Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

— Ну, хорошо. Черт с вами, едемте.

Через час они уже стояли перед квартирой Литвиновой. Воронов осторожно снимал печать, а Наталья, свесив голову в пролет, наблюдала за окрестностями.

Воронов пробыл в квартире недолго, но вышел из нее полностью удовлетворенный.

— Взяли, что хотели? — вяло поинтересовалась Наталья.

— Да.

— Должно быть, маленькая была вещь.

— Небольшая. Вы не можете сделать для меня еще одно одолжение?

— Конечно.

— Вы помните адрес, который вам сбросил Грим на электронный ящик Литвиновой? Человек с логиком Грим?

Наталья прикрыла глаза:

— Проспект Металлистов, 113, кв.З.

— Вам необходимо поехать туда.

— Зачем?

— Ну, во-первых, сообщить ему, что произошло. Во вторых — кое-что передать.

— Кое-что?

— Вот эту фотографию. — Воронов вытащил из кармана жилетки самую обыкновенную фотографию, стандартную цветную фотографию для самого стандартного копеечного фотоальбома. На ней была изображена Дарья Литвинова с Тумой. Ничего выдающегося.

— Это то, ради чего вы вскрывали опечатанную дверь?

— И это в частности, — стыдливо уклонился от ответа Воронов.

Но Наталья — Наталья видела его насквозь! Господи, и стоило срывать печати и просачиваться в квартиру, чтобы вынести оттуда жалкий снимок?!

— А зачем я должна передать эту фотографию?

— Зачем? — Воронов задумался. — Ну, хотя бы затем, что этот ваш таинственный респондент очень волновался о судьбе Литвиновой. Забрасывал ее письмами. Думаю, эта фотография будет дорога ему как память.

— И больше ничего?

— Ничего. Обещаю вам… Впрочем, есть еще кое-что. Запомните одну фразу: «Шантаж еще никого не доводил до добра».

— И кому я должна сказать эту фразу?

— Тому, кто откроет вам дверь.

— Прямо с порога?

— Зачем же прямо с порога? Вплетете это в беседу. Особенно когда начнутся разговоры о Литвиновой…

Наталья поехала на проспект Металлистов ближе к вечеру, на этом настоял сам Воронов. Вернее, он даже не настаивал, он просто никуда не отпускал ее под самыми смехотворными предлогами: «Давайте я почитаю вам то, что уже написано, Наталья…», «Да, согласен, у меня неважно с дикцией, но вы можете прочитать сами…», «Я попытался избавиться от обилия деепричастных оборотов, видите, я помню, о чем вы мне говорили, Наталья», «Вам кажется, что я как-то выпустил из виду собаку? Да я бы с радостью забыл о ней навсегда, но, может быть, вы и правы, она должна двигать сюжет…» «Толстая подруга-наперсница будет не лишней для героини, вы не находите?», «Да, согласен, я не особенно силен в женской психологии, но и женщина — не самая подходящая героиня для детектива… то, что она разгадывает преступные замыслы, всегда будет выглядеть натяжкой…»

Потом Воронов обнаглел настолько, что отправил Наталью в ближайшую аптеку за сульфаперидазином, он, видите ли, опасается за свои несчастные бронхи. Лишь к восьми вечера Наталье удалось вырваться из вороновской квартиры. Она сложила все вещи в сумочку (не так-то много их и оказалось) и даже поцеловала Воронова на прощание.

— Я буду иногда приезжать к вам. Вы позволите?

— Конечно. Я буду рад. Я даже посвящу вам книгу, если мне удастся ее дописать…

— Вы много для меня сделали.

— А вы сделали меньше, чем могли бы, — неожиданно грустно сказал Воронов.

— Вы милый, и я обещаю исправиться.

— Привет вашему молодому человеку… Вернее, не вашему… Вам все-таки удалось ухватиться за хвост чужой мертвой жизни. Это романтично, но не всегда хорошо заканчивается.

Наталья сочла за лучшее пропустить это замечание мимо ушей.

— Вы тоже передавайте привет милейшему Семену Борисовичу.

— Обязательно.

— Буду ждать ваших книг.

— Тронут. Вы передадите фотографию? Сегодня?

— Да. Но… почему бы вам самому не передать?

— Ненавижу эту погоду, и потом — мои легкие и бронхи с ней не справляются.

— А в кафе вы демонстрировали совсем обратное.

— Всплеск хорошего самочувствия. Такое тоже бывает… Так я могу на вас положиться?

— Да. Конечно. Вы всегда можете на меня положиться.

Воронов захлопнул за ней дверь сразу же, но так и не загремел замками. Скомканным получилось прощание, но какое это имеет значение?

Уже в полной темноте она отыскала нужную ей пятиэтажку. Мрачный район и мрачные серые здания совершенно не располагали к поздним визитам. Но кто сказал, что она собирается нанести визит? Она просто отдаст фотографию — и все. И освободится от этой истории навсегда.

