Королевский тюльпан. Дилогия (СИ) - Лебедева Ива

Я ожесточенно тараторил, с удовольствием отмечая, как кислеют рожи прокурора и его помощников, зато писцы и стража немножко скалятся.

А еще, оглядев зал, я увидел ширму в углу. И догадался, кто там спрятался в надежде услышать мои покаянные речи.

— Хватит! — предсказуемо рявкнули оттуда. — Выносите приговор!

— Слушаюсь, брат, — как-то не слишком уверенно пробормотал прокурор и схватил с кафедры явно заранее заготовленную бумагу.

ГЛАВА 4

АЛИНА

Естественно, спасение Лирэна пришлось отложить. Это моя душа горела лесным пожаром — от страха, страсти, желания. Бежать, искать, освобождать, да хотя бы просто убедиться, что он жив.

Увы, в любом из миров почти невозможно попасть в чужое настроение. Для Магали, Луи и Франсю мой любимый был, как и для Нико, лишь веселым симпатичным атаманом, который сначала вступился за лепесточников, потом пошел меня проводить. Поправившийся Этьен так вообще предположил, что генерал, или маршал, уже забыла, Ночного Братства при первой возможности удалился к своей братии улаживать отношения. Вот зараза!

От меня требовали подробного повествования о похождениях и не позволяли перейти к самой трагической, финальной, части. Магали, например, интересовала судьба деда-профессора, Головы-на-плечах. Пришлось несколько раз повторить: стража ходит к нему, только чтобы вправить вывихи, ничего ему не угрожает.

Историю с салоном Испытания добродетели я постаралась сократить как могла — понимала, что рассказ о праздничных яствах и танцах никого не обрадует. Про логово мерзавца Лоша пришлось говорить подробно — вопросами засыпал Этьен, а остальные поддерживали. Когда сказала про скелеты в шкафу, бывший министр понимающе усмехнулся, похоже, он что-то знал.

Потому, когда дошла до кульминации — освобождения, бегства и самопожертвования Лирэна, уже порядком устала. Две ночи подряд не поспать — попробуйте. Тем более я пару раз намекнула, что едва закончу рассказ, как мы начнем спасать Лирэна, а никто не захочет — одна пойду.

Коварная Магали, пару раз переглянувшись с Франсю, предложила мне особый укрепляющий отвар. Это она сказала, что укрепляющий и бодрящий, а я, дура, выпила. И поняла, что непременно спасу Лирэна, особенно если вот прямо сейчас прилягу на пятнадцать минут. Вот прямо сейч…

Легла, но заснула на несколько секунд позже, потому что успела расслышать реплику Магали:

— Это все нервы. Она же не баба-истеричка. Проснется и мы ее на здоровую голову убедим никуда не ходить.

«Фиг вам», — хотела я сказать. И рухнула в сон. Правда, коварные усыпители не сообразили, что пожар адреналина так легко не тушится и я пробудилась значительно раньше, чем они планировали. Но все равно уже было темно.

— Тетя Магали, сейчас-то зачем сердиться? — донесся тихий и серьезный голос Нико. — Я же с Этьеном ходил!

— Вот бы обоим всыпать! — проворчала Магали.

Ничего, сейчас Лирэн за них заступится и все будет в порядке. А где Лирэн?

Я чуть не задохнулась от ужаса, как местные жители без цветов. Все вспомнила. Но вскакивать не стала, а вместо этого прислушалась к разговору в темноте.

— Ты только Алине не проболтайся. — В голосе Нико было море озабоченности и даже страха. — А то она никого не станет слушать, побежит, попадется и тоже пропадет…

— Да ты сам еще толком ничего не рассказал, — недовольно хмыкнула лекарка. — И наш брат блюститель Созидания тоже строит из себя секретного агента, пошел с мужчинами договариваться. О чем?

— Об этом у него спроси, — со взрослой серьезностью сказал Нико. — Я могу рассказать только то, что сам услышал.

Магали что-то заметила насчет слишком умных и при этом непослушных мальчишек, но велела говорить.

— Мы с Этьеном близко к ним подобрались, — продолжил Нико. — Я хотел показать ему, как легко камнями побить стеклянные окошки в их горшках. Но это были офицеры, без горшков. Обсуждали завтрашнюю казнь бывшего воровского атамана на площади Справедливости. Офицер помладше спрашивал, почему в афишах написано, что казнь будет «злой».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я проснулась окончательно, будто не спала. Все равно хотелось верить, что это сон и разговор шел о ком-то другом.

