о своем уродстве?

– Ты идешь, Уот?

– Да-да.

Гоблин подхватил с земли свое копье и бросился догонять девушку.

Изнуряющую жару сменили дожди.

Лес пропитался влагой. Чавкал под ногами сырой мох, по листьям стекали жидкие бисеринки, утром по низинам стелился густой туман. Было промозгло и зябко.

Глеб ежился возле чадящего костра, когда из леса вышла толпа незнакомых гоблинов. Изможденные и промокшие, они встали на дальнем краю селения и стали озираться, тихо переговариваясь меж собой. Их было много. И морщинистые старики с побуревшей кожей, и покрытые шрамами воины, и уставшие до изнеможения женщины, и тихие испуганныедети. Глеб затаился за кустами, прикрывающими его шалаш, и стал наблюдать.

Гоблины долго топтались в нерешительности, затем один из них, по-видимому главный, вышел на середину поляны и что-то крикнул, громко и гортанно. Тотчас приоткрылся люк одной из землянок, оттуда выглянул кто-то знакомый – завеса дождя не дала увидеть, кто именно, он тоже закричал что-то, и захлопали крышками лазы, и на улицу под моросящий дождь полезли из-под земли гоблины, и крики заглушили шепот дождя, и непонятно было, чего в этих криках больше – горя или радости. Гоблины обнимались, плакали, взрыкивали, галдели и наперебой говорили. Глеб ничего не понимал.

Выкарабкался из землянки гигант-шаман. Он подошел к предводителю пришельцев и протянул руку. Гомон стих, все смотрели на тихо говорящих меж собой вождей.

Шаман и предводитель закончили говорить, обнюхали друг друга и склонили головы. Сразу все радостно загалдели и стали кучками разбредаться по деревне.

Глеб выпрямился и вышел из-за кустов.

Его заметили не сразу. Вскрикнула женщина, несущая за спиной спеленатого младенца, и мгновенно незнакомые гоблины напряглись, выставили перед собой оружие, оскалились на него, и в их глазах Глеб увидел страх. Страх загнанного в угол зверя.

Он растерянно остановился, не зная, как вести себя дальше.

Недовольно зыркнул на него шаман, махнул рукой – мол, уйди пока, и стал говорить с новоприбывшими. До Глеба доносились лишь обрывки фраз:

– …наш… он один… уйдет… нет, не надо… без злобы… нет… не надо… я сказал…

Гоблины настороженно косились на человека, но копья опустили. Шаман еще что-то говорил, обращаясь больше к предводителю, но Глеб уже ничего не слышал. Он пошел к своему шалашу. Костер погас, дрова промокли, настроение испортилось окончательно, и Глеб стал старательно затачивать плоским шершавым камнем наконечник своего копья. Поглощенный этим занятием, он не заметил, как к нему, ступая совершенно бесшумно, подошел шаман.

– Надо поговорить, – сказал он, и Глеб вздрогнул от неожиданности.

– Садись. – Глеб отложил копье и подвинулся, освобождая место под навесом. Нечасто шаман удостаивал человека своим визитом, а тем более общением.

Гоблин сел и долго молчал.

– Ты много прожил с нами, – наконец сказал он, – мы не дали тебе погибнуть, мы кормили тебя, мы дали тебе оружие, мы с сделали из тебя воина… – Шаман опять надолго замолчал. – Но теперь ты должен уйти… Те, кто пришел… Это наши сородичи из племени, где был вождем мой троюродный брат. Люди уничтожили их деревню на равнинах, и они пришли к нам в Лес. Они мои братья, и я говорю, что ты должен уйти. Иначе я не ручаюсь за твою жизнь. И я не хочу раскола племени… Ты уйдешь завтра. Уот выведет тебя из леса… Ты человек, Двуживущий, и твое место там. Но помни свое обещание! – Шаман замолчал, тяжело, дыша и клокоча горлом. – Я стар, но я вижу – и в этом моя сила. Бездеятельная сила… Я вижу пути этого Мира, но не могу с ними ничего поделать… Выбрав путь, ты уже не можешь его изменить… – Он невесело усмехнулся. Глеб внимательно слушал сбивчивые слова шамана. – Я помогу тебе еще раз, – гоблин поднял копье и стал гладить древко рукой, – я сделаю дерево крепче камня, и железо будет ломаться о него, но обещай, что копье это никогда не пронзит гоблина.