Камеи для императрицы - Алла Бегунова

— Вы спрашивали о русских… — Отец Гермоген открывал одно за другим окна в металлических рамах. — Конечно, я знал их. Этот храм в июле прошлого года посетил генерал Суворов. Его сопровождали офицеры. Они сделали большой взнос на обновление церкви… Вон там, за узкой бухтой, стояли батареи. Русские возвели укрепления за десять дней. После этого турецкие фрегаты Хаджи-Мехмет-аги ушли прочь из Ахтиарской гавани…

Анастасия шагнула к открытому окну. Дивный вид открывался отсюда. Перед ней как на ладони лежали город Инкерман, гладь Каламитского залива, дальние бухты и берега с небольшими холмами, поросшими кое-где лесом. Огромное темно-синее море расстилалось до горизонта и как будто играло и искрилось в лучах утреннего солнца.

— Я слышала, что руины какого-то древнегреческого города Херсонеса есть тут, — сказала Анастасия.

— Это довольно далеко от Инкермана, — ответил священник. — Лучше всего отправиться туда морем, на парусной фелюге. Вы сможете нанять ее на целый день за тридцать или самое большее — за сорок акче, — здесь, в порту…

По просьбе Анастасии отец Гермоген отслужил в храме молебен. Став на колени перед иконой, она горячо молилась. Она просила у святого помощи в путешествии к Херсонесу и поиске камей. Завершая службу, священник пропел «за упокой» подполковнику Андрею Аржанову, за веру, царицу и отечество живот свой положившему, и провозгласил «за здравие» рабу Божьему Григорию Потемкину, генерал-аншефу и губернатору. Больше никого не хотела Анастасия вспоминать в этой необычной церкви…

Совершив путешествие на паруснике «Евангелист Матфей» со шкипером Хитровым, она получила некоторое представление о морских судах и морской службе. Но произведение рук человеческих под названием «фелюга» ей совсем не понравилось. В сущности, это была только большая лодка, шириной чуть более двух аршин [56], длиной около трех саженей [57] и очень неустойчивая. Правда, она имела две мачты: первую — с косым парусом, вторую — с прямым — и некое подобие каюты между ними. Фелюга могла передвигаться и с помощью весел, для чего на низких ее бортах стояли уключины.

Однако представлялось абсолютно невозможным расположиться на этом, с позволения сказать, судне в городском платье, даже самого простого покроя, в шляпке с вуалью и с кружевным зонтиком на длинной ручке, который Анастасия так любила. Князь Мещерский долго иронизировал по этому поводу. Вероятно, он думал, что теперь она откажется от своей безумной затеи с поиском каких-то древнегреческих камей в месте, никому не известном. Но Анастасия приказала поручику заплатить за аренду судна и договориться об отплытии из Инкермана в Херсонес завтра утром.

Хозяин фелюги, крымский грек Петрас Вардинас с любопытством наблюдал за чужестранцами, но так и не понял, кто нанял его: молодая красивая дама в салатовом платье с мантильей или очень похожий на нее юноша-офицер в форменном кафтане, треуголке и со шпагой на боку. Именно этот человек явился ранним утром на пристань в сопровождении одного солдата богатырского вида и другого офицера возрастом гораздо старше. Он все время пытался оказать юноше разные услуги: то пропускал его вперед, то подавал руку, помогая перейти с пристани на лодку, то галантно кланялся, рассказывая о чем-то.

Петрас со своим помощником, налегая на весла, вывели фелюгу на середину залива, затем споро поставили оба паруса. К счастью, ветер был попутный. Накренившись на левый борт, лодка быстро двинулась курсом на юго-запад. Анастасия заняла место у передней мачты. Князь Мещерский и сержант Чернозуб остались на корме. Они уселись на деревянную скамью рядом с хозяином фелюги, правившим рулем. Мешая русские, украинские, греческие и татарские слова, мужчины пытались разговаривать.

Своим острым, высоко поднятым носом лодка легко рассекала волны. Морские брызги летели Анастасии в лицо, падали на воротник и рукава мундира. Она не обращала на это внимания и жадно вглядывалась в пустынные, дикие берега. Ей хотелось первой увидеть древний город. Иногда Анастасия опускала руку во внутренний карман кафтана, тот, который напротив сердца, и касалась пальцами своего талисмана. Она верила, что богиня Афина-воительница обязательно подскажет ей место, где находится Херсонес, и приведет на пристань, куда тысячу лет назад прибыл корабль, доставивший херсонеситам коллекцию камей.

Впрочем, узнать Херсонес с моря оказалось нетрудно. Между двумя небольшими бухтами [58] на буро-желтой, заросшей ковылем земле возвышались некогда могучие, а теперь полуразрушенные стены и башни из прямоугольных тесаных камней. Руины одной из таких башен лежали прямо у воды, и волны омывали обломки, постепенно разбивая их, стачивая и превращая в россыпи круглой гальки.

Анастасия обернулась к греку, указывая на разбитые крепостные сооружения. Он кивнул и направил фелюгу к берегу, но повел ее дальше. Так они очутились внутри бывшей крепости, которая стояла на берегу, как подкова, выпуклой стороной обращенная в глубь полуострова. Развалины огораживали значительный кусок земли, и там тоже находилась бухточка — полуовальная, маленькая и уютная. Анастасия увидела каменный причал. Моряки убрали паруса, на веслах подвели к нему лодку, набросили канаты на ржавые кнехты и пришвартовались.

Не без волнения шагнула Анастасия на истертые камни античного причала. Раньше она думала, что увидит настоящий город, только покинутый людьми. Но города уже не существовало. Были отдельные руины, подобно белым островкам поднимавшиеся над буро-желтой почвой. Рельеф ее имел вид, весьма странный. Небольшие ровные пространства переходили в такие же небольшие возвышения, которые в свою очередь, обрывались вниз и образовывали широкие канавы, ямы, рытвины, овражки. Кое-где над ними росли фисташковые и масличные деревья, кусты можжевельника.

Лучше всего сохранились остатки крепостных стен, царского дворца в центре города и большого храма, что стоял довольно далеко от бухточки, на пологой скале, уходившей в море. Князь Мещерский и сержант Чернозуб сразу направились к крепостным стенам, и Анастасия пошла за ними, испытывая чувство смутной тревоги.

Кирасирам, знавшим толк в фортификации, крепость понравилась. Они долго рассматривали башенные ворота с мраморным порогом и углублениями для двустворчатой двери. Внутри ворот были видны вертикальные пазы, по которым из башни опускали и поднимали обитую железом деревянную решетку — «катаракту», — прикрывавшую вход снаружи.

От ворот они спустились в «перибол» — внутреннее пространство между передовой и основной крепостными стенами. Его обычно строили в наиболее уязвимых участках крепости. Здесь поручик и сержант стучали кулаками по камням, пробуя их на прочность, мерили шагами ширину прохода, рассуждали о глазомере древних военных инженеров, хорошо рассчитавших план «перибола».