— Молодой удивился, — продолжал Нико, — должны были казнить министра-изменника. Старый отвечал: значит, суд решил, что этот еще виновнее, — вступил в преступный сговор с изменниками дела революции, колдунами и бродягами, польстился на их деньги, напал на высшее должностное лицо Города, а потом хулил власти. Ну, и не пропадать же эшафоту. А казнь потому считается «злой», что не разбивают башку Мгновенным молотом, чтобы все сразу закончилось, а казнят медленно, как в старые времена. Сначала глашатай злодеяния зачитывает, начиная с меньших, и за это бьют кнутом. Потом отрубят преступные руки, потом — голову. И все это делают тупым мечом. Толпе дадут вина, чтобы была веселей, и лепестков насыплют, чтобы воздуха было больше в глотках — орать. Такой казни, — чуть смущенно сказал мальчишка, — при отце не бывало, а при дедушке — пару раз. Совсем уж отъявленного предателя и насильника малышей так казнили.

Нико повторял эти слова почти наизусть, даже не сбиваясь. А я чувствовала, как секунда за секундой падают в холодную бездну, отрываясь от меня, отваливаясь кусками, как мраморная крошка с плохо слепленного надгробного памятника.

Сказка. Эта сказка слишком страшная. Еще совсем недавно я смогла бы убедить себя, что все неправда, что все эти страшилки про пытки, казни тупым мечом на площади под вой толпы — просто страшный сон.

Но после скелетов в лошевском шкафу убедить себя в нереальности страха не получалось.

— Что Этьен сказал? — спросила Магали.

— Умные слова, — печально вздохнул Нико. — Мол, сколько ни живи, так мир и не познаешь. Вроде бы жулик, воришка, убийца, хитростью стал главным вором. А потом за лепесточников вступился, мне помог, Алину спас. Значит, как на дне грязной лужи может лежать сокровище, так и в самом порочном сердце в конце жизни способно вспыхнуть благородство. Еще сказал, что, пока казнь не состоялась, нас штурмовать не будут, эту ночь можно спокойно спать, так что Лирэн напоследок нам услужил.

«В конце жизни… напоследок услужил». Старому козлофилософу повезло, что он изрекал эти мудризмы не рядом со мной. Иначе для него самого наступил бы конец жизни. Здесь и сейчас.

Алиночка, стоп! Гнев — хороший стимулятор, а вот советчик хреновый. Нужно спасать Лирэна. И не надо думать, будто я вот счас могу побежать, перепрыгнуть охранные посты, домчаться до тюрьмы, разломать ее руками. Сделаю — попаду в одну повозку с Лирэном, если на эшафот везут гужевым транспортом. Да и то мечта. С этого маньяка станется показать мне садистский спектакль, а саму отдельно заскелетить, без зевак.

Одной мне не справиться. Нужны помощники.

…Видимо, я слишком активно размышляла — скрипнула ветка под моим ложем. Заботливая Магали поспешно подошла.

— Не спится? — спросила она заботливым тоном, который я с еще не прошедшей злости назвала «елейным».

— Не спится, — честно ответила я. — И не засну, пока его не спасу!

Молчание Магали длилось несколько секунд. Его прервал приближавшийся голос. Почти сразу я поняла, что это Этьен.

— Алина еще спит? Ну и хорошо, не будем пока что будить. Пусть выспится как следует.

— Она очень устала. Не каждый мужчина выдержал бы такое, — тихо ответила Магали, не предупредив его, что я бодрствую неподалеку.

— Да, да, конечно. И еще ей нужно очень хорошо выспаться, чтобы быть в силе. Ведь ей придется выводить всех подземным ходом, который она обнаружила, когда пришла сюда. Мы посовещались и решили — это гораздо лучше, чем ждать, когда они перестанут трястись и решатся на штурм.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— «Мы посовещались» — ты и мужчины-лепесточники? — спросила Магали не без ехидства.

Мне показалось, что я вижу, как Этьен разводит руками.

— Если ты предложишь лучший вариант, я обещаю, что буду защищать его всеми силами. Но его нет. Наше счастье в том, что самый добродетельный мерзавец Города весь вчерашний день был занят не нами. Даже догадываюсь чем — беседой с нашим другом и подготовкой его казни. Этот милый непутевый малый сослужит нам еще одну службу — эту ночь и завтрашнее утро Лошу будет не до нас. Если мы этим не воспользуемся до полудня, дальше будет только хуже…