Жертвоприношение - Шэрон Болтон

И моя освященная веками реакция была под стать поведению Ренни. Слегка смущенно, как будто застала его на унитазе, я сказала:

– Прошу прощения.

– Ничего страшного, – ответил он, и эти слова прозвучали не менее нелепо, чем мои извинения.

Стивен встал и пододвинул стул, на который я с благодарностью села.

– Я хотела у вас кое-что спросить. Насчет Даны Таллок.

Облокотившись о стол, Ренни наклонился ко мне. От него пахло тунцом.

– Мистер Гиффорд сказал мне, что вы не нашли в ее крови никаких следов…

– Мисс Гамильтон… – перебил он меня и наклонился еще ближе, что было не очень приятно. Мне казалось, что я обнюхиваю миску с кошачьим кормом.

– Я понимаю, что вы не можете обсуждать со мной специфические аспекты своей работы, и мне совсем не хочется ставить вас в неловкое положение, но…

– Мисс Гамильтон…

– Прошу вас, выслушайте меня. Сегодня утром я разговаривала с одной своей знакомой. Она анестезиолог. И в нашем разговоре она упомянула о препаратах, которые могут усыпить и полностью обездвижить человека, но во время вскрытия пробы на них обычно не берутся. Я просто хотела узнать…

– Мисс Гамильтон! – Стивен Ренни повысил голос. – Я не проводил вскрытие мисс Таллок.

Его слова стали для меня полной неожиданностью. Упоминал ли Гиффорд имя Ренни, или мне так только показалось?

– А кто проводил?

Я понимала, что мой вопрос прозвучал резковато, но сейчас было не до хороших манер.

Ренни неодобрительно посмотрел на меня.

– Я, собственно, вообще не видел мисс Таллок. Она пролежала в нашем морге всего пару часов, когда я был на совещании. Потом ее перевезли в Данди. Насколько я понимаю, по требованию той женщины-полицейского, которая сейчас здесь. Вскрытие проводили в Данди.

– Понятно. Извините.

Хелен не говорила мне об этом, но, с другой стороны, я ни о чем и не спрашивала. Ее требование было вполне объяснимо. Она хотела, чтобы вскрытие Даны проводили знакомые и проверенные эксперты.

– У вас есть ко мне еще какие-то вопросы? – спросил Ренни.

Мне не нужно дважды намекать на то, что пора уходить. Я покачала головой, поблагодарила за помощь и вышла.

Вернувшись в свой кабинет, я обнаружила электронное письмо от Гиффорда, которому нужна была моя помощь в операционной. У него был очень плотный график плановых операций, а тут еще привезли пациента с перфоративным аппендицитом. Если бы я согласилась взять эту операцию на себя, ему бы не пришлось перекраивать свое расписание. Я никогда не специализировалась по общей хирургии, но для удаления аппендикса моей квалификации было вполне достаточно. Я быстро проверила почту – одно письмо от Дункана и несколько других, которые вполне могли подождать, – и спустилась в операционную.

Пациентом был тридцатилетний мужчина, который находился в прекрасной физической форме. Я быстро разрезала его и через несколько минут извлекла разбухший и тугой как барабан аппендикс. Неудивительно, что беднягу мучили страшные боли. Не успели пациента увезти в палату, как в операционную зашел Гиффорд. Он еще не переодевался после операции, и его хирургические перчатки были в крови. Я быстро взглянула вниз. Мои тоже. Все остальные уже ушли, и в операционной мы были одни. Гиффорд отстегнул маску.

– Может быть, поужинаем вместе?

Я не стала снимать маску.

– Когда?

Он пожал плечами.

– Сегодня?

Мне удалось выдержать его взгляд, не моргнув.

– Как мило с твоей стороны! Я спрошу у Дункана, свободен ли он.

Гиффорд протянул руку и снял маску с моего лица. При этом его пальцы слегка коснулись моей щеки, и я непроизвольно вздрогнула. Он это, конечно, заметил.

– Попробую повторить приглашение, когда ты будешь в лучшем настроении.

Я подумала о том, не оставила ли его перчатка кровавый след на моем лице.

– Я отправлю тебе по электронной почте инструкции для персонала больницы по поведению в случае сексуальных домогательств.

Гиффорд рассмеялся.

– Не трудись. Я сам их составлял.

Он еще немного постоял, глядя на меня, и сквозь типичный для операционной резкий запах антисептических средств неожиданно пробился теплый и такой знакомый аромат, что мне захотелось подойти поближе и жадно вдохнуть его. Захотелось схватить одежду Гиффорда и зарыться в нее лицом. Потом он повернулся и вышел, забрав запах вместе с собой. Я почувствовала, что дрожу. Вернулась операционная сестра и принялась собирать инструменты. Я поблагодарила ее и покинула операционную, моля Бога о том, чтобы по дороге к кабинету мне не встретился Гиффорд.

