Экземпляр номер тринадцать - Мира-Мария Куприянова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну да — снова пожала плечами я — Приятен. Симпатичен даже, если хотите.
— Боюсь даже представить тогда как Вы ведете себя с теми, кто симпатии у Вас не вызывает — слегка передернуло мужчину.
— Как минимум, они не уходят в первоначальном не поврежденном виде после того, как без спросу крадут у меня поцелуй и ставят мне на руку печать Единого союза — злобно сверкнула я глазами, упуская незначительную деталь, что я просто не рискнула применить санкции к Верховному Дознавателю инквизиции. Но его смерть тщательно при этом планировала. Пусть думает, что и правда простила.
— Значит, симпатичен, говорите? — задумчиво склонил голову к плечу вир.
— О, только не надумайте лишнего — поморщилась я — Симпатия еще ни о чем не говорит.
— Но дает определенные преимущества?
— Именно. Например, я готова принять во внимание необходимость Вашего здесь присутствия. И, кстати, я тоже заинтересованное лицо в этом расследовании. Все-таки, погиб мой супруг. Каким бы козлом при этом он не оказался…
— Итак, мир? — тихо спросил Дей, протягивая мне руку.
— Мир — аккуратно скрестив пальчики левой руки в складках подола, кивнула я, протягивая ему при этом правую для рукопожатия — Но с одним условием.
— Не сомневался — хмыкнул мужчина, мягко сжимая мою ладошку в своих пальцах — Что бы Вы хотели взамен?
— Быть в курсе хода расследования — твердо сказала я — Как я уже сказала, это касается и меня. Я тоже хочу знать, как он погиб.
— В рамках возможного — помолчав, кивнул инквизитор — Вы должны понимать, что в ходе расследования могут всплыть факты, не подлежащие разглашению.
— Пусть так — устав от разговора, согласилась я — Мы договорились?
— Договорились — с видом объевшегося сметаны кота ухмыльнулся маг — Итак, Ваше содействие в обмен на информацию. Все верно?
— Да.
— И Вы не станете больше пытаться меня извести?
— Торжественно клянусь. До окончания расследования. Ну, или до Вашего отказа от этого дела — смешливо фыркнула я, хотя ни разу не шутила именно это и имела в виду. Как только все закончится, или как только сниму печать.... Колба уже готова и ждет своего колбажителя, нежно булькая стабилизирующим гелем. Ты-ж мой драгоценный тринадцатый экземпляр!
С учетом затраченных на тебя сил и времени, ты однозначно станешь гвоздем коллекции.
— И согласны на посильную помощь? — не ведая о ходе моих плотоядных мыслей, спросил будущий ( очень на это рассчитываю) покойный супруг.
— Как и сказала — снова кивнула я, недоуменно отмечая, что мужчина тянет мою, зажатую в его ладони руку на себя.
— И готовы изображать счастливую влюбленную пару молодоженов по мере необходимости? — вкрадчиво уточнил маг.
— По мере… — напряженно отозвалась я, и кратко взвизгнув, миг спустя уже оказалась на подушках спиной, ошарашено виз рая снизу вверх на склонившегося надо мной мужчину — Что это значит?!
— Скажем, я должен убедиться, что Вы понимаете, на что идете — хрипло прошептал он — Мне будет нужно самое полное содействие… Полнейшее из возможных… А, для достоверности, это просто необходимо отрепетировать.
И сухие твердые губы с мрачной решимостью накрыли мой рот.
Глава 26
— Тварь! Сволочь! Инквизитор! — стонала я, с силой прижимая к своим ушам лежащую на голове подушку и самоотверженно стучась дурной башкой о матрац — Ненавижу! Тьма великая, как ненавижу… Прокляну! На самую грязную смерть прокляну!
И снова полный беспомощной боли стон и сильный удар головой.
— Ай! Да вашу-ж… — не сдержала я брызнувшие слезы, когда в очередной раз просто не рассчитала амплитуду удара и приложилась многострадальным лбом о деревянную спинку кровать — Гад! Урод! Я отомщу! Жестоко отомщу!
Но кому тут отомстишь, если я сама башкой о кровать-то ударилась? Понятно, что так филигранно и бессовестно складывать вину на других я, пока еще, не умею. Убедить себя в том, что это вир Мигре в моем шишаке виноват, увы, не получится. А, значит, проклятие тоже слабоватым выйдет. Потому как не от всего сердца, можно сказать. Саму себя-то не обманешь. Как бы я не бесилась, в глубине души прекрасно понимала, что сама виновата. А саму себя, опять же, не проклянешь… Хотя нет, наоборот. Саму себя проклясть вообще легче простого. Но не хотелось бы. Хоть и виноватая, а родная.
Короче, приходилось признать, что вина не только на нем. Точнее, в основном, само собой, на нем. Но и на мне есть немного. Самую малость. Четверть. Нет, одна десятая… Но ведь есть, блин! Есть!
И от этого мне становилось особенно грустно.
И вот если бы речь шла только о наливающемся над бровью синяке…
— Гы-гы-гыыыы… — жалобно протянула мне с пола вездесущая жижа Матильда и с затаенной надеждой подсунула под сопливый нос очередную бульварную книжонку с совершенно неприлично полураздетой красоткой — Гыыы!
— Ты! — закипела я, в раз засверкав глазами — Ты! Да ты… не могла раньше прийти, а?! Предательница! Как, говоришь? Элисбет? Три раза ха! Никаких Эльс-би-бетов не было и не будет в этом доме! Чтобы Айл — би-беком быть надо заслужить сперва! Например, раз уж решила в самый ответственный момент кому-то на лицо упасть, то… то… падала бы заранее! Вот! А теперь… Матильда ты, ясно?! Была Матильдой ей и помрешь.
Каша обиженно повесила условную голову и, робко стянув с кровати злополучную книгу, трепетно прижала ее к маслянистому туловищу.
— Гыыы… — робко протянула она, с тоской глядя на мое сердитое лицо.
— Нет, я сказала! — чувствуя, что теряю твёрдость и начинаю чувствовать совершенно неуместную жалость и абсолютно нетипичную для себя вину, рявкнула я — Надо было вовремя шлепаться. Да! Особенно, если в душе ты эта… как ее… Алексбет! Вот.
Глядя, как обиженная в лучших чувствах каша уныло ползет к дверям, волоча за собой перепачканную засаленную книжку, я прикрыла глаза и вновь застонала.
Вот только, как оказалось, даже такой малости как прикрытые глаза и проявления отчаяния я теперь была лишена! Ведь стоило ресницам создать темноту, а ушам
