Рядовые Апокалипсиса - Борис Громов

Эмоции эмоциями, а тут с ним не поспоришь. Сергиев Посад – райцентр крупный, на то, чтоб его надежно перекрыть, не наш Отряд, а полноценная пехотная дивизия нужна. Причем полного штата, а не те огрызки, что после массового дезертирства остаются. Вот только нет в округе ни одной дивизии. Бригада – есть, та самая, Софринская. Но бригада – это не двенадцать тысяч, а всего три с половиной. Из которых, я уверен, не меньше трех четвертей личного состава «на лыжи встала». Все ж бегут, а эти чем хуже? Такие же… А у тех солдат и офицеров, что остались, сейчас других забот полон рот. Тот же самый лагерь беженцев, что на их территории организовали. И даже если будет бригада какой–нибудь город зачищать, то это скорее будет Пушкино, которое к Ашукино куда ближе, чем Сергиев Посад. Получается, никому Посад в такой ситуации не нужен оказался. И не только он. В таком же положении сейчас не один десяток городов в Московской области, я уж обо всей России и не говорю. Деревням и поселкам попроще, особенно тем, что на отшибе, а вот крупные населенные пункты – это большое количество жителей. А где много людей – там много зомби. Шансы есть только у тех городов, где военные базируются. Реутов, с ОДОНом и «Витязем» в «одном флаконе». Долгопрудный, в котором кроме ОМОНа и СОБРа несколько ракетных и еще каких–то полков стоит. Наро—Фоминск тот же, вот уж кому повезло – разом и «тамань», и «кантемировка». А вот насчет того же Подольска – очень сильно сомневаюсь. ОМОН там нашему ничем не уступает, ни подготовкой, ни количеством, но сам город по размерам раз, наверное, в пятнадцать больше; он же не то что Пересвета – Посада чуть ли не в два раза крупнее. И стои́т, считай, сразу за МКАДом. Подозреваю, что не сдюжат парни.

— Ладно, Дядь Сань, пойду я, пожалуй, своих искать. Давай, держись тут. Прорвемся!

— А куда мы на фиг денемся? – с грустной улыбкой отмахивается он. – У нас приказа другого не было!

Как дежурный и сказал, сестру я нашел в нижнем спортзале. У нас в Отряде их два – верхний, тот, что на третьем этаже – борцовский и одновременно тренажерка. В нижнем мы в волейбол или мини–футбол зимой рубимся. Сейчас просторный зал с зеленым акриловым покрытием на полу застелен армейскими плащ–палатками и матрасами, которых у наших старшин на складе за многие годы кавказских командировок богато накопилось. Да, по идее их уже давно списали и должны были утилизировать. Но какой же кладовщик будет материальные ценности разбазаривать? Вот и хранятся на складе целые кипы всякого барахла, от старых матрасов, спальных мешков и заношенного до неприличия камуфляжа до печек–булерьянов и разномастной мебели. Мало ли что? Прижмет жизнь – а у нас запасец имеется. Вот она и прижала. А старшины наши, хоть и дразнил их народ «хомяками» и подкалывал по–всякому, оказались готовы.

Мелкая, похоже, увидала меня, едва я порог переступил. Я еще и оглядеться толком не успел, а она уже на шее повисла.

— Грошев, зараза! Живой!!! Как же я рада тебя видеть!!!

— Взаимно, Тось, взаимно. А Роман–то твой где?

— Ромка на тренировке. Тут ваши для всех, у кого оружие на руках есть, вроде курсов устроили. Мол, раз ствол имеешь – умей пользоваться. Причем так, чтоб мы не боялись тебя за спину поставить. И уже второй день дрессируют их на вашем стрельбище. Правда – без стрельбы. Говорят, патронов мало и вообще нечего лишнее внимание шумом привлекать. Но гоняют серьезно, Ромка вчера еле до матраса доплелся.

Даже так? Роман – парень крепкий и в правильном подразделении в армии служил, его укатать – очень сильно постараться нужно. Конечно, Мелкая и присвистнуть могла, для красного словца, как говорят: «Немного не приврешь – хорошую историю испортишь», но однозначно кто–то всерьез за дело взялся. Надо будет сходить поглядеть, что там и как.

