Волчье Логово - Дэвид Геммел

— Люди, которых ты натравил на меня, мертвы, — холодно ответил Нездешний. — Остался только ты.

Карнак кивнул.

— Я пытался спасти своего сына и не ищу оправданий. Но он умер, а ты жив. Давай же покончим на этом.

— Я сам придумываю концы своих историй. — Нездешний подошел к прикованному императору. — Про вас говорят, что вы человек чести.

— Это предмет моей гордости.

— Так вот, ваше величество: я могу либо убить вас, либо отпустить. И если я остановлюсь на последнем, вам придется заплатить.

— Назови свою цену — и ты получишь все, что в моей власти.

— Я хочу, чтобы отозвали войско, посланное истребить племя Волков. — Что тебе в этих надирах?

— До них мне дела нет — но с ними моя дочь.

Император кивнул.

— Будь по-твоему, Нездешний. А для себя ты ничего не хочешь?

— Того, что я хочу, ни один человек мне дать не может, — устало улыбнулся Нездешний.

Ангел поставил стол торчком, загородившись от лучников, засевших на верхней площадке, и присел за ним на корточки.

Готиры взломали решетку ворот на одиннадцатый день осады, и защитники отошли в замок, свой последний оплот. Старух и детей укрыли в подземелье, а молодые женщины, как и предсказывал Ангел, обороняли крепость вместе с мужчинами.

Мужчин осталось всего восемьдесят пять, да и те к тринадцатому дню осады были измотаны до крайности. Укрепленные двери замка еще держались, но готиры вскарабкались по стенам, пролезли в незащищенные окна и заняли верхние этажи. Порой они предпринимали оттуда атаки по узким лестницам, но чаще просто пускали стрелы в набитый народом нижний зал.

Вот и теперь в перевернутый стол вонзилась стрела.

— Я так и знал, что ты тут, гнусная рожа, — крикнул Ангел.

Мириэль придвинулась к нему. Она похудела, кожа на истаявшем лице натянулась, глаза светились неестественным блеском. После гибели Сенты она дралась как одержимая, ища смерти. Ангел, изо всех сил оберегавший ее, получил две мелкие раны: одну в плечо, другую в руку.

— Здесь нам конец, — сказала она. — Заслон их долго не удержит.

Ангел пожал плечами, не видя смысла отвечать. Это и так ясно. Он чувствовал, что надиры уже смирились со своей участью. Мириэль прислонилась головой к его плечу. Он обнял ее.

— Я любила его, Ангел, — еле слышно сказала она. — А ему об этом так и не сказала — да я и сама не знала, пока он не умер.

— И ты чувствуешь себя виноватой из-за этого?

— Да. Он заслужил большего. И так тяжело смириться с тем, что он… — Она умолкла, не в силах договорить, и вдруг просияла. — Он так любил жизнь, правда? И всегда острил. Он был такой яркий.

— Да. Он прожил полную жизнь. Он сражался, любил…

— …И умер, — завершила она, с трудом сдерживая слезы.

— Ну да, умер. Ядра Шемака, нам всем когда-нибудь придется умереть! Себя-то мне не жаль, — вздохнул Ангел, — я свое отжил. Меня печалит только то, что ты здесь. У тебя ведь все еще впереди.

Она взяла его руку.

— Ничего, мы встретимся в Пустоте. Кто знает, какие приключения ждут нас там… А может, и он нас там встретит?

В стол вонзилась вторая стрела, и по лестнице затопали сапоги. Ангел, вскочив на ноги, выхватил меч, отшвырнул стол и ринулся навстречу готирам, Мириэль — за ним.

Ангел убил двоих, Мириэль — третьего, и враги отступили. Наверху возник лучник. Мириэль, метнув нож, попала ему в плечо, и он скрылся из виду. Ангел снова загородил лестницу столом.

— Вот видишь, — сказал он с широкой ухмылкой, — нам еще не конец.

Пройдя через зал, он увидел Экодаса на коленях подле спящего Дардалиона.

— Как он? — спросил Ангел.

— Умирает.

— Я думал, ты залечил рану.

— Это так — но сердце сдает. Оно надорвано, и клапаны истончились, как бумага. — Это был их первый разговор после битвы с чудовищем. Экодас встал. — Я сожалею о том, что произошло. Я…

— Это все кристалл, — прервал его Ангел. — Я знаю. Он и на меня действовал так же.

— Однако ты разбил его.

— Потому что не держал его в руках. Не мучай себя, священник.

— Больше уже не священник. Я недостоин.

— Тут я не судья, Экодас, но у каждого из нас есть свои слабости. Так уж мы созданы.

— Ты очень великодушен — но я спокойно смотрел, как умирает твой друг, и я заключил договор со Злом. Мне явился Цу Чао, и я принял его, как брата по духу. А какие порочные мечты посещали меня! Никогда бы не поверил, что во мне столько… Тьмы. Теперь я пойду иным путем. Ведь кристалл ничего не изменил во мне, он только открыл мне глаза на то, кто я есть.

— Экодас! — позвал Дардалион.

Экодас вновь опустился на колени и взял настоятеля за руку. Ангел вернулся к заслону.

— Я здесь, мой друг, — сказал Экодас.

— Все это… делалось во имя веры, сын мой. Я чувствую: они ждут меня. Позови ко мне тех, кто еще жив. — Остался только Вишна.

— Хорошо, приведи его.

— Дардалион, я…

— Ты хочешь, чтобы тебя разрешили от твоих обетов. Я знаю. Эта женщина, Шиа… — Дардалион закрыл глаза, и судорога боли искривила его лицо. — Ты свободен, Экодас. Свободен жениться, свободен… жить.

— Мне очень жаль, отец.

— Не надо сожалений. Это я послал тебя вниз. Я знал, в чем твоя судьба, Экодас. С того самого дня, как она пришла в храм, между вами протянулась нить. Будь покоен, Экодас… И познай радости любви. — Настоятель слабо улыбнулся. — Ты исполнил свой долг по отношению ко мне и остальным. А теперь приведи Вишну, ибо время на исходе.

Экодас мысленно позвал брата. Тот прибежал с дальнего конца зала и стал на колени рядом с умирающим.

— Я больше не могу говорить, — прошептал Дардалион. — Соединись со мной мыслями.

Вишна закрыл глаза, и Экодас понял, что души его и Дардалиона слились. Он не сделал попытки присоединиться к ним и терпеливо ждал конца. Он держал руку Дардалиона, когда настоятель умер. Вишна вздрогнул, застонал и открыл свои темные глаза.

— Что он сказал? — спросил Экодас, отпустив руку умершего.

— Если мы выживем, я должен отправиться в Венгрию и основать там новый храм. Тридцать будут жить. Мне жаль, что ты не поедешь со мной.

— Я не могу, Вишна. Я оставил все это позади — и, честно говоря, не хочу возвращаться.

Вишна встал.

— Ты знаешь, когда он умер и отлетел от меня, я почувствовал присутствие других — Мерлона, Палисты, Магника. Они ждали его. Это прекрасно… поистине прекрасно.

Экодас посмотрел на спокойное, безмятежное лицо Дардалиона и прошептал:

— Прощай, отец.

Тишину прервали звуки отдаленных труб.

— Хвала Истоку, — сказал Вишна.

— Что это?

— Готиры трубят отступление. — Вишна сел и закрыл глаза. Его дух вылетел из замка и сразу вернулся обратно. — Прибыл гонец от императора. Осада снимается. Все кончено, Экодас! Мы будем жить!