НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 14 - Генрих Альтов

Слышали про кварки? Ох, была заварушка! Американцы их на Солнце нашли, англичане в морской воде, австралийцы в космических лучах выловили.

Теоретики предсказали: элементарные частицы должны из сверхэлементарных состоять. Назвали эти сверхэлементарные кварками, рассказали нам, какие они, и стали экспериментаторы работать.

Я составил план эксперимента — и в Канаду, международный семинар проводить. Бросил опыт на Скруплева. Хороший физик. Даже экспериментатор хороший.

Через две недели телеграмма от него — кварки в каменном угле нашел. Радость! К Нобелевской премии примериваемся, государственную в уме держим. Возвращаюсь. Ставлю со Скруплевым повторную серию. Что за черт?! Нет кварков. Третью ставлю. Опять ничего. Скруплев на себе волосы рвет. Ребята другие просто ничего не понимают. Публикуем результаты. И тут начинается: австралийцы насчет космических лучей извиняются. Американцы говорят, что неправильно линии солнечного спектра интерпретировали. Англичане — те долго молчали. Пока итальянцы их опыт не повторили. Нет кварков, и все тут!

Теоретики на дыбы. Уж чересчур им мир из кварков нравился. Потом передумали. Есть кварки, говорят, только другие. И выдают нам описание.

Знаете, слон на буйвола больше похож, чем новые кварки — на старые. Хоть бы имя сменили, что ли. Ладно. Ищем — и этих нет. Тут новую сверхсенсацию подбрасывают из Кембриджа — опровергли они на опыте одно предсказание Эйнштейна. Проверяю: Эйнштейн прав.

Австриец предположил, что намагниченное тело тяжелее себя ненамагниченного. Мура оказалась.

Наш физик еще что-то такое нашел, — я и его опровергаю.

Губитель гипотез, в общем. На капустнике студент один под меня вырядился, корону напялил и доску на грудь: «Король отрицательного результата». Вот как!

— А что вас здесь огорчает?

— Сначала — только то, что отрицательный результат неэффектно как-то выглядит. Представьте: за открытие кварков и Нобелевскую не жалко. А за закрытие? Опыт же, между прочим, один, только результат разный.

— И из-за этого вы хотите бросить физику?

— Не хочу. И не из-за этого. Но вот представьте, звонит мне Хишмэн из Оксфорда…

— Ого!

— Слышали, значит. Звонит, извиняется ужасно и просит его опыта последнего не повторять. Суеверный он, мол.

Я от души рассмеялся.

— Ну, вам я настроения не подниму, но мне-то вы его подняли, Виктор. Вот Хишмэн-то, а?

— Не смейтесь. Рановато. Видите ли, я ему не сказал, но уже поставил один эксперимент. К его опыту он прямого отношения не имел, да и начат был года на три раньше…

Виктор встал с кресла, повернулся ко мне спиной, подошел к окну и глухо сказал:

— Я не стал проверять эксперимент Либермана по изменению гравитационной постоянной. Я очень сомневался в его результатах, но проверять их не стал.

— И?..

— Держится. Проверяли Либермана. Другие. Подтверждали.

— Так и вы бы подтвердили.

— Наверно. Но мой эксперимент был поставлен строго. Я взял три крупных открытия и отложил проверку на пять лет. Перед выездом сюда я проверил два из трех — кроме эффекта Либермана.

Теперь уже и я вскочил на ноги:

— Неужели? Не может быть!

— Может. Их тоже до меня проверяли и повторяли. А я — закрыл.

— Но ведь бывают… — я копался в складах памяти, пытаясь найти какое-нибудь объяснение, но нашел только аналогию. — Виктор! Бывает так. В «Известиях» читал лет пять назад. Две группы ученых спорили о каких-то, не помню уже каких, свойствах кристаллов. Одна группа эти свойства находила, другая нет. Лет десять спорили. А потом и первая группа тоже перестала находить. А раньше опыты вроде бы не менее чистые были. Да что вы расстраиваетесь! Не с одним вами. А положительные результаты — будут. Знаете, у вас получается совсем как в стихотворении Тютчева «Колумб»:

Так связан, съединен от векаСоюзом кровного родстваРазумный гений человекаС творящей силой естества…Скажи заветное он словоИ миром новым естествоВсегда откликнуться готовоНа голос родственный его.

— У меня, видите ли, наоборот. — Виктор вернулся в кресло, крутил в руке полупустой стакан, смотрел сквозь вино на лампу, холодная зеленоватая жидкость переливалась голубым и фиолетовым. — Совсем наоборот. Марк Твен сказал: «Удивляются, что Колумб открыл Америку. Однако было бы еще удивительнее, если бы ее не оказалось на месте». Удивительнее!

— Подойдите к этому по-другому. Английское «Wonderful» можно перевести и как «удивительно» и как «замечательно». «Замечательно, что Колумб открыл Америку, но было бы еще замечательнее, если бы ее не оказалось на месте».

— Замечательнее?! — он поставил стакан на стол, расплескивая остатки вина. — Я топлю материки, я Колумб наоборот.

— Ну и ну! — я не мог не засмеяться. — Так вы и вправду решили, что это зависит от вас?

— Я говорил вам уже, что ходил к психиатрам. Они считают меня нормальным.

— А вы считаете, что от вас зависят свойства мира?

— Я был обязан создать не противоречащее фактам объяснение. У меня получилось примерно вот что… Как бы объяснить, чтобы вы это поняли…

— Спасибо.

— А! Оставьте обиды. Представьте себе… Нет, не так. Человек осознает природу, правильно? И открывает ее законы.

— Но они существуют и до открытия.

— Да. Но в неоформленном виде… Атомное ядро… Его можно себе представить твердым телом, жидкостью, газом. Есть разные модели — для разных случаев. Какое оно на самом деле? А законы природы… Ученый заставляет природу формулировать их. И только.

— Ого! Только? Значит, при Птоломее Солнце вращалось вокруг Земли?

— Что же, с точки зрения достаточно общей теории, это и сегодня правильно.

— А когда Эйнштейн придумал теорию относительности и все штучки с пространством — временем, — я говорил медленно, весело придумывая новые варианты, во мне почти иссяк интерес к Виктору, оказавшемуся всего-навсего остряком, но не к его чрезвычайно занимательной шутке… — Нет, вы только представьте себе, как Вселенная скрипит и корчится, принимая требования маленького Альберта! Впрочем, Коперник тоже устроил хороший кавардак в местных масштабах.

— Я знал, что это смешно. Но вы не знаете, как это грустно.

Я присмотрелся к нему. Ей-ей, он действительно не шутил.

— Что же тут грустного?

— Я — Колумб наоборот. Того, что я ищу, не оказывается.

— Но ведь открыть, что чего-то нет…