Может быть, найдется там десять? - Владимир Михайлов

Что еще? Разумеется, вентиляция. Ее шахта не очень, правда, широкая, но протиснуться можно, выходит, естественно, на крышу. Ниже, на уровне чердака, начинаются вентиляционные каналы, уходящие вниз и в стороны, так что ни одно помещение не остается без вентиляционного выхода. Но лишь один канал настолько широк, что им можно воспользоваться: кухонный. А впадает он в большой вытяжной колпак над плитой. Так что если даже удастся беззвучно протиснуться по нему, единственным результатом станет, что сверзишься на плиту. Будет много шума и еще больше – нежелательных последствий.

Зачеркнуть и этот путь. Что же остается?

А вот что: коммуникационная труба. Последняя возможность.

Что это такое? Она состоит из толстых твердопластовых секций, внутренний диаметр – восемьдесят сантиметров. В ней проходят: силовой кабель, противопожарная труба, труба канализации, ВЧ-кабель (для периодической дезинфекции дома), оптокабель – информационный, еще всякая мелочь. Места остается достаточно, чтобы пролезть человеку. Собственно, для такого домика труба великовата, но это уже плоды стандартизации: точно такая же ведет и к башне на тысячу квартир… хотя нет, если больше шестисот, кладут две трубы. Восемьдесят сантиметров – стандарт. Слава стандарту!

У трубы, естественно, два конца. Один, дальний, берет свое начало в уличной вертикальной шахте, которая находится очень близко, там же начинается и вторая такая же труба, что ведет к дому по ту сторону улицы, в дальнем углу обширного сада. Так что попасть в трубу – не проблема. Второй же конец – под домом – кончается, как ни печально, тупиком: его замыкает толстая плита из того же материала, что и все трубы, и кабели там расходятся каждый в своем направлении, проходя через эту плиту. Для труб очень удобно, а вот для человека нет: пробить лаз в этой плите можно только направленным взрывом, и это даже не обсуждается.

Значит, и тут – облом. Но, однако, ноги ведь зачем-то привели полицейского именно к крышке уличного люка и заставили, согнувшись и напрягаясь, поднять его, открывая вход в колодец?

Как говорится, дурная голова ногам покоя не дает. А вот хорошая память, наоборот, заставляет руки, ноги и все на свете выполнять полезную работу.

Потому что память вовремя вытаскивает из своего запасника очень нужную информацию о том, что труба, уже под домом, проходит, в частности, под гаражом. Гараж же оборудован всем, что требуется для его нормального функционирования, в том числе и смотровой ямой. И труба не только граничит своим правым боком со стенкой ямы, но между ними имеется и отверстие, закрытое, правда, дверкой, открывающейся из ямы, а не из трубы, но это уже детали. Дверка служит для того, чтобы весь мусор, какой неизбежно скапливается в такой вот яме, можно было смыть прямо в трубу, откуда он проследует туда, где ему быть и полагается. Дверца не очень широкая, но если постараться, пролезть можно. И окажешься в гараже, миновав всякую сигнализацию. И даже если в гараже сидит какой-то, скажем, дежурный, то он – если не очень шуметь, конечно, не спохватится: яма накрыта крышкой, пластиковым щитом соответствующих размеров, поскольку по назначению она не используется. Останется лишь прислушаться, и, если чье-то присутствие не подтвердится (а человек, даже ведущий себя тихо, постоянно издает множество звуков, уловимых острым, хорошо тренированным слухом), можно будет сдвинуть пластик в одном углу, там, где ступеньки, настолько, чтобы оказаться собственно в гараже. А оттуда дверь ведет в подвал; но пока достаточно и вот этого плана – оказавшись перед той дверью, можно будет развивать его дальше, обстановка покажет – как.

«Бедный мой мундир, – мельком подумал Гер, утвердившись в колодце на скобтрапе и не без проблем возвращая круглую крышку на место. – Если и не порву, то для чистки он уж точно созреет, а в чем я выйду на службу? Придется надевать тот – третьего срока… Не парадный же? Да ладно – обойдется как-нибудь».