Звонить в дверь пришлось долго. Наконец в самой глубине квартиры послышалось легкое мелодичное поскрипывание, и дверь распахнулась. Наталья даже прижала ладонь ко рту от удивления: теперь понятно, почему Грим сразуже раскусил ее. Он восседал в инвалидном кресле и топорщил в сторону Натальи ухоженную бороду: ни о какой встрече под сфинксами не могло быть и речи — он просто не мог бы добраться туда в этой своей коляске.

— Чем могу быть полезен? — Умные глаза из-под нависших бровей ощупали Наталью с ног до головы и остались довольны.

— Простите… Я не смогла приехать раньше, хотя мы и договаривались.

— Что-то не припомню.

— Электронная почта, — подсказала Наталья и процитировала:

— Я — подруга Дарьи. Нужно поговорить.

С инвалидом произошло что-то странное: он тяжело хмыкнул и замолчал. Рот его сбился набок, а глаза заморгали — быстро, как у птицы-глупыша из семейства буревестников.

Наталья тоже выжидательно молчала.

Тишина была такой долгой и такой гулкой, что стало слышно, как где-то в ванной вовсю хлещет вода.

— Проходите, — сказал наконец мужчина в инвалидном кресле. — Меня зовут Антон.

— А меня — Наталья.

— Очень приятно.

Через несколько секунд она оказалась в комнате, заваленной книгами. А над книгами парил воздушный змей — несбыточная мечта обездвиженного человека. Наталье вдруг стало грустно.

— Садитесь, — пригласил ее Антон. — Может быть, кофе?

— Я ненадолго. Я только хотела сказать… О Дарье…

— Я все уже знаю. Вы ее подруга? Она никогда не говорила о вас.

— Не совсем подруга. Я попала в ее дом случайно… Привела потерявшуюся собаку.

— Понятно.

— Вы были друзьями?

— Да, — подумав, сказал Антон. — Мы были друзьями. Кошмарный конец. С вами тоже беседовали?

— Кто? — удивилась Наталья.

— Следователь. Не помню, как его зовут…

— Нет, что вы… Они вообще не знают о моем существовании. Мне искренне жаль, поверьте. Я принесла вам фотографию. Быть может… — Наталья так и не смогла закончить предложение, вынула из сумочки фотографию и протянула ее бородатому Антону.

— У меня уже есть, — даже не взглянув на снимок, он кивнул на портрет на столе.

До чего же глупо и никчемно ты выглядишь, Наталья Ивановна, со своими соболезнованиями и жалкой, ничего не значащей фотокарточкой! Собака-то ему зачем?

— Но, может быть…

— Кто вы такая?

— Я уже говорила вам. Я не подруга Дарьи. Я никогда ее не видела. Но какая ужасная история… Шантаж еще никого не доводил до добра, вы не находите? — наконец-то она произнесла заготовленную Вороновым фразу и успокоилась. Мавр сделал свое дело — мавр может уходить.

— Это точно, — голос за спиной Натальи раздался так неожиданно, что она вздрогнула. — А она действительно никогда не видела Дарьи.

Голос, показавшийся ей знакомым, голос, который она слышала сквозь помехи автоответчика, голос, который заказывал шерри и разливал вино на двадцать пятом этаже…

Денис.

Наталья обернулась: это был действительно Денис. Денис, поцеловавший ее на выставке на прощание только сегодня. Он был все в том же щегольском костюме, который так удивительно шел ему.

— Привет, — сказал Денис и улыбнулся.

— Здравствуй, — Наталья даже не успела удивиться и все же добавила:

— Удивительно…

— А уж как мне удивительно!..

— Что ты здесь делаешь?

— Заехал к другу. А ты? Я даже не знал, что вы с Антоном знакомы.

Бородач все еще не мог отдышаться — он хватал ртом воздух, а из горла вырывалось неясное хрипение.

— Мы незнакомы… Я все тебе объясню… Я расскажу с самого начала. Ты же сам говорил о случайностях.

— Было дело. В «Дирижабле Нобиле», куда ты завернула тоже случайно, как я понимаю… Значит, у тебя есть кобелек по кличке Семен. И этот кобелек запросто открывает двери любых квартир.

— Какой кобелек? — прошептала Наталья.

— Ты разве забыла, как ты появилась в «Дирижабле»?

— Нет, но… Ты не даешь мне договорить. — Почему она терпит такой яростный тон по отношению к себе?

— Ты с кем-то работаешь? Или на кого-то?

— Она не имеет отношения к следствию, — подал вдруг голос Антон.

— Неужели? Тогда как моя визитка оказалась у милицейской ищейки?

— Я забыла ее в джинсах, — пролепетала Наталья, только для того, чтобы не слышать этого оледеневшего голоса. — Это были не мои джинсы…