История Византии - Джон Норвич

Но византийцев совершенно потрясло известие, что крупный контингент половецких наемников переметнулся на сторону сельджуков; в армии было еще несколько тюркских подразделений, и некоторые из них — или даже все — в любой момент могли последовать примеру половцев. В подобных обстоятельствах и при том, что без следа исчезло более половины византийской армии и один из ее лучших полководцев, можно было ожидать, что император вполне охотно примет турецкую делегацию, явившуюся через два дня с предложением о перемирии.

Но зачем перемирия хотел султан? Возможно, потому, что совсем не был уверен в победе. Сельджуки всегда предпочитали иррегулярные военные действия тщательно подготовленным сражениям, от которых они всеми силами стремились уклоняться. Но кроме того, существовала ли вообще какая-то реальная причина для военных действий? Единственное серьезное разногласие между двумя верховными главнокомандующими было связано с Арменией, которая имела важное стратегическое значение и для султана, и для Романа. Если бы им удалось договориться о взаимоприемлемом разделе армянской территории, то обе армии остались бы в целости и сохранности и Алп-Арслан мог бы всерьез заняться своим главным противником — династией Фатимидов.

Но решимость василевса оказалась твердой. Это был его единственный шанс избавить наконец империю от турецкой угрозы. Алп-Арслан стоял всего лишь в нескольких милях от него, а под командованием Романа все еще находилась такая внушительная сила, какую ему едва ли довелось бы собрать когда-нибудь в будущем. Более того, если бы он вернулся в Константинополь, не дав сражения, то какой бы у него был шанс защитить свой трон — а может быть, и жизнь — от происков семейства Дука? Отправив посольство назад — с минимальным выказыванием учтивости, — Роман начал готовиться к сражению.

Как это ни странно прозвучит, то, что случилось при Манцикерте, едва ли вообще можно назвать сражением. Роман выстроил армию широко развернутым строем — в несколько шеренг, на флангах поставил кавалерию. Сам он занял место в центре, слева находился Вриенний, а справа — каппадокийский полководец по имени Алиатт. Сзади был выстроен крепкий арьергард — источники указывают, что в составе его находились «рекруты из нобилитета, то есть сливки общества». Командовал арьергардом — как ни удивительно — Андроник Дука, племянник покойного императора. Этот молодой человек, по-видимому, не делал большого секрета из своего презрительного отношения к Роману, и выглядит странным уже то, что ему вообще было дозволено принимать участие в кампании.

Армия двинулась через степь, сельджуки отходили широким полукругом, а их конные лучники то и дело осыпали стрелами византийские фланги и тут же стремительно отступали. Состояние духа императора становилось все более мрачным — враг явно уклонялся от серьезного боя. Когда солнце стало клониться к горизонту, у него мелькнула мысль, что он оставил свой лагерь практически незащищенным. Император подал сигнал к отступлению и повернул коня назад.

Этого самого момента и ждал Алп-Арслан. С вершины холма он наблюдал за всеми перемещениями Романа и теперь отдал приказ начать атаку. Византийский строй оказался смят; несколько подразделений наемников, решив, что император убит, бросились наутек. Между тем сельджуки сразу же отрезали смятые передние шеренги от арьергарда, и в этот момент ему следовало выдвинуться вперед: турки тогда оказались бы сдавлены между ним и передними рядами и уже не смогли бы вырваться. Вместо этого командир арьергарда Дука объявил своим подчиненным, что все кончено, и бежал с поля боя. После арьергарда и другие подразделения, по мере распространения паники, стали покидать место сражения. Только находившаяся на левом фланге группа солдат, видя, в каком тяжелом положении оказался Роман, бросилась спасать его, но ее с тыла моментально атаковал сельджукский отряд и обратил византийцев в бегство.

А вот Роман не отступал. Но напрасно он призывал свои войска вновь сплотиться и дать врагу отпор: хаос и смятение были слишком велики.

Вот как описывает те события их очевидец Михаил Атталиат:

«Это было как землетрясение: крик, волнение, страх, тучи пыли и орды турок вокруг нас. Это было трагическое зрелище, более скорбную картину трудно даже измыслить. Можно ли представить себе более несчастные обстоятельства, нежели обращение в бегство огромной имперской армии, совершенно беззащитное состояние императора… и осознание того, что сама империя находится на грани распада?»