Никогда раньше Гер не позволил бы себе такое вот поверхностное отношение к бытовым проблемам. Вот как неожиданные обстоятельства изменяют человека – быстро и неожиданно.

Вниз, скоба за скобой. «Ага, вот вход в трубу. Восстановить ориентировку, не то поползешь вовсе не в том направлении. Мне – на север. Где он? Вот.

Ничего, пролезть можно. Значит – вперед, время уходит, а они там…»

Глава 13

Питеку и в самом деле не очень повезло с выбором объекта для подселения. Хотя вначале ему показалось что, наоборот, устроился он неплохо: достаточно высоко, и народу вокруг немало, так что можно будет видеть и просматривать множество людей, и если и не найти среди них кого-нибудь из тех, кого следует отыскать, то, очень вероятно, удастся наткнуться на человека, хоть что-то знающего об их нынешнем местопребывании. Но ожидаемый результат пока что заставлял себя ждать.

Хотя начало показалось очень успешным. Пристроиться он успел чуть ли не первым: увидел кортеж из нескольких скользунов, вернее, не один даже, но все тронулись из одного и того же места. Это показалось интересным: указывало на то, что среди едущих находится кто-то не простой.

Проскальзывая сквозь машины, Питек мгновенно оценивал обстановку везде, где оказывался, но лишь в третьем кортеже, а точнее – в третьей, средней его машине, он понял, что искомая личность находится именно здесь: достаточно было даже вскользь просмотреть сознание всех в этом скользуне находившихся. У одного из них уровень самосознания был порядка на два, а то и три выше, чем у всех прочих; ну и очень хорошо. Когда их станут искать, а этого не избежать, то сквозь такую броню вряд ли кто-нибудь сможет пробиться, даже обладай он выдающимися возможностями.

Решить было легко, но осуществить задуманное оказалось не так уж просто. Обычно перед тем как подселиться, усыпляешь человека, этим сводя почти на нет его внутреннее сопротивление, входишь в его сознание – а тогда пусть попробует тебя выжить, если даже сообразит, что именно с ним произошло; ну а этот не догадается, совершенно точно, он реалист, что называется, до мозга костей и ни во что такое, чего нельзя потрогать руками или попробовать на зуб, категорически не верит. Но этого типа усыпить оказалось практически невозможно. По нескольким причинам: во-первых, нервная система его была, можно сказать, дубовой, никакому воздействию – в пределах допустимого – не поддавалась, а выходить за эти пределы было слишком рискованно. Питек уже успел установить, что человек этот был из короткозамкнутых – иными словами, физические действия у него возникали как результат мгновенного впечатления, а вовсе не логического решения, то есть совершались практически спонтанно. Конечно, самому Питеку это не грозило, тонким телам физические воздействия не страшны, но вот на окружающих могло отразиться самым неприятным образом, а это неизбежно всех насторожило бы, может быть, дошло и до людей, способных делать серьезные и, главное, правильные выводы, такие люди существуют в каждом мире – и тогда обстановка станет осложняться. Была и еще одна причина: объект находился под влиянием алкоголя, что также не гарантировало, что он станет поступать наилучшим образом. Если ему что-то почудится – добавит, чего доброго, еще, никто ему не помешает, а у пьяного человека тонкие тела, увы, тоже начинают действовать порой непредсказуемо, и вот от них можно ожидать немало неожиданностей. И, наконец, все это требовало не рубить, что называется, наобум, но выждать, разобраться в обстановке серьезно и только тогда решать: оправдывается ли риск внедрения или надо, пока не поздно, послать этого мужика подальше и искать что-то другое. Хотя этого не хотелось. Похоже было, что тут пахнет такой информацией и погружением в такие слои, каких иным путем и не достигнешь. А информация нужна как можно более всесторонняя: людей следует найти самое большее за два, от силы три дня, потом останется время только на то, чтобы унести ноги без больших потерь: здесь начнется подлинный конец света.