Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Мой старый друг, Сердце Льва! — произнес старик. Его речь действительно отличалась сильным акцентом, но была весьма мелодичной.

— Мастер аль-Азир! — склонился в поклоне Левенхерц.

— Как расположены к вам звезды?

Маленький человечек сложил ладони. Темные, с длинными ногтями, они торчали из рукавов халата как лезвия какого-то механического оружия. Грубер никогда не видел так много колец: спирали, печати, петли…

— Мои звезды странствуют со мной, а я следую за ними. Пока в моем доме все благополучно, и он радует меня дарами небес.

— Чему я искренне рад, — сказал Левенхерц и бросил взгляд на Грубера.

— А? О… я тоже рад, господин.

— Твой друг? — спросил аль-Азир, обнажая белые зубы, наклоняя голову и делая рукой круговое движение в сторону Грубера.

«Он движется, как марионетка, — подумал Грубер, — как проклятая марионетка на нитях, со всем изяществом и набором движений, на которые способен умелый кукловод».

— Это мой достойный товарищ, Грубер, — сказал Левенхерц. — Что вы доверите мне, должен получить и он. Мы — братья-Волки. — Аль-Азир кивнул.

— Угощение? — спросил старик.

Нет, поправил себя Грубер. Это не вопрос, не предложение. По крайней мере, не предложение, от которого можно отказаться. Аль-Азир произвел какой-то отрывистый шипящий звук сквозь зубы, и из-за сетей появился огромный человек. Был он лыс, чрезвычайно мускулист и почти гол, если не считать набедренной повязки. В ничего не выражавших глазах стоял туман, а в руках он держал старинный поднос, на котором стояли три миниатюрных серебряных чашечки, серебряный кувшин с носиком и чаша с бурыми кристаллами разной величины. Среди них лежали небольшие щипцы.

Громадный слуга поставил поднос на стол и ушел, прихватив куклу. Аль-Азир указал гостям на атласные подушки вокруг столика, аккуратно разлил по чашечкам черную жидкость, от которой шел пар, и отставил кувшин. Каждое движение он делал медленно и плавно.

Грубер смотрел на Левенхерца, ожидая хоть какого-то намека. Левенхерц взял ближайшую к нему чашку — она смотрелась в его ладони как серебряный наперсток — и бросил в нее щипцами несколько кусочков коричневых кристаллов. Потом этими же щипцами он размешал густую жидкость, пробормотал что-то себе под нос и кивнул, прежде чем выпить.

Левенхерц не скончался в муках, корчах и удушье. Грубер счел это хорошим знаком. Он повторил процесс, подняв чашку и добавив в нее кристаллов. Размешав их, Грубер тихо сказал «Храни меня, Ульрик» и кивнул. Но пить он не собирался. Вдруг он заметил свирепый взгляд Левенхерца и сделал глоток, чтобы успокоить парня.

Грубер отпил, облизал губы и улыбнулся. Проглотить эту жидкость стоило ему самых больших в жизни усилий. На вкус это была смола, горячая смола. С горьким привкусом плесени и сладковатым ароматом разложения.

— Очень славно, — сказал он, наконец, когда уверился, что желудок не воспользуется открытым ртом, дабы вытолкнуть ужасный напиток обратно.

— Что-то беспокоит вас, — сказал аль-Азир.

— Да что вы, все замечательно… — начал Грубер и заткнулся, поняв, что алхимик уже перешел к делам.

— Что-то пропало, — мягко и напевно продолжал аль-Азир. — Что-то драгоценное. Вот именно! Дорогое и ценное.

— Вы знаете об этом, господин?

— Звезды говорят мне, Сердце Льва. В правящем доме Ксеркса боль, а Тиамут и Дариос, Сыны Утра, направили друг на друга кривые клинки. Да! Это видно, и это написано на воде.

— Ваша ученость поражает меня, как всегда, господин. Небеса изменяются, и вы читаете их знаки. Расскажите мне, что вы знаете.

— Я ничего не знаю и знаю все, — ответил аль-Азир, опустив голову и медленно потягивая напиток.

«Так говори короче, — мысленно ругнулся Грубер. — Хватит уже всей этой звездной мишуры!»

— Что было взято, Сердце Льва? — мягко спросил аль-Азир, и Левенхерц уже готов был сказать ему, когда встрял Грубер.

— А почему… — тут он увидел, как гневно вскинулся Левенхерц, и поднял руку, успокаивая его. — Простите мне мою прямоту, господин аль-Азир, но это очень щепетильное дело. Мы были бы признательны, если бы вы рассказали нам, что вы знаете, прежде чем мы полностью раскроем свои тайны.

Он посмотрел на Левенхерца и удостоился сдержанного кивка в знак одобрения.

— За эту помощь, — продолжил Грубер, — мой Владыка Ульрик наверняка ниспошлет вам свое благоволение. Я уверен, где-то на вашем небосводе сияет и его свет.

— Я тоже уверен в этом, — ответил аль-Азир с белоснежной улыбкой. — Где-то сияет.

— Мой друг совершенно серьезен, господин аль-Азир, — сказал Левенхерц. — Можете вы сказать нам, что вам известно?

Аль-Азир поставил чашку на стол и сложил руки так, что они исчезли в рукавах халата. Он воззрился на вычурный рисунок на крышке стола.

— Челюсти Волка, как говорят звезды.

Грубер почувствовал, как против воли сжимаются зубы. Он наклонился вперед, стараясь не упустить ни единого слова из того, что говорил старик.

— Челюсти Волка, драгоценные челюсти из сияющей кости. Они обладают огромной ценностью и были похищены.

— Кем? Для чего? — спросил Левенхерц.

— Тьмой, Сердце Льва. Коварной тьмой. И их не вернуть. О! Я вижу горе, грозящее этому Городу-на-Горе! Боль! Мор! О! Я вижу печаль, и скорбь, и плач!

— Не вернуть? — голос Левенхерца внезапно показался необычайно ломким. — Почему? Господин, о какой тьме вы говорите?

— О ночи. Но не о той ночи звезд, которая позволяет читать и узнавать мир. Я говорю о беззвездной ночи. Она придет, и тогда Челюсти Волка выгрызут