Другая музыка нужна - Антал Гидаш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А много народу померзло на фронте в тех скверных шинелях и башмаках?
Адвокат прислушался к «голосу ребенка». И ему не пришлось проявить никакой особой хитрости для того, чтобы Мартон решил: дядя Илонки одного с ним мнения, — и излил ему душу. Доверчиво и взволнованно прочел он свое стихотворение «Смерть обманщикам армии!» и, словно ожидая помощи, рассказал о судьбе стихотворения.
Когда Мартон закончил, адвокат помолчал некоторое время, потом довольно грубо сказал:
— Я, дружочек, не стал бы на вашем месте совать нос, куда не следует.
— Но мой отец…
— Да, да! Вы и отцу своему оказываете медвежью услугу.
— Но, господин адвокат… справедливость… родина…
— Молодой человек, поживите еще лет двадцать, да узнайте жизнь, поучитесь, пообтешитесь немного — тогда и поговорим с вами про справедливость да про родину…
Он щелкнул подтяжкой, желая этим сказать, что разговор окончен и дальнейшее пребывание Мартона в комнате он считает излишним.
— Подумать только, какой-то щенок! И чей?.. Отец его сам шил башмаки на картонной подошве!.. — бросил д-р Мадьяр, когда Мартон ушел.
Адвокат сел за письменный стол, чтобы закончить чтение материалов следствия по делу «обманщиков армии». А час спустя явился к д-ру Лайошу Селеши, камергеру его величества короля и императора, с единственным, как ему казалось, возможным предложением.
— Надо арестовать двести — триста мелких ремесленников. Общественное мнение непременно станет на сторону этих несчастных маленьких людей. Потребует их освобождения. И это можно будет сделать, продержав их два-три месяца в предварительном заключении, А тогда удастся выпустить вместе с ними и рыбку покрупнее.
— Мы пришли точно к такому же выводу, — ответил капитан генерального штаба, не считая, правда, нужным уточнять, кто это «мы».
Он улыбнулся и встал, протянул адвокату пухлый конверт. Глаз камергера его величества короля и императора, как всегда, неприятно щурился, а губы, казалось, целовались друг с дружкой. На секунду воцарилась тишина.
Затем камергер официальным тоном сообщил, что подпоручик д-р Иштван Мадьяр зачислен до конца войны на службу в юридический отдел интендантского управления Будапештского военного гарнизона.
Камергер его величества короля и императора не счел уже нужным сообщить, что одновременно с указанием об аресте ремесленников он намерен также передать пештской полиции утвержденное военной прокуратурой указание об аресте недовольных «Непсавой» рабочих, имена которых уже давно были известны полиции, министерству внутренних дел и генеральному штабу.
Это одновременное и сопровождаемое соответствующим шумом прессы репрессивное мероприятие еще больше должно было всколыхнуть общественное мнение.
6
Несколько дней спустя приехал и отец Илонки. Военный инженер Золтан Мадьяр восстанавливал после горлицкого прорыва взорванную Перемышльскую крепость, гарнизон которой — сто тысяч обессилевших от голода венгерских солдат, — делая по пятьсот метров в час, поднял белый флаг и, рыдая, пошел сдаваться в плен. Это было 18 марта. А теперь десятки тысяч людей вновь трудились изо всех сил, чтобы при первом же случае австрийский генералитет мог опять взорвать крепость, ежели она, благодаря превосходному руководству верховной ставки, останется снова без провианта. Ведь и в начале года весь запас продовольствия отдали наступающим войскам. Так было удобнее, не говоря уже о том, что так легче было воровать провиант, отпущенный для наступающей армии.
Все это было общеизвестно. Но никто из власть имущих не возмущался и не предпринимал ничего. А те, кто возмущался, ничего пока сделать не могли. Возмущение, точно выпущенный паровозом пар, не приводило в движение колес, растворялось в равнодушном воздухе, а то и крепко обжигало, как, например, Мартона его стихотворение.
По возвращении родителей из Перемышля (почтенному военному инженеру разрешили взять с собой в крепость и жену) Илонка переехала с улицы Сенткирай к себе домой, на проспект Ракоци.
Девочка познакомила своего домашнего учителя с рослым, изящно одетым отцом, ходившим в чине капитана, и молодой матерью — ослепительно красивой женщиной, по мнению Мартона, очень похожей на Илонку. Мальчик смущенно подал им руку. После беседы со старшим братом Илонкиного отца, адвокатом Иштваном Мадьяром, Мартон чуточку робел перед капитаном. Илонка наблюдала за Мартоном и точно спрашивала взглядом: «Нравится мой папа? А мама? Мне они очень нравятся!»
— Ну, как дела с синусом альфа? — неожиданно приветливо спросил военный инженер и улыбнулся Мартону. Потом, погладив дочку по голове, поинтересовался: — А как учится эта барышня?
Мартон что-то одобрительно промямлил.
— Не срежется на экзаменах?
— Что вы!
Мать Илонки приглядывалась к Мартону. Она знала о нем уже кое-что по письмам и теперь сравнивала оригинал с тем, что писала о нем сестра Магда. Г-жа Мадьяр осталась, очевидно, довольна.
— С сегодняшнего дня вы будете заниматься у нас, — сказала ослепительно прекрасная дама. Голос ее звучал столь прелестно, что Мартону хотелось попросить: «Скажите еще что-нибудь». — Слава богу, мы не скоро поедем обратно, и Илонка будет жить с нами! — И воздух, и комната, и мальчик — все заполнилось ее голосом. — А теперь, — обратилась она к мужу, — не будем больше им мешать.
Это «им» переполнило Мартона еще большей радостью. Мать Илонки вопросительно глянула на мужа. Он кивнул и прошел к дверям, открыл их, пропустив впереди себя жену. Послышался шелест платья — тихий, жаркий. Мартон впервые воспринял этот шелест не только слухом, но и всем телом. Дверь затворилась.
«Они» остались одни. Глаза их сияли. Обоим казалось, что совместное пребывание утверждено теперь высшей властью. Илонка передала письмо. Быстро и спокойно. Это был ответ на вчерашнее, кто знает, которое по счету, послание. Мартон сунул его в карман пиджака. И тоже почти спокойно (ведь теперь утверждено!) вытащил свое ответное письмо на вчерашнее послание Илонки. Зато Илонка с чрезмерной торопливостью, как показалось Мартону, сунула письмо за воротничок блузки. Тогда Мартон радостно, но и громко, чтобы услышали родители, сидевшие в соседней комнате, заговорил, как и подобает деловому, серьезному учителю, на которого можно положиться:
— Прошу вас, Илонка, начнем… начнем с химии… нет… вернее, с физики… Я буду задавать вопросы, а вы отвечайте… Извольте…
И на всякий случай придвинул к девочке учебник физики, раскрытый на том разделе, по которому он должен был спрашивать.
Илонка громко отвечала. Когда же запнулась, Мартон наклонился и, почти касаясь маленькой ушной раковины, прошептал ответ. Пальцем он провел по соответствующей строчке в книге и коснулся пальчика Илонки. Пальцы их так и остались рядышком. Мартон шепнул: «Илонка…» Глаза их сблизились. Пара девичьих и пара мальчишеских глаз смотрели друг на друга. А Илонка говорила:
— Угол падения света равен углу отражения… угол падения света… угол падения света…
— Довольно, — предупредил Мартон немым движением губ. —
