Тот самый сантехник. Трилогия (СИ) - Мазур Степан Александрович

— А после поднятия таких тяжестей — придётся, — добавил Шац. — Я жду объяснений, Борис.

Боря почесал маковку и приподнял палец.

— Один момент… Я только позвоню кое-что уточнить.

Глобальный умчался в салон микроавтобуса звонить в СИЗО. Вопросов следственного комитета он больше не боялся, так как пара-тройка мужиков в поле с округлёнными глазами угроза явно большего значения, чем гипотетические проблемы со следствием.

Ответили довольно быстро. Боря не успел даже представить, как достают трубку из заднего хранилища.

С другой стороны, такие склады общественного пользования могли использовать только для транспортировки, и Глобальный очень надеялся, что детали пройдут мимо него.

— Мне бы Антона, — сказал Борис вместо приветствия нейтральным голосом. Понятно, что техника умная и кому надо распознают. Но зачем облегчать им задачу?

А ещё ему было совсем не ясно, входит ли он уже со своим уставом в чужом монастырь, или ещё располагается на своей территории? Проще говоря — «нужно ли входить в хату, располагаясь на территории поля под картошку?». Иначе говоря — здороваться надо по-особому? Или если трубку следователь возьмёт, то не оценит «вечера в хату бродягам»?

Борису обидеть никого не хотелось. Ребята во дворе в детстве уверяли, что даже слово «обидеть» имеет другое толкование в местах не столь отдалённых, но всё же отдалённых, потому и огороженных высокими заборами с колючей проволокой.

Пока мир по эту сторону чужд тех требований, всё вроде в порядке. Но приходится его побеспокоить. И нервы играют. А с ними что-то играет сзади в штанах, пытаясь поймать ритм или играть в такт.

— Шмыга, тебе звонят, — донёс динамик весело, добавил приглушённо, как будто трубку рукой прижали. — Будешь платить или за счёт звонящего?

— Разберёмся, Ущерб, — ответил Антон, у которого судя по прозвищу, дела по ту сторону колючего провода сложились не очень. Но и у посредника рядом не то, чтобы гладко по жизни.

Едва проскочила философская подоплека, как динамик заговорил проникновеннее. Антон выдал громким шёпотом:

— Боря, ты почему ещё не в порту? Я с охраной договорился. Дед тебя после обеда пропустит. Он там… смотрящий.

— В каком, бляха-муха, порту! — обозначил негодование Борис, но пока не настолько глобально, чтобы предъявили за бестактность. — Я забрал уже груз! И по нему есть вопросы!

— Как забрал? — если и отыгрывал удивление Антон Сергеевич, то весьма умело. — Кто бы тебя пустил? Какие ещё вопросы?

— Так получилось… — протянул Боря, не помня подробностей. — Семьсот третий полон припасов. Вот смотрю на него и думаю — а разгружать кто будет твоё «там всё по мелочи?».

— Бляшка… блестящая! — вновь сыграл так, что поверишь, Антон, видимо не допуская бранных слов на территории особого порядка жизни. — Боря, я что сказал семьсот третий? Триста седьмой же! Борь! Это нервы… Борь… — последние слова он произнёс со слезами в голосе.

«Каков актёрище!» — восхитился внутренний голос: «Рекламируй такой услуги банка, ему бы верили больше, чем очумевшим от окна возможностей и гонорарам топам, отыгрывающим за народный эпос по причине красивых морд».

— Антон… — Боря сделал многозначительную паузу, подбирая слова.

Внутренний голос молчал. А другого не было.

На «вы» бывшего начальника уже называть не хотелось, но степень глубины падения пока точно не определил из-за шока. Можно и потыкать.

— Я, как тут говорят, «за базаром не проследил»! — добавил бывший начальник с ощущением, что всё пропало. — Борь! Сделай что-нибудь. Борь… Боря-я-я… не молчи!

— Да слышу я! — воскликнул Глобальный.

И попытался представить, как подходит к мужикам и говорит, что надо всё переиграть, ошибочка вышла. Шутка-юмора, хе-хе! А чего это вы все не аплодируете?

Но по итогу вместо веселого времяпрепровождения он полетит на землю от удара в зубы. Да и по земле потом покатается, пока пинать будут. Но дело не в боли. А в принципе.

А принцип этот недоумевал — какого хрена?!

Боря выдохнул и добавил с пониманием:

— Но… сделать уже ничего не могу. Не обратно же его вести! Там ещё охрана потом череп проломит. Не понимают люди, когда ворованное возвращают на месте. Не по-людски это как-то.