— Как вообще добрались?

— Ой, Борька, лучше не спрашивай. Жуть какая–то. Помнишь, как мы с тобой все хихикали, когда в детстве всякие «Ночи живых мертвецов» глядели. Мол, вот идиоты, это ж надо такое вытворять? А пока до Пересвета доехали, такого нагляделась! Куда там этому Ромеро с его фантазиями! У нас же, кроме тех, что во дворе шатались, один мертвец действительно в подъезде отирался. Ромка в него, считай, в упор пальнул… Это все как по стене размазало. Меня как замутило… Как в машине очутилась – даже не помню толком. Да и потом, по дороге… Везде разгром, по улицам упыри эти ковыляют. Шестнадцатиэтажный дом, как свечка полыхает, а тушить некому. И из окон на верхних этажах люди выпрыгивают. Страшно…

Да уж, кто бы спорил.

— Держись, Мелкая. Теперь ты в безопасности. У нас здесь, сама знаешь, народ такой – любого упыря на запчасти разбарахлят, тот и мявкнуть не успеет. Да, слушай, а чего старый–то с мамой не поехали? Мне дежурный сказал, что записку отцову тебе отдал?

— Угу, – кивнула Тоня и начала сосредоточенно рыться по карманам. – Вот, на, читай.

Я развернул сложенный пополам тетрадный лист в клеточку, исписанный мелким убористым отцовским почерком:

«Здорово, сын! Спасибо, что предупредил. Я сразу всех наших мужиков на уши поставил. С ходу в оживших мертвецов, конечно, почти никто не поверил, но решили, что раз уж ОМОН в Москве с кем–то в полный рост воюет, значит, и нам тут ушами хлопать не стоит. Повскрывали сейфы, подоставали у кого чего есть. Я чуть не полдня сидел, все, что были, гильзы к «Сайге» из старых запасов картечью и пулями переснарядил – решил, что лишним не будет. Обзвонились все, что–то вроде схемы оповещения разработали, так, на всякий случай. Даже договорились, что если понадобится, дежурства и патрулирование поселка организуем силами нашей честной компании…»

Это да, компания у них там, в Осинниках, выдающаяся: большая – человек десять–двенадцать, и дружная. Не поверите – банная. Уже лет, не соврать, пятнадцать, если не двадцать, примерно в одном и том же составе каждое воскресенье в бане собираются. Часов с трех дня и до самого закрытия сидят, парятся, пиво или чай травяной пьют, за жизнь разговоры разговаривают, анекдоты травят. Меня в свое время, можно сказать, из этой бани в армию провожали и в ней же назад встречали. Да и после каждой командировки на Кавказ заезжаю отметиться – традиция. А так я там давненько не появлялся: как отец говорит, мне там уже и прогулы ставить перестали. Но приветы через него вся тамошняя «старая гвардия» передает постоянно. Такой вот небольшой «клуб по интересам». И интересы эти не только в сравнении дубовых веников с березовыми и темного пива со светлым заключаются. По крайней мере, насколько я знаю, какие–никакие «гладкие» охотничьи ружьишки есть у всех, а кое у кого, как у отца моего, и нарезные карабины имеются. Но тут не столько «клуб», сколько Земляничное свою роль сыграло. Земляничное – это деревенька неподалеку от наших Осинников. Деревенька – так себе, маленькая. Известна только тем, что неподалеку есть источник, вроде как даже самим Сергием Радонежским найденный, да охотхозяйством, в котором в свое время сам «дорогой Леонид Ильич» кабанов постреливал. В девяностые там дела шли так себе, но совсем в трубу не вылетели, а последнее время так и вовсе ситуация на поправку шла. И большая часть тамошних сторожей, егерей и прочего персонала – наши, из Осинников. Да и просто охотников в поселке всегда хватало. Отец там далеко не единственный отставник: кроме него есть еще как минимум два тезки, которых между своими так и зовут: Володя–майор и Володя–подполковник. Да и срочную по молодости служили все, старой закваски люди, не нынешняя «поросль», только и умеющая, что от военкоматов бегать да за родительские деньги «белые билеты» покупать.