Черный истребитель - Blackfighter

— Ты чего? — спросила она.

— Да я же всю жизнь мечтал узнать… точно, твердо узнать, что там… за крышкой гроба что-то есть! Что-то настоящее. Не такое… — Саша махнул рукой, показывая на индустриальный пейзаж.

— Дурак, — коротко и зло сказала Танька, отворачиваясь.

— Почему?

«Потому что возвращаться стоит, только чтобы все изменить…», — хотела сказать Танька, но поняла, что не сможет внятно объяснить это тому, кто сам пока не понял.

— Потому что там не только все такое… настоящее. Там еще и калечат… по-настоящему. И убивают неугодных. И раскатывают под ноль свои же многомиллионные города, которые не желают жить по воле Императора. И убирают своих — чтобы не смели сомневаться.

— А здесь всего этого нет? Если ты не сталкивалась — значит, нет?

— И чего тогда тебе здесь не хватает?

— Неба, — коротко и легко ответил Саша.

Танька вздрогнула. Она сама могла бы ответить именно так. Ей с детства не хватало неба. Настоящего неба, с которым можно слиться.

— А что ты в летчики не пошел? — упрямо спросила она, просто ради спора.

— Зрение не то, — развел руками Саша.

— Да ну? — удивилась Танька. — А по виду и не скажешь.

— Линзы, слыхала про такое изобретение человечества? — улыбнулся Саша, постепенно пряча с лица мечтательное выражение.

— Ну, я не видела, чтоб ты с ними возился… Их же снимать надо, всякое такое…

— Линзы постоянного ношения. Еще одно изобретение прогрессивного человечества.

— Ну так что, пойдем, прыгнем с моста и отправимся туда? — подколола его Танька.

— Обязательно. Только сначала — Маршал. Есть такие вещи, которые не прощают ни здесь, ни там. Согласна? — внимательно посмотрел на нее Саша.

Танька кивнула. Жизнь была прекрасна и удивительна. И то, что ей можно было распоряжаться по своей воле, было прекрасно. Не слушать никого, не верить никому — действовать только согласно своим представлениям о мире. И пусть мир не соглашается — это уже, собственно, не важно, если не цепляться за необходимость жизни именно в нем.

Веселая и пьяная от этого веселья, в котором было все что угодно — сумасшествие явное, а не приписываемое ей врачами, последняя степень отчаяния, вдруг переходящая в свою противоположность, в первый раз появившееся ощущение свободы от всего, что так доставало ее всю жизнь — Танька шла по асфальтовой дорожке рядом с Сашей. И не было больше сомнений и страха, и голос рассудка — мнения родителей и врачей, знакомых и газет, который всю жизнь грыз висок дотошным червяком, — вдруг заткнулся.

Ловить машину на МКАДе — не самое простое занятие, но им повезло с первого раза. То ли дело было в Танькиной уверенности в том, что сейчас их отвезут куда нужно, то ли в том, что они не собирались торговаться — но белая «девятка» покладисто перестроилась и отправилась в нужном направлении. «Черный, серый, белый» — подсчитала забавную подборку машин Танька. Ехали в Лыткарино. Возможно, квартиру уже вычислили — но это могло оказаться и к лучшему. В условиях непонятно кем затеянного реалити-шоу можно было переть дуром.

Но нет — оказалось, что или никто о квартире не узнал, или постарался этого не демонстрировать. Все было в порядке — ни «дежурного» у подъезда, ни признаков обыска.

Квартира оказалась достаточно уютной, хотя видно было, что постоянно в ней никто не живет. Диван, два раскладных кресла, длиннющая стенка с книгами, стол — вот и вся мебель. Все было подобрано более-менее в тон: песочный, темно-зеленый, серый. И было очень тепло — батареи грели вовсю. Танька кинула на пол в прихожей сумку и отправилась в ванную, которая прямо-таки ослепила ее своей чистотой и напугала неумолимым светом как минимум двухсотваттной лампочки. В свете этой зловредной лампочки Танька выглядела совсем трупом, о чем ее немедленно поставило в известность огромное — в половину стены — зеркало. Танька скорчила зеркалу рожу, зеркало презрительно сморщилось в ответ.

После получаса под горячим душем Танька уже не смогла различить себя в зеркале — в ванной ничего не было видно из-за клубов пара. Это ее устроило куда больше. Голова кружилась — дышать было нечем, но зато пришло любимое ощущение чистой до скрипа кожи. И относительное спокойствие в мыслях.

На кухне ее ждал ставший уже привычным горячий крепкий кофе и насмешливый Саша, улыбающийся уголками губ при взгляде на розовую от пара Танькину физиономию.

— Сам енот. Сам полоскун, — она с удовольствием вдохнула запах и изрядно отхлебнула из кружки.

Саша только хмыкнул.

— Что мы будем делать в ближайшее время?

— Поедем к одному хорошему человеку.

— На чем поедем?

— На попутке. А оттуда, если повезет — уже на своих колесах.

— А потом?

— Потом — посмотрим. Либо по одному интересному адресу, либо будем спать.

— По какому еще адресу?

Саша загадочно прищурился. Танька швырнула в него крекером. Саша поймал крекер на лету и засунул в рот.

— По тому адресу, по которому ездит иногда тот, из Люблино.

— Ты еще и адрес узнал? И молчал!

— Ну, могут у меня быть маленькие секреты, из которых получаются маленькие сюрпризы?

Танька опустила голову на руки, потерла ладонями вдруг онемевшие щеки. Все могло получиться уже сегодня. Долгожданная встреча Маршала с пулей. Смысл ее кривой и нелепой жизни. А что потом? Пуля в собственный висок и дорога куда-то на тот свет? Лаборатория Скиннера? Что-нибудь еще? Вопросы без ответов.

Через час они уже ловили машину на знакомой по прошлой поездке улице. Повезло далеко не сразу, но наконец кто-то согласился отвезти их в Люберцы. Танька загадала, что цвет машины будет знаком. Та оказалась красной. Точнее, вишневой. Какая-то иномарка, точнее Танька определить не смогла. Но цвет ей не понравился. Кровь. Он напоминал кровь.

Водитель высадил их на въезде в город, и Саша повел Таньку куда-то в гаражи, потом велел постоять за одним из гаражей. Сам же несколько раз свернул и окончательно исчез за очередной постройкой, взяв перед этим у Таньки штуку баксов. Не было его долго — целых три сигареты и десяток сеансов прыжков на месте. Потом вдруг возле нее остановилась, подъехав бесшумно, какая-то машина, распахнулась дверца. Танька испуганно отпрыгнула на метр назад, ударилась спиной о железную стену и матерно выругалась, увидев на водительском месте улыбающегося до ушей Сашу.

— Экая ты пугливая…

— Лучше быть пугливой, чем мертвой, — мудро ответствовала Танька, усаживаясь в салон. Воняло в нем так, словно там проводили чемпионат по курению в замкнутых помещениях. И вообще машина выглядела так себе. Что-то такое советское и модели «пикап», явно видавшее лучшие годы. Но когда Саша стронул ее с места, и машина бесшумно и плавно не поехала — покралась по заснеженным выбоинам дорожки, Танька поняла, что ошиблась. Кто-то тщательно поработал над начинкой, оставив в покое салон и краску на кузове.