— Боря, да хер с семьсот третьим! — вдруг выдал арестант коммерческой направленности в рабочее время. — Триста седьмой забери!

«Всё просто у него. Нашёл тоже помощничка. Принеси-подай, отойди — не мешай», — возмутился внутренний голос.

— Сразу надо было говорить точно! — добавил Боря, солидарный как с нервным полустоячком, так и с поигрывающим очком, которое тоже словно пыталось что-то сказать где-то на тонкой границе между нервным срывом и желанием рассмеяться в голос.

«Как там говорил доктор: нервы, просто нервы?», — подсказал внутренний голос, тут же активировавшись в этой какофонии ощущений.

Но по ту сторону телефона, в своих особых формах существования жизни, вдруг натуральным образом ударились в слёзы. И сразу не поймёшь, по понятиям то или в силу актёрских способностей.

— Боря, реши вопрос! Умоляю! Боря-я-я… забери контейнер! Мне же пиздец, Боря-я-я. Яна меня убьёт, если узнает.

— Да как я тебе его заберу?! — всё же перешёл на ты Борис. — Подмышку что ли? Я за этот подарок ещё мужикам должен!

— Как хочешь, Боря-я-я! Я тебе сам грев зашлю. Я тебя так подогрею по жизни, что всю жизнь в тепле будешь, — забормотал Антон и перешёл на шёпот. — Я же… машину свою отдам! Слышишь? Внедорожник. Помнишь? Бери, твой. Только спрячь груз! Вывези его!

— Ну… машина это… неплохо, — прикинул Боря. — Но что за груз-то?

— Боря, я в тебе не сомневался! — вместо ответа выдал Антон. — Надеюсь на тебя.

Связь тут же отключилась. Боря сплюнул. Фигурально. Так как плевать на руль своего авто не хотелось, пока другой не подарили. Да и переобутый микроавтобус-трудяга подобного отношения не заслужил.

Это он скорее Антону Сергеевичу в морду наглую плюнул. Отразил в действии всё, что не высказал.

Открыв дверь, Боря вышел.

«Нет, а что собственно не так? Внедорожники каждый день не раздают. Брать надо! В хозяйстве всё пригодится», — подстегнул внутренний голос.

Вдохнул полной грудью и сделав морду кирпичом, Боря подошёл тут же к Шацу. С новым предложением.

— Значит так, — бодро начал Глобальный. — Надо ещё раз сгонять в порт. И ещё один контейнер забрать. Который… почти пустой.

— А почти это… — прикинул Шац, поигрывая пальцем в равновесии. — Больше пустой или больше почти?

— Да пустой… почти, — уточнил Глобальный, отмахнувшись.

Он и на этот раз понятия не имел, что там. Только шептуна подпустил, едва подумав о запрещёнке.

«Что там может быть? Продукты ядерного синтеза? Оружие? Просроченный советский творожок, в один момент ставший грозным химико-биологическим?», — не унимался внутренний голос, нагоняя страха, от которого подкручивало живот. В себя ещё не пришёл после больничных процедур.

Почуяв сомнение, все посмотрели на Бориса с разными схемами лиц. Кто с уважением, как к собственнику движимых активов, кто с негодованием, как к человеку, который не собирается делиться секретами с отребьями, а кто с нейтральным выражением лица, как люди не конфликтные.

В числе последних был Шац. Он же первый и сказал:

— Предположим, ещё час у меня найдётся… А денег то хватит?

Деловые люди всегда договорятся.

— С собой на руках десятка, — уверенно начал Боря.

— Сколько по-твоему стоит аренда двух фур и крана-погрузчика? — повторил Шац, мгновенно перейдя с «вы» на «ты». Это в первый раз вопрос звучал уважительно. А теперь хотелось кофе и в джакузи с блондинкой. И клиент чётко обозначил, что не особо платежеспособен.

Тогда Боря чуть менее уверенно добавил:

— А остальное Пахом на карточку перекинет безналом.

Лица сразу стали уважительными. Деньги вроде как есть, остальное — говно-вопрос.

Но тут Боря вспомнил, что все документы на машину, как и портмоне с карточками по-прежнему у Дарьи, что приютила барсетку, когда сдавала его в скорую помощь, да так о ней и заботится. Ключами в него швырнула, а остальным имуществом забыла. А оно гораздо более движимое, чем контейнеры.