Книга для родителей - Антон Макаренко

Но в этом положении еще ничего не решается. Из области таких солидарных интересов проистекает идея долга, но не обязательно проистекает выполнение долга.

Солидарность интересов и вытекающая из нее солидарность идей еще не составляют нравственного явления. Последнее наступает только тогда, когда наступает солидарность поведения.

Многие товарищи полагают, что солидарность идей (интересов) обязательно приводит к солидарности поведения. Такое убеждение есть очень большая вредная ошибка.

Вообще можно считать аксиомой, что солидарность поведения невозможна без солидарности идей (за исключением случаев слепого поведения или поведения двурушника), но обратное заключение будет заключением неправильным.

Никакое значение чертежей и расчетов, никакое теоретическое изучение технологий материалов, сопротивления материалов не побудят человека заняться постройкой дома, если он никогда не видел кирпича, балки, цемента, стекла и т.п.; если он не упражнялся практически в работе над ними, если он не освоил процесс постройки всеми своими пятью внешними чувствами, своей волей, своим опытом.

Точно так же никакие идеи не определят линии поведения человека, если у него не было опыта поведения.

Опыт солидарного поведения и составляется настоящий объект социалистического воспитания.

В советской семье, в советском обществе этот опыт накапливается с самых малых лет. Развиваясь рядом с развитием сознания, этот опыт и дает те замечательно действенные, воодушевленные кадры молодых наших деятелей, которыми мы справедливо гордимся.

Но в некоторых семьях не уделяют достаточного внимания образованию такого опыта. Там иногда продолжают нажимать на чистую идею, а часто даже и на чистую любовь в надежде, что то или другое достаточно гарантирует правильное поведение.

Зависимость идей и поведения мы уже видели. А что такое любовь?

А любовь — это тоже… поведение. Она придет вместе с долгом, как дети одной матери.

Из очерка «Книга для родителей»

…Вечер 7 ноября. Кабинет и столовая в хорошей коммунальной семье. Много книг. На столе сегодня белоснежная скатерть, а из кухни пролезают самые симпатичные запахи. В широкие окна блестящими, яркими глазами смотрит иллюминированный город. Праздник.

На турецком диване девочка лет пятнадцати. Она полулежит в неудобной капризной позе, на худеньком еще кулачке ее кучерявая головка.

Перед девочкой стоит мать:

— Верочка, но что же я могу сделать? Надень шерстяное…

Девочка подымает голову с кулачка и говорит матери быстро, быстро:

— Отстаньте с вашим шерстяным! Заладили одно и то же! Когда еще… еще в августе говорили: пошьем, пошьем, вот вам пошили, это потому, что модистка дешевая… вам все дешевое нужно!

Мать беспомощно оглядывается на мужа. Муж хмурит брови и продолжает перелистывать фолиант академического «Слова о полку Игореве». Вера вдруг срывается с дивана, ветром вылетает из комнаты, хлопает дверью. Она пошла плакать.

Утром на другой день между родителями разговор. Отец говорит:

— Все же это… черт знает что! Что это такое: комсомолка, ученица седьмого класса, не пошла на вечер… посвященный Октябрю, потому что у нее не готово платье! Ты понимаешь, что это такое?

— Я понимаю, — говорит мать, — но Вера так любит этот праздник! Конечно, ей обидно.

…Нет, вы обязательно ищете оправдания: то вы очень заняты, вам некогда воспитывать, то во дворе плохие мальчики, то у вас плохие родственники, то вы были больны, то вы часто переезжали с места на место, то заработок недостаточен. Вспоминаете даже «дороговизну продуктов».

Впрочем, иногда вы честно и благородно говорите:

— Да, другие умеют воспитывать! Я, может быть, действительно не так делаю. Надо, видите ли, знать, как воспитывать, надо, понимаете, такое средство знать…

Действительно, честно и благородно сказано: в самом деле, все хотят хорошо воспитать своих детей, но «секрет» не всем известен. Кто-то им обладает, кто-то им пользуется, а вы во тьме ходите, вам никто не открыл тайны…

В самом деле: может быть, есть такой «секрет»? Может быть, всем родителям поступить в педагогические вузы или техникумы? Там уже все тайны откроются, и тогда без затруднений можно будет вести правильное и безмятежное воспитание.

Но, товарищи родители, между нами: среди нашей педагогической братии процент семейных бракоделов нисколько не меньше, чем у вас. Очевидно, одного вуза все-таки мало. Остается предположить, что этот «секрет» имеет вид специального бальзама, изготовляемого по рецептам черной и белой магии.

