Похождения Бамбоша - Луи Буссенар

— Важе сдорофье, мусье!

Так он сидел, пожирая лихорадочно горящими от любопытства глазами человека, уныло бредущего по тротуару.

Этот оборванец был именно тем нищим, которому Боско подал милостыню у ворот пышного особняка Франсины. Вид у него был самый жалкий и понурый, голова опущена, ноги шаркали по мостовой. Нищий дошел до угла и вернулся обратно, минуя дом № 3.

Эти маневры, казалось, крайне заинтриговали чистильщика. Наконец он увидел, как оборванец заговорил с одним из ливрейных лакеев барона и протянул ему руку, как будто прося милостыню.

И тут овернец узнал лакея и так поразился, что едва не выкрикнул его имя.

— Черный Редис!

Но попрошайка получил от лакея вовсе не милостыню — тот сунул ему в руку какую-то бумажку — чистильщик отчетливо увидел белый листок. Они перебросились несколькими словами, и нищий повернул в сторону Шоссе д’Антен.

Между улицами Прованс и Жубер стоял извозчик.

Бедняк внезапно разогнулся, походка его стала легкой и пружинистой. Теперь это был просто очень плохо одетый человек, но вовсе не тот жалкий тип в лохмотьях, взывавший к сочувствию прохожих. К всевозрастающему изумлению наблюдателя, нищий уверенно дернул дверцу кареты и уселся на сиденье. Не получавший никакого приказа кучер вдруг натянул вожжи, зацокал языком, и лошадь тронулась.

Чистильщик стал озираться в поисках извозчика, чтобы продолжить слежку. Не найдя вокруг ни одного свободного экипажа, он в отчаянии опрометью помчался следом, расталкивая прохожих плечами и мешком, набитым какими-то тяжелыми предметами.

По счастью, экипаж, увозивший таинственного незнакомца, двигался достаточно медленно, и чистильщик с трудом, но кое-как за ним поспевал.

Они проехали по бульвару Осман, по улице Гавр, вернулись на улицу Сен-Лазар. Затем, миновав улицу Комартэн, остановились в начале улицы Жубер. Чистильщик так хорошо поработал ногами, что теперь находился лишь шагах в двадцати позади экипажа. В тот момент, когда пассажир завершил поездку, вернувшую его в точку отправления, и вышел, чистильщик был уже совсем рядом.

За время поездки нищий совершенно преобразился. Теперь это был красивый молодой брюнет с черными усиками — личность сразу узнаваемая для каждого, кто хоть раз встречал главаря «подмастерьев».

«Бамбош! — чуть не вырвалось у чистильщика. — Я должен был догадаться. Ах, негодяй… Теперь надо его опередить. Иначе мы все пропали — и Франсина, которая мне приглянулась, и Людовик, мой дорогой патрон, и ты сам, Боско».

Произнося этот внутренний монолог, Боско, тот самый Боско, с его непревзойденной мимикой, позволяющей с невиданным мастерством исполнять роль пятидесятилетнего чистильщика, последовал за быстро шагавшим Бамбошем.

Тот вошел в один из домов по улице Жубер, номер которого Боско тотчас же запомнил.

Выждав минут десять, Боско решительно обратился к консьержу.

И тут его ожидал сюрприз.

Швейцар этого дома, присутствие в котором бандита делало это жилище более чем подозрительным, смерил чистильщика тяжелым взглядом.

— Чего надо?

— Я иту к мусье Фушар, чистить том…

— У нас таких нет.

— Но мне ше тали этот атрес!..

Консьерж, ворча, уже удалился в привратницкую, а Боско, ощущая себя триумфатором, пошел прочь, бормоча:

— А в трактире «Безголовая Женщина» ты, подонок, служишь ночным сторожем. И называют тебя Бириби. Ты доверенное лицо Бамбоша, сюда он тебя посадил консьержем. Теперь, молодчики, я вас держу крепко, и вы у меня попляшете.

Истина предстала перед Боско так явственно, как будто ее озарило ярким светом. Наконец у него в руках был ключ к до сих пор неразрешимой задаче, над которой он так долго ломал голову. Дом, занимаемый бароном де Валь-Пюизо, имел два выхода, и негодяй, единый в двух лицах — разбойника Бамбоша и барона, мог безнаказанно по своему усмотрению выбирать тот или иной путь, не рискуя себя скомпрометировать и не вызывая ни малейшего подозрения.

Да, только и всего! Совсем просто, как простыми кажутся и многие другие вещи, производящие поразительный эффект. Вся загвоздка в том, что до них надо додуматься!

У Боско было в запасе еще два дня. Но, уверенный в будущем успехе, он хотел, прежде чем нанести решающий удар и окончательно сразить де Валь-Пюизо, иметь на руках все козыри.

Он нацарапал Людовику записку, сообщив, что всякая опасность миновала. Послание завершалось следующей сногсшибательной фразой:

«Я вас увиряю што ф Париши будит страшеная шумиха. Патрон дайте мне ищо два дня».

Наш герой велел горничной Франсины отнести письмо на почту, а сам стал готовиться к последней битве.

Предусмотрительный, как могиканин, Боско подумал, не предупредить ли ему месье Гаро, начальника Уголовного розыска, не поведать ли ему все интересные истории, участником которых он был. Но так уж Боско был создан — ему претила мысль обращаться в полицию и посвящать ее в свои дела. Нет, он предпочитал действовать своими силами и не вовлекать в игру этих господ-полицейских, которых, справедливо или нет, не слишком жаловал.

Наконец, он обладал самолюбием и хотел доказать, что один, не имея ни помощников, ни средств, сумел разоблачить опасного бандита, поставить его на колени и, будучи всего лишь бродягой, устроить счастье тех, кого любит. Бедный Боско! Почему не поддался ты первому побуждению, что было бы с твоей стороны более осмотрительно, как скоро покажут дальнейшие события? Какой катастрофы ты мог бы избежать! От какого краха ты мог бы уберечься сам и уберечь своих друзей!

ГЛАВА 38

Людовик Монтиньи был объят смертельной тоской. Вот уже два дня он не получал никаких известий от Боско и инстинктивно предчувствовал, что все пропало. Он мужественно готовился встретить неумолимую, безжалостную судьбу, которую ничто не могло изменить: ни молодость, ни чувство долга, ни любовь.

Было утро того дня, когда должно было состояться заключение проклятого союза, одновременно являвшегося смертным приговором и для него, и для женщины, которую он любил.

Пробило восемь часов, и интерн с последней надеждой ожидал весточки от Боско. Пришел почтальон, принес юноше газеты, научные брошюры, рефераты диссертаций его друзей с дарственными надписями. Но письма от Боско не было. Не получив письма, отнесенного горничной Франсины на почту, Людовик был уверен, что никогда больше не увидит Боско, что его скромный и преданный друг, так его любивший, сгинул, став жертвой своей преданности.

Из его груди вырвался вздох.

— Бедняга Боско… — пробормотал он.