Около часа я провела в отделении, а потом решила зайти в послеоперационную палату и проверить, как чувствует себя пациент с удаленным аппендицитом. Он уже пришел в себя после наркоза, хотя и был немного сонным. Жена сидела рядом с ним, а маленький мальчик, которому было чуть больше года, весело подпрыгивал на кровати, поддерживаемый с боков отцом и матерью. Это наверняка причиняло дискомфорт моему пациенту, но он, казалось, ничего не имел против, и я не стала ничего говорить. Пока я осматривала его и беседовала о выписке, соглашаясь, что на следующий день он сможет отправиться домой, какая-то мысль продолжала настойчиво стучаться в мой мозг.

На обратном пути я зашла в столовую, купила шоколадный кекс и взяла его с собой. Оказавшись в кабинете, я заварила свежий кофе, села за стол и… вспомнила.

Семья: отец, мать и их маленький сын. Теперь я знала, кто такая Элисон Дженнер. Она была второй женой Стивена Гаэра, мачехой его сына от Мелиссы.

Так с какой стати она оказалась в списке женщин, рожавших на Шетландских островах? Ребенка родила не она, а Мелисса. Стивен Гаэр сознался, что его сын, Коннор, был от нее. Каким образом имя Элисон оказалось в списке? И почему рядом с ее фамилией проставлена аббревиатура KT?

Я проверила список еще раз. Вдруг я что-то перепутала? Нет. Вот она. Элисон Дженнер, сорок лет, шестого июня родила мальчика. Вес малыша три килограмма семьсот граммов. Это не может быть совпадением. Наверняка речь идет об одной и той же женщине. Думай, Тора, думай! У Гээров был только один ребенок. То есть либо Гээр солгал насчет того, что Коннор сын Мелиссы – а чего ради ему было это делать? – либо ребенок, зарегистрированный как сын Элисон, на самом деле является сыном Мелиссы.

Я перепроверила все записи, рядом с которыми стояла аббревиатура KT. В то лето их было семь. Тогда я взяла аналогичный список за последующий период, с сентября две тысячи пятого по февраль две тысячи шестого. Ничего. Я вернулась назад, к предыдущей зиме. Тот же результат. Лето две тысячи четвертого. То же самое. Я продолжала двигаться назад во времени вплоть до лета две тысячи второго года. И тут снова увидела пять записей, рядом с которыми стояли буквы KT. Дети родились в различных медицинских центрах, разбросанных по всем Шетландским островам, но все они были мальчиками.

Я продолжала свое путешествие в прошлое, и неприятное ощущение тяжести в груди становилось все сильнее. Две тысячи первый, двухтысячный. Ни одной аббревиатуры KT. Зато летом тысяча девятьсот девяносто девятого года их было целых шесть. Мальчики.

Мне хотелось выключить компьютер, сесть в машину, поехать домой, забрать лошадей и отправиться с ними на длительную прогулку вдоль берега. А еще лучше ворваться в кабинет Кенна Гиффорда, запереть дверь и сбросить с себя всю одежду. Я была готова делать все, что угодно, лишь бы не сидеть сейчас здесь, не смотреть на экран и не видеть того, что я видела.

Вместо этого я снова начала щелкать мышкой, открывая все новые и новые окна.

Так я дошла до тысяча девятьсот восьмидесятого года и решила остановиться. Картина была совершенно ясной. Каждые три года на островах рождалось от четырех до восьми мальчиков, рядом с записями о рождении которых стояла аббревиатура KT.

Каждые три года на Шетландских островах резко возрастала смертность среди молодых женщин. А следующим летом рождались не совсем обычные маленькие мальчики. KT. Эта аббревиатура не имела никакого отношения к келоидной травме. Придуманный на островах термин был лишь дымовой завесой, и я сильно сомневалась, что такая патология вообще существует. KT обозначало «кунал троу».

Я начала быстро прокручивать записи, чтобы посмотреть, начиная с какого года они заносились в компьютер. Тысяча девятьсот семьдесят пятый. Мне были необходимы данные за более ранние годы.

Я встала и не очень твердо ступая зашагала по направлению к служебному лифту. Он подошел через две минуты. Мне крупно повезло, что в нем никого не было. Я нажала кнопку «П», и лифт медленно пошел вниз, на подвальный этаж.

Там было пустынно и гулко. Следуя указателям, я шла по тускло освещенному коридору. Электрические лампочки находились на большом расстоянии друг от друга, некоторые из них перегорели. Продвигаясь вперед, я все время озиралась по сторонам, высматривая выключатели. Мне совсем не хотелось внезапно оказаться в кромешной темноте и шарить по стенам в поисках того, чего там не было.