Десант местного значения - Грибанов Роман Борисович

И практически все места, пригодные для размещения артиллерийских батарей, худо-бедно с этих мест просматривались. Ночью с этих точек заметить стрельбу из орудий было еще легче, 105-миллиметровая гаубица дает при стрельбе довольно мощный форс пламени. Ну а дальше дело техники, буссоль, азимут, сообщение по радио, триангуляция, и вот у командира 157-го артиллерийского полка на карте появляются отметки вражеских батарей.

Основная проблема была в том, что у 157-го артполка уже была потеряна половина его основной огневой силы – дивизиона 122-миллиметровых гаубиц. Из трех батарей по шесть орудий в каждой, одна погибла полностью вчера утром при отражении высадки десанта, а вторая пострадала вчера вечером, при неудачной попытке обстрела аэродрома, когда американский тяжелый крейсер накрыл ее своими восьмидюймовыми чемоданами. Уцелел всего один огневой взвод, который вместе с последней, третьей, батареей и начал контрбатарейную борьбу с американскими гаубицами. Еще один гаубичный дивизион из состава полка по первоначальному плану был оставлен для обороны Усть-Камчатска и сейчас совершал ускоренный марш по разбитым американской авиацией дорогам. К этому бою он не успевал совершенно точно. А третий дивизион в полку был вооружен 85-миллиметровыми пушками Д-44. Для контрбатарейной стрельбы они годились гораздо меньше, чем гаубицы М-30, и сейчас дивизион был развернут побатарейно на всех танкоопасных направлениях. Две батареи прикрывали только что построенные гати, одна была развернута на прямую наводку вдоль единственной дороги от Вилючинска до Николаевки. Советским артиллеристам уже удалось привести к молчанию одну батарею американцев и перейти на накрытие позиций другой, как вдруг недалеко от места расположения одного огневого взвода встал высоченный разрыв 203-миллиметрового снаряда. Американцы бросили на стол свой главный козырь: орудия тяжелого крейсера «Де Мойн» вступили в игру.

03 ноября, местное время 04:01. Камчатка. Якорная стоянка на входе в бухту Безымянная. Тяжелый крейсер US NAVY СА-134 «Де Мойн»

Крейсер готовился к открытию огня. Он уже со вчерашнего вечера стоял на двух якорях у входа в бухту Безымянная. В самой маленькой бухте для него просто не нашлось места. С северной стороны саперы наконец-то достроили плавучий пирс, и к нему пришвартовался десантный корабль «Колониал». Второй десантный корабль, оставшийся целым, «Форт Марион», был пришвартован к корпусу «Колониала». И насколько было известно, через полчаса эти десантные корабли будут разгружены полностью. Далее они должны будут под прикрытием фрегата «Майор» срочно уйти в Датч-Харбор, на погрузку третьей волны десанта. Этот порт был выбран командованием корпуса в качестве основного пункта сосредоточения войск и техники, предназначенных для захвата Камчатки. А там, черт не шутит, опираясь уже на порты Камчатки, можно будет подумать и о занятии всего советского Дальнего Востока. Но сначала им надо разобраться с этой русской надоедливой 22-й дивизией, вернее уже с ее остатками. Самой большой проблемой будет корректировка огня главного калибра крейсера. С разгромом передового аэродрома сейчас у американцев почти не осталось воздушных корректировщиков. Все вертолеты и самолеты оказались уничтожены, остались только два вертолета на «Колониал» и «Форт Марион», и один на самом крейсере, который спешно готовили к вылету. А пока орудия «Де Мойна» пришлось наводить по данным артиллерийского радара морской пехоты, уточняя данные по радиосвязи, голосом. Не очень быстрый и точный способ корректировки, тем более что работе радиосвязи очень мешала включенная станция помех крейсера.