Кажется, аппетитные мысли о педагогическом «секрете» в значительной мере обязаны недавно почившей педологии. Все видели: специалисты-ученые целыми хороводами ходили вокруг наших ребят, орудовали какими-то хитрыми аппаратами, чертежами, таблицами, а после таинственных трудов ставили над душой ребенка такой же таинственный магический знак: iq=88,5.

Но ЦК нашей партии вразумительно и просто сказал, что вся эта ерунда подлежит решительному изгнанию и что педагогическая работа должна строиться на таком начале, которое как раз не представляет никакого секрета, — на здравом смысле.

Здравый смысл сильно бьет по всем предрассудкам и отговоркам, по всем измышлениям ленивого и халтурного портачества. Включите ваш здравый смысл, товарищи родители, откройте ваши простые советские глаза, и вы сразу увидите, в чем дело.

Воспитательное дело трудное, но это прежде всего дело, деловая работа, доступная каждому взрослому советскому гражданину. Этой работой каждый родитель обязан заниматься и обязан сделать ее хорошо или отлично, как и всякую другую работу. Мало ли у нас трудных дел, однако мы не ищем для их совершения никакие секреты.

Надо до полной глубины продумать идею обязательности воспитательной работы, и тогда все станет ясно. Тогда станет ясно, что без постоянного, ежедневного внимания к делу, без размышления и воли, без сознания ответственности успех воспитания детей невозможен, как невозможен он при таких условиях ни в каком деле. Воспитательный долг родителя требует, чтобы вы не ограничивались одними мечтаниями и желаниями, чтобы вы именно работали, чтобы вы действительно воспитывали ваших детей.

А это значит, что с момента рождения до момента полной гражданской самостоятельности вашего ребенка вы ни на одну минуту не можете, не имеете право остановиться, забыть о вашем деле, что-то выпустить из виду, что-то сделать кое-как, что-то сделать легкомысленно, где-нибудь махнуть рукой и сказать: как-нибудь само сделается!

Это трудно? Это страшно? Это непосильно?

О, нет! Это очень большая радость! Это замечательно глубокое наслаждение!

Когда-то говорили мне некоторые инспектора Губнаробраза:

— Это, товарищ, непедагогично!

В то время я с непривычки пугался этого слова. А потом разобрал, что в нем если и есть кое-какое содержание, то исключительно комическое.

Как поступать «педагогично», инспектора, конечно, и сами не знали. Но они исповедовали веру в существование некоторой рецептуры, некоторых золотых приемчиков. А работа воспитателя им представлялась в таком виде: сидит воспитатель и во все глаза смотрит на ребенка. Ребенок шевельнул чем-нибудь, воспитатель должен реагировать, ребенок ударил товарища реагировать, ребенок украл — реагировать, но реагировать непременно «педагогично».

«Педагогично» вовсе не означало «целесообразно», а совсем другое. Это словечко означало, что и сено должно быть цело, и козы целы, и волки сыты, что никто не должен быть в обиде: ни ребенок, ни воспитатель, ни инспектор, что должны остаться в незапятнанном виде все принципы и идеи, что инициатива ребенка не должна быть подавлена, что после реагирования должны царить мир и гладь, и божья благодать. Фактически инспекторов и вообще вдохновителей все этой мистерии интересовали не ребенок, не тем более будущий гражданин, не воспитатель, не даже принципы. Их интересовал исключительно педагогический фокус: сделай вот так, чтобы никто ничего не заметил, а тишь и гладь и прочее чтобы из ничего получились.

И у многих наших родителей есть такая любовь к педагогическому фокусу. Ребенок в своем поведении ставит, так сказать, перед родителем более или менее коварную задачу, а родитель должен ее «педагогически» разрешить. А после этого ребенок должен быть доволен, и родители, и публика. Для выполнения такого фокуса требуется, конечно, соответствующая поза, и голос подходящий, и выражение лица.

Нет сомнения, дело трудное. Во-первых, фокусник — это все-таки мастер своего искусства: и ловкость рук нужна, и быстрота взгляда, и разные приспособления, а родитель привык поворачиваться довольно медленно. Во-вторых, дети иногда ставят перед родителями такие трудные задачи, что без привлечения консультанта из цирка они вообще неразрешимы. Поэтому фокусы всегда заканчиваются довольно печально. Папаша либо проделывает фокус настолько слабо, что публика требует деньги обратно, либо просто теряет «позу» и хватается за испытанный еще в Спарте педагогический снаряд — брючной ремешок. В последнем случае, разумеется, и родитель недоволен, и ребенок, и вообще получается во всех отношениях «непедагогично». Бывает, конечно, и так, что и фокус проделывается, а после его неудачи и ремешок принимает участие.