Избавление - Василий Соколов

Король Михай слушал его, сидя в пуховом высоком кресле. Слушал ли? Отсутствующим взглядом он смотрел на мундир маршала, дивясь, сколько золота и как много орденов и медалей на его груди. "За что бы, за какие ратные доблести?.." - недоумевал король, словно запамятовал, что сам же, своими указами отмечал дутые заслуги маршала...

За все сорок пять минут король ни единым словом не отреагировал на доклад. И это, наконец, заметил Антонеску. Он вдруг осипшим, невнятным голосом пробормотал:

- Если наметится реальная угроза прорыва новой линии фронта, то я не исключаю... допускаю возможность пойти на заключение перемирия с русским командованием... Однако на это я могу пойти с согласия Гитлера. Только с согласия Гитлера! - повторил он, обретя вновь голос.

Король Михай тотчас поднялся с высокого кресла и, пальцами перебирая витые шнурки аксельбантов, вышел. Маршал Антонеску остался в комнате и, как прикованный, стоял. Король увидел в приемной нужных ему людей и вкратце сообщил им о позиции, занимаемой диктатором. Королевский адъютант генерал Ионеску, поняв намек, нажал кнопку сигнала. Выдавливая на смуглом лице улыбку, король вернулся в кабинет. Ледяным голосом он объявил, что прислужники Гитлера ему не нужны, что Антонеску снят со своих постов и арестован. Не успел Антонеску и опомниться, как в кабинет ввалилась группа королевских солдат, арестовала и отправила Антонеску в бронированную комнату на втором этаже.

Именем короля под предлогом созыва совета короны вызвали по телефону во дворец и тут же арестовали военного министра, министра внутренних дел, главного инспектора жандармерии, начальника полиции города, всех, кто прислуживал Антонеску и германскому диктатору.

Решившись на этот смелый шаг, молодой, не нюхавший пороха король, однако, испытывал страх. Он знал, что в ночь с 23 на 24 августа в Бухаресте началось восстание. Теперь оружие повернуто против германских войск. Сквозь слуховое окно король улавливал частые выстрелы. Ему мерещилось, что с минуты на минуту вломится в кабинет немецкая солдатня и арестует его, короля...

Через несколько часов генерал-адъютант доложил, что прибыл германский посол фон Киллингер и просит аудиенции короля.

- Если просит, то введите, но не одного... Будьте и сами наготове.

Войдя (следом за ним вошли члены нового кабинета), германский посол какое-то время постоял, закусив губы. Лицо его сделалось пепельно-бледным и злобным.

- Где маршал Антонеску? - вызывающе бросил посол, глядя на короля исподлобья.

Король ответил, что Антонеску смещен. И тут же были представлены послу новый председатель совета министров и новый министр иностранных дел... Новый министр иностранных дел не преминул изложить германскому послу причины, вызвавшие выход Румынии из войны. Король Михай заявил, что, как Гогенцоллерн, он сожалеет о случившемся и что он просит передать германскому правительству его просьбу вывести немецкие войска из Румынии.

Фон Киллингер взъярился. Отбросив всякий дипломатический этикет, он рванулся вперед, готовый, кажется, задушить короля. Германский посол ударил кулаком по столу, угрожая, что немецкие войска потопят страну в крови, и ушел, хлопнув дверью.

Переполох во дворце нарастал.

Между тем пламя восстания в городе разгорелось. Площади и улицы сотрясали грохот бомб, взрывы снарядов, захлебистый стук автоматных очередей...

Бурлящий Бухарест. Клокочущий Бухарест.

Немецкие бронированные части пытаются пробиться к центру города. Немцы обстреливают город из тяжелых орудий. Немецкие самолеты с черными крестами на подбрюшье - когда-то эти кресты ласкали глаз и румынского солдата - бомбят Бухарест, бомбят нещадно, варварски. Это вчерашние-то союзники и друзья!.. Какие же они друзья - тылхари!*

_______________

* Т ы л х а р и - разбойники (рум.).

На пути немецких солдат и бронированных машин баррикады - из камня, мешков с песком, из бревен и металла - растут и растут.

Немецким солдатам-оккупантам тесно. Их лихорадит до смертного ужаса. Из подворотен и с балконов на их головы летят гранаты, из окон полосуют струи пуль, гремят прицельные винтовочные выстрелы.

Там и тут слышатся стоны умирающих. Бывшие свои - румынские солдаты нещадно бьют теперь чужих немецких солдат. Такого оборота дела ни немцы, ни румыны не могли и вообразить.

Напор озлобленных германских солдат с помутневшими от бессилия глазами не ослабевает. Лезут остервенело и в ярости отчаяния не щадят ни зеленых кварталов Бухареста, ни красивых домов, ни его жителей... Все должно быть сметено, залито кровью - таков приказ Гитлера, а приказам немецкий солдат послушен больше, чем голосу матери и разума.

Баррикады сражаются.

Умирает на залитой солнцем площади пришедший сюда прямо от станка в замасленной блузе румынский рабочий. Рядом с ним умирает рано поседевший коммунист, вышедший из сигуранцы. На его полосатой одежде так и остался тюремный знак и цифра, заменявшая ему имя. И было страшно товарищам, ставшим на их место, глядеть и думать, что и коммунист и рабочий, лежащие рядом, уже никогда не поднимутся и не обнимут своих недолюбленных жен и осиротевших детей.

Восстание длится день и ночь. День и ночь.

- Какое сегодня число? - спрашивал черноволосый, в обгорелой кацавейке юноша.

- В бою время не считают, - отвечал бровастый румынский солдат в зеленой длиннополой шинели.

Восстание стихало, как уставший выметать из своей утробы расплавленную лаву вулкан. Кругом лежал только пепел. Гарью войны шибало в ноздри, ею были пропитаны улицы, листья деревьев и стены домов.

Утром 28 августа радио Бухареста передало сообщение румынского верховного командования о том, что в столице сопротивление гитлеровских войск прекратилось и установилось спокойствие.

Ждет не дождется маршал Антонеску, когда его вызволят. Видимо, румынский золотник для Гитлера был не особенно дорог. Все эти дни Антонеску находился на окраине Бухареста; в районе Ватра Луминоасэ, в небольшом двухэтажном домике, бывшей конспиративной квартире Центрального Комитета коммунистической партии Румынии. Вместе с ним из королевского дворца привезли сюда и его сообщников-министров. Теперь все они, разумеется, считались бывшими. Арест есть арест. Упрятав их в потайное место, коммунисты исключали возможность побега диктатора и его подручных.

Антонеску поместили на верхнем этаже, остальных - на нижнем. Советские журналисты, прибывшие сюда 31 августа взять интервью у маршала Антонеску, поднялись по шаткой, прогибающейся лесенке и застали его за несколько необычным занятием. Диктатор, продавший Гитлеру народ и армию, как кур с потрохами, властелин, возомнивший себя правителем великой Румынии за счет приобретения чужих территорий, стоял теперь у окна, ловил мух и давил их. Не правда ли - подходящее занятие для маршала!