Ветер над островами - Андрей Круз

Загорали, лениво болтая, потом снова окунулись, а затем открыли корзинку с обедом. Валентина расстаралась, положив туда много всего и всякого, получился настоящий пир, неторопливый и блаженный, под лимонад из большой оплетенной бутылки. Когда мы закончили и блаженно развалившись, загорали, Аглая сказала:

– Лимона допили, а скоро пить захочется.

– И что? – лениво спросил я.

– Надо собираться и ехать дальше, к ручью. А там можем что-то еще придумать.

– Постреляем? – предложил я. – Я сто патронов прихватил, специально для этого.

– Я так себе стреляю, – сказала Аглая, приподнимаясь с покрывала.

– А я тебя поучу. Не все же тебе меня учить?

– Да? Ну… тогда отворачивайся, я переодеваюсь.

* * *

Домой я вчера приехал поздно. Мы и пострелять успели, и посидеть у Аглаи на веранде, попивая чай, и болтали, и молчали вместе, в общем – чудесно день прошел. Возвращался на Зорьке, которую мне подвел Степан, когда я уже собрался домой. На прощание Аглая легко поцеловала меня в щеку, едва коснувшись, и оттолкнула во избежание излишних вольностей с моей стороны, хотя я таковых допускать и не собирался.

А сегодня день был рабочий, дел полно, так что я вчерашнее блаженное состояние с себя насильственно согнал и отправился в порт. Не верхом уже, пешком, предварительно подойдя к садовнику и конюху, которого звали Прокопием, и вручил ему три рубля, попросив в мое отсутствие приглядывать за кобылой, на что он сразу и радостно согласился. За фураж, кстати, еще отдельно платить придется. Но никуда не денешься, такая вот у меня… избранница, к какой на свидание или верхом, или пешком, десять верст по жаре, погуляй туда-сюда. Хотя я и пешком бы бегал, вполне созрел для этого. Влюбился совсем, что ли? А похоже, очень похоже.

Забежав на минуту в порт, в пакгауз, что напротив причала «Чайки», уже заполненный бочонками с вином, я сообщил Игнатию, что отлучусь, и сразу направился в ополченческий форт, «вставать на воинский учет». Как всегда мрачный Большой Иван открыл мне дверь, пропуская в блокгауз и молча показывая на дверь полковничьего кабинета. Жест подразумевал, что Иона сейчас на боевом посту, крепит оборону острова от всех возможных врагов.

Полковник пил чай с ватрушками, румяными, пахнущими ванилью так, что я слюну сглотнул, даром что только что позавтракал.

– Ага, пришел? – приветствовал он меня. – Это хорошо. У тети Насти поселился?

– Верно, – кивнул я, старательно почему-то избегая псевдоуставного «Так точно». – У нее.

– Так и запишем, – подтащил он к себе что-то вроде книги учета личного состава и макая железное перо в чернильницу, быстро вписал меня в какую-то графу. – Значит так… будешь ты у нас в третьем взводе, командиром у тебя Петр Байкин. Послезавтра, кстати, вашему взводу здесь сбор. С утра, к девяти, чтобы был. Понял?

– Понял, – подтвердил я и спросил в свою очередь: – По поводу похода в Новую Факторию… где добровольцев записывают?

– А здесь, – сразу заявил полковник, подходя к уже знакомому мне шкафу и вытаскивая другую книгу. – Пойдешь? А, ну да, кому еще и идти, как не тебе, – добавил он уже тише.

Записав меня теперь еще и в другую книгу, сообщил, что сбор ополчения будет в четверг, считай, что на следующий день после взводного. Вот так, вроде как пошла служба.

– Винтовку получи, – добавил он. – Иван выдаст.

– Есть.

Хм… ну да. А я почему-то даже не думал, что оружие выдадут, полагал, что со своим надо. Хотя разумно, заставлять всех покупать – это «призывную базу» сильно снижать придется.

Большой Иван повел меня в оружейку, покряхтел там, повздыхал, открыл длинный ящик, выкрашенный в зеленый цвет, вытащил оттуда не слишком длинную винтовку, скорее даже карабин, протянул мне.

– Смотри.

А ничего нового. Обработка стали удивительная по аккуратности, ложа чуть проще, но тоже хоть куда, отличная работа. Ствол ложем закрыт со всех сторон, не охотничья конструкция, а военная, под рукопашный бой рассчитана. Штыка нет и не предусмотрен, похоже, что в рукопашной расчет на револьверы и мачете, которые у каждого есть. При этом винтовка рычажная, как мой карабин под револьверный патрон, только магазин внутренний, как на традиционных «болтах». Все правильно, война тут не окопная, а где-то в зарослях или на палубе с такой куда ловчее управишься, скорострельность и точность будут выше. Прицел размечен до километра. Кстати, если кто такой умный и думает, что это не надо, дальше пятисот без оптики не прицелишься, то ему надо объяснить, что так размечалось всегда для залповой стрельбы. По цели размером «пехотная рота».

Так, мушка с шариком, регулируется, взята в аккуратное колечко. Внешне винтовка похожа на… дорогой охотничий карабин. Я такой «Браунинг» видел в оружейном, кажется. Тут и приклад «монте-карло», и шейка прямо идеально в руку ложится, и дерево очень добротное, и лакировка правильная, и рифление сделано в нужных местах. В общем, не стыдно и в витрину выставить, если штык отвинтить.

Калибр у патронов, кстати, восемь миллиметров, пули длинные, со свинцовыми носиками. Баллистика так себе будет, с такой откровенно охотничьей и явно тяжелой пулей, а вот раны от них – не приведи, Господи. И патроны по качеству заметно «кустарней» самой винтовки смотрятся, который раз такую деталь замечаю.

– А что, нормально, – кивнул я, попробовав спуск и приложившись к винтовке.

Действительно удобно, прикладисто, и спуск мягкий, внятный, такого у серийной военной винтовки по определению быть не может, и затвор тоже хоть куда, как по маслу ходит, легко и точно, опять же намек на очень высокое качество работы с металлом.

– Они все одинаковые, павловской мастерской, «павловками» зовем, – пропыхтел Иван. – Как закупили двадцать лет назад, так только их и выдаем. Будешь за нее ответственным. Или выкупить можешь, в рассрочку. Двадцать пять рублей, в течение года.

– Выкуплю.

– Правильно, все так и делают, – кивнул он, тоже записывая меня в какую-то книгу. – Трояк давай сейчас, а потом по два приносить будешь.

Пришлось расстаться еще с тремя монетами. Что-то все расходы и расходы, когда же доходы-то попрут?

– Так, вот тебе двести патрон, – продолжал говорить Иван, выкладывая пачки из грубой бумаги, перевязанные нитками, – вот тебе обоймы, – пригоршня звякнувших железяк высыпалась на стол, – вот подсумки, повязки, вот рюкзак и вот тебе шлем.

Кучу добра завершила грубоватого вида брезентовая подвесная с кожаными подсумками, простой с виду брезентовый же рюкзак и самый настоящий пробковый шлем, как на классических карикатурах про злодеев-колонизаторов, обтянутый парусиной и на удивление легкий. Повязки же оказались вроде как у дружинников, только не красные, с сине-белые, на оба рукава. Все верно, формы у нас нет, так хоть так.