Подумав, коммодор Снайдер приказал временно прекратить ее работу. Несмотря на скептическое отношение коммодора к такой сложной системе наведения и корректировки, с радарной станции передали, что первый же пристрелочный выстрел крейсера лег с практическим накрытием. Но не успел старший артиллерийский офицер крейсера получить данные о месте падения второго выстрела с введенными поправками, как с поста обзорной РЛС пришло тревожное сообщение о группе скоростных низколетящих целей, идущих прямо на «Де Мойн». Нельзя сказать, что американцы не ожидали чего-то такого. Но все системы ПВО крейсера были спроектированы и рассчитаны на отражение атак самолетов, причем с характеристиками пятнадцатилетней давности. Все, кроме недавно обновленной при расконсервации крейсера станции постановки помех, но она и была как раз отключена. Пока командир отдал приказ, пока станция разогревалась, выходя на рабочий режим, пока артустановки универсального калибра крейсера разворачивались в сторону новой угрозы, пока получали оповещение об атаке с воздуха другие корабли, утекали драгоценные секунды. А русские «Самлеты», это были именно они, за каждую такую секунду пролетали целую тысячу футов. Плохо было еще то, что радары кораблей не смогли засечь старт русских ракет. «Молодые лососи» были обнаружены уже на подлете, в десяти милях от «Де Мойна». И моряки US NAVY успели лишь дать полдюжины залпов из 127-миллиметровых орудий с дипольными отражателями по курсу следования ракет. Станция помех смогла в последний момент отвести одну ракету от крейсера, еще одна «повелась» на густые облака алюминиевой лапши, густо висевшие сейчас в воздухе над водой к северу от крейсера. Стрельба из зенитных орудий, автоматических пушек калибра 76 и 20 миллиметров «Эрликонов», тоже оказалась малоэффективной. И трехдюймовки, густо пятнавшие воздух вспышками разрывов, и «Эрликоны», сверлившие темноту трассами, сработали почти впустую.

Выдача целеуказания зенитной артиллерии осуществлялась с помощью четырех директоров Mark 56, оснащенных радарами Mark 35. Системы располагались на высоких пилонах по углам надстройки и обеспечивали идеальные условия для борьбы с пикирующими бомбардировщиками. Против низколетящих торпедоносцев радары Мк35 работали уже хуже, но, когда корабль проектировался, это было несущественно, японские торпедоносцы ночью не летали, а днем в управлении наведением отлично справлялись оптические элементы систем Мк56. Но сейчас, ночью, да еще когда к крейсеру летели не медленные и большие торпедоносцы, а маленькие и быстрые ракеты, радары все время давали сбои. Из-за помех переотражения от подстилающей поверхности плохо работали даже куда более современные радары, что уж говорить о конструкции пятнадцатилетней давности.

В итоге многочисленная зенитная артиллерия крейсера, двадцать четыре ствола калибром 76 мм и столько же калибром 20 мм, все автоматические и весьма скорострельные, попросту облажалась. Трехдюймовки, выплевывающие в сумме до двадцати снарядов в секунду, смогли сбить только одну ракету. «Эрликоны», имеющие куда большую скорострельность, но гораздо более слабый снаряд, сработали еще хуже. Они смогли только повредить одну ракету, когда она уже была возле крейсера. В итоге она все равно попала в него, но только в самую носовую оконечность, аккурат в то место борта, где на крейсере был написан его номер. Броневой пояс тяжелых крейсеров типа «Де Мойн» тянулся от барбета носовой башни и до барбета кормовой, прикрывая всю цитадель и машинные отделения крейсера. А нос, куда влетела эта ракета, был закрыт обычной судостроительной сталью. Эта преграда даже не заставила сработать взрыватели ракеты, они сработали на подрыв, когда ракета влетела внутрь, ломая все на своем пути, и встретилась с мощной продольной переборкой. Поэтому боевая часть, 850 килограммов тротило-гексогеновой смеси ТГАГ-5, взорвалась внутри носовых отсеков корабля, на расстоянии пяти метров от пробитой обшивки. Уже это попадание ставило крест на боеспособности крейсера, ему оторвало нос, почти как «Толедо» ранее, правда у того оторванный кусок был побольше. Но все это не имело никакого значения, две другие ракеты попали в цитадель крейсера. «Де Мойн» стоял сейчас на якорях, к ракетам практически бортом, являя собою прекрасную мишень длиной в двести с небольшим метров и высотой примерно с трехэтажный дом.

Вторая ракета проломила броневой пояс 152 миллиметра над машинным отделением и взорвалась уже внутри. Бронирование «Де Мойна» было рассчитано на противостояние 203-миллиметровым бронебойным снарядам 50-калиберной японской пушки тип 3, орудиям японских крейсеров тогдашнего периода, на дистанциях выше двенадцати километров. Но ракета «Сопка» сухим весом более чем в две тонны, превосходила японский снаряд почти в 20 раз. И скорость ракеты была больше, чем у этого снаряда, на принятых американскими конструкторами для расчета дистанциях. А скорость, умноженная на массу, дает импульс, который и проломил броневой пояс крейсера, как кулак взрослого мужчины пробивает стенку картонной коробки. А дальше последовали внутренний взрыв, вдобавок образовавший пробоину в пять квадратных метров, частично ниже ватерлинии. И многочисленные повреждения силовой установки крейсера, от ударной волны и обломков с осколками, летящих во все стороны. Крейсер получил смертельную рану.