Кому же удалось выжить? Конечно, тем, кто вовремя пустился наутек. Наемники повели себя так, как обычно и ведут себя наемники в подобной ситуации, однако, уже подписав контракт и получив жалованье, они могли бы проявить чуть больше усердия. Настоящими негодяями оказались составлявшие арьергард рекруты из нобилитета во главе с Андроником Дукой. Позорное бегство этих аристократов, по-видимому, было вызвано не столько трусостью, сколько изменой, что, конечно, ни на йоту не смягчает их вину.

Среди выживших оказался и сам Роман Диоген. Оставшийся почти без всякой поддержки, он отказался бежать. Только когда конь его был убит, а ранение в руку не дало держать меч, Роман позволил взять себя в плен. Целую ночь василевс пролежал среди раненых и умирающих. Только на следующее утро, одетый так же, как обычный солдат, закованный в цепи, он был приведен к султану. Сначала Алп-Арслан отказывался верить в то, что изнуренный пленник, которого бросили к его ногам, — византийский император. И лишь когда его опознали некогда являвшиеся к императору на прием турецкие послы, а также подтвердил его статус один из пленных византийцев, Алп-Арслан поднялся с трона, приблизился к Роману и приказал ему поцеловать землю перед султановыми туфлями, после чего поставил свою ногу на шею василевсу. Это был символический жест, не более того. Затем он помог Роману подняться на ноги и пообещал, что с ним будут обращаться с подобающим уважением. В течение всей следующей недели император оставался гостем султана и даже ел с ним за одним столом. Ни разу тот не выказал никаких знаков неуважения, демонстрируя только дружелюбие и учтивость. Все это, конечно, укладывается в священную для ислама традицию рыцарского поведения, но Алп-Арслан думал и о будущем. Ведь для него было бы совсем неплохо, если бы на византийском троне находился дружелюбно настроенный к султану правитель. Алп-Арслан очень рассчитывал на то, что Роман возвратится в Константинополь и вновь займет престол, поскольку следующий василевс наверняка будет мечтать лишь об отмщении сельджукам.

Предложенные Алп-Арсланом мирные условия были вполне милостивыми и скромными. Султан не потребовал обширных территорий — попросил лишь уступить ему Манцикерт, Антиохию, Эдессу и Иераполь, а также выдать одну из дочерей императора замуж за одного из его сыновей. Оставалось еще обсудить выкуп. Алп-Арслан сначала запросил 10 миллионов золотых монет, но когда Роман возразил, что имперская сокровищница просто не располагает подобной суммой, султан охотно снизил свое требование до полутора миллионов, присовокупив к этому ежегодную дань в 360 000 золотых. Было также условлено, что император вернется в Константинополь как можно скорее — дабы не оказаться смещенным с престола в свое отсутствие.

Уже через неделю после сражения Роман направился домой. Султан проехал первую часть пути вместе с ним, а для благополучного завершения путешествия предоставил ему эскорт из двух эмиров и ста мамлюков.

В Константинополе известие о разгроме имперской армии явилось вторым сокрушительным ударом за год. В минувший апрель — всего лишь через месяц после того, как Роман выступил на Восток, — норманны под предводительством Робера Гвискара захватили Бари. Это был конец византийской Италии — после того как она просуществовала более пятисот лет. Но донесения из Бари являлись по крайней мере ясными; сообщения из Манцикерта были запутанными и невнятными. Всем казалось понятным только одно: Роман более не мог оставаться василевсом. Но кто должен занять его место? Некоторые призывали на царствие Евдокию; другие высказывались в пользу Михаила, ее сына от Константина X; третьи связывали свои надежды на благополучие империи с фигурой брата Константина, кесаря Иоанна Дуки.

В итоге политическую инициативу захватил Иоанн, действуя, правда, в интересах другого лица. Он, на свое счастье, располагал варяжской гвардией. Иоанн разделил ее на две группы. Один отряд под командованием его сына Андроника, недавно вернувшегося из похода, захватил дворец и провозгласил императором Михаила. Вместе со вторым отрядом Иоанн прошел прямо в покои императрицы и арестовал ее. Все было закончено очень быстро. Напуганную Евдокию отправили в ссылку и выбрили ей тонзуру, то есть принудили постричься в монахини. Патриарх провел церемонию коронации Михаила VII Дуки в соборе Св. Софии. Оставалось только разобраться с Романом Диогеном.