Тень ветра - Mихаил Ахманов

– Точно в цель, отметил Саймон, вытряхивая из ранца весь наличный арсенал.

Как правило, он отправлялся в свои вояжи налегке, или с компактной “сельвой”, или с “рейнджером”, не столь скорострельным и тяжелым, как “амиго” и “коммандо”, но более подходящим в полевых условиях – его можно было спрятать под одеждой и выхватить в один момент. Но на сей раз, учитывая неординарность ситуации, его снарядили гораздо капитальней: кроме “рейнджера”, был портативный гранатомет с газовыми и фризерными зарядами, пара контейнеров с “вопилками”, похожими на песок и вырубавшими любые электронные системы, пара обойм с крохотными, с ноготь, но очень мощными кумулятивными детонаторами. Имелся и разрядник – “STN-500”, детище российского завода в Прикарпатье, в городке Сатанов. Его обычно называли “сатаной”.

Это было мощное оружие, а в данном случае – спасительное, поскольку ни газ, ни пули, ни фризерные снаряды остановить преследователей не могли. Равным образом как и взрывчатка: детонатор мог проломить любую броню, но не с двухсот метров.

Руки Саймона потянулись к разряднику. Нажав на спуск, он аккуратно срезал дверцу глайдера (чтоб не мешала стрелять) и с ходу рванул поперек проспекта, посыпая его кристалликами “вопилок”. Против мобильных систем, танков и боевых машин класса “саламандра” это средство считалось неэффективным; обычно они проскакивали зараженный участок без потерь, лишь ненадолго глохла автоматика. Но Саймон решил, что овчинка стоит выделки. Отчего бы не попытаться? В конце концов, за ним гнались не “саламандры” с экипажами, а всего лишь четверка роботов. Глупых роботов, умевших только преследовать да стрелять!

Однако стреляли они неплохо. Он едва успел развернуться у витрины какого-то супермаркета, как оттуда брызнуло расплавленное стекло, а одна из фиолетовых молний прошила задние дверцы глайдера. Пустив машину прихотливыми зигзагами, Саймон оглянулся и отметил, что один преследователь, остановленный “вопилками”, торчит у пьедестала Иеговы, будто сам Господь повелел ему не торопиться и притормозить. Но остальные шустро скакали вперед – метрах в ста пятидесяти от его “Форда”. Их антенны и разрядники дергались туда-сюда в том же рваном ритме, в котором Саймон вел машину; и казалось, что он, выворачивая штурвал глайдера, заодно управляет движением нацеленных в него стволов.

На крохотный миг Саймон развернулся к троице преследователей бортом, вытянул руку и дважды нажал на спуск. Две беззвучные молнии сорвались с его разрядника: первая срезала излучатели, вторая прошлась под корпусом механической твари. Подбитый робот будто бы споткнулся на бегу, заскрежетал по каменным плитам, потом начал заваливаться набок – вероятно, опорные стержни были повреждены. Его партнеры выстрелили, и прозрачный купол над головой Саймона треснул; кабина наполнилась дымом, и горячий осколок, просвистев у его щеки, врезался в экран автопилота.

– Ты был хорошим парнем, недалеким, но послушным, – сказал Саймон автопилоту. – Пусть дух твой летит до Небесного Света! Если у тебя есть дух…

Он высунулся из кабины и выпалил в крайнюю тварь. На этот раз ему не повезло: луч ударил в лобовую броню, а рас-стояние было слишком большим, чтобы прожечь металлоке-рамический щит. Робот, однако, стал двигаться без прежней резвости. Переборов искушение добить его, Саймон сбросил скорость и свернул в ближайший переулок – и весьма вовремя. Сзади что-то грохнуло, кабину снова наполнил удушливый дым, и глайдер с протяжным предсмертным стоном лег на дорогу. Эти машины отличались полной безопасностью; взрываться в них было нечему, а корпус был практически несгораем и плавился только под лазерным лучом.

Как раз нынешний случай, подумал Саймон и, подхватив ранец с драгоценным снаряжением, метнулся в ближайшую подворотню. Там он замер, прислушиваясь и стараясь не втягивать носом воздух – вонь от тлеющего пластика была омерзительной.

Вскоре за углом раздалось частое “тук-тук”, и последний робот, подрагивая антеннами, напоролся прямо на излучатель Саймона, который в одно мгновение срезал эмиттеры, прошелся по опорным стержням и за пару секунд прожег отверстие в металлокерамике – рядом с фабричной маркой, буквами “CD” в обрамлении лавровых ветвей и крохотных шестиугольных звезд. Робот дрыгнул остатками опор и затих, а Саймон, потирая виски, в изумлении уставился на клеймо “Кибернетик Юнион”.

Боевой робот! Пусть примитивный, зато с весьма приличным вооружением! И без всяких комплексов вроде Первого Закона роботехники! Способный палить в человека! Остряки, ничего не скажешь!

Последнее соображение относилось уже к конструкторам “Кибернетик Юнион”.

Никто никогда не создавал боевых роботов. Были системы управления огнем, были ракетные комплексы и сети – “Арес”, “Ариман”, “Георгий Победоносец”, “Вальхалла”, “Апокалипсис”; была автоматика на боевых машинах и космолетах, были тактические и стратегические компьютеры, мобильные и наземные, способные командовать армией или разыграть войну на сорок ходов вперед. Но роботов не было. Робот – это не компьютер и даже не танк, снабженный компьютером; робот в определенном смысле эквивалентен человеку, в данном случае – солдату. Он должен опознавать своих и чужих, управляться с любым оружием, оценивать обстановку, знать, когда идти в атаку и когда отступать, когда уместны героизм и самопожертвование, а когда лучше удариться в бегство. Словом, он должен не только действовать, но и думать!

Но системы искусственного интеллекта при всей миниатюрности микросхем были пока что громоздкими и не могли тягаться с человеком на поле брани. Во всяком случае, героизма они проявлять не умели и своих от чужих отличали с большим трудом – обычно не по внешности, а с помощью паролей. Война же – как, впрочем, и полицейская служба – была столь непростой формой человеческой деятельности, что ее механизация в низовом звене казалась полной фантастикой.

Все это Саймон знал, но знал и другое – совсем несложно сделать робота, палящего по любой живой мишени – или, к примеру, по двуногой. Задачу можно упростить, запрограммировав такую тварь на поражение всего, что движется и шевелится… Вероятно, в “Кибернетик Юнион” пошли таким путем – если вспомнить про сожженного краба-уборщика.

Саймон пнул ногой прожженный корпус, сплюнул и дворами выбрался к проспекту. Дворы утопали в зелени и цветах, лилиях и ярких осенних георгинах, а ближе к тротуару стоял киоск с прохладительными напитками, под серебристым тентом, в окружении карликовых пальм. Тут Саймон дождался подбитого робота, влепив ему полный заряд в ребристое брюхо. Все же у партизанской тактики есть свои преимущества, подумал он, довольно усмехаясь; потом вызвал новый глайдер (на сей раз – “Линкольн-Фрегат”) уселся в него и покатил к холму. Мимо парков и роскошных зданий, мимо суетившихся у обочин уборщиков, мимо двух застывших тварей и двух статуй с Божественной троицей, готовой творить и судить. В этом таилась какая-то нелепость, и Саймон, наморщив лоб, понял, что именно его раздражает. Стоило ли трудиться и создавать Вселенную, а в ней – человека, чтоб затем выпустить в мир уйму всяких грехов и предать согрешивших Страшному Суду?… Вариант первородного хаоса или всеобщего и неизменного рая казался ему более логичным. Но на сей счет у богов, у Иеговы, Аллаха и Будды, было свое мнение.

Дешифратор, прилипший к двери под арками с Десятью Заповедями, переливался зеленым – верный знак, что замки и запоры не устояли. Саймон приладил за плечами ранец, толкнул тяжелую створку и вошел. В руках его хищно покачивался разрядник – ни дать ни взять сатана, попавший в храм. Но стрелять было не в кого; многоногие машины не появлялись, и под гигантским куполом, вознесенным на стометро-ную высоту, царили мрак и тишина.

Поколдовав немного над своим браслетом, Саймон дал команду включить свет. Люминесцентные светильники опоясывали круглый зал кольцом; стены его были гладкими, пустыми и суровыми, но на полу, выложенная всеми оттенками алой, красной и багряной смальты, сияла картина грядущего Апокалипсиса. В дальнем конце, напротив врат, высился крест с распятым Христом и небольшая кафедра на подиуме из черного камня. Больше ничего. Строгое убранство храма как бы контрастировало с уютным, мирным и зеленым городом Авалоном, напоминая про тщету земных усилий и грядущий День Расплаты.

Слева и справа от Саймона были глубокие ниши с распахнутыми настежь дверями. Он осмотрел их. За каждой дверью изгибались коридоры к левой и правой башням; одна служила местом заседания Конклава, в другой размещалась канцелярия. Немного поколебавшись, он свернул в правый проход и почти сразу же натолкнулся на лестницу, скрытую скругле-нием стены. Серый мрамор, широкие ступени, один пролет и площадка в конце… Саймон, озираясь и прислушиваясь, спустился. Площадка встретила его мертвой тишиной и неярким светом, что струился из молочной полусферы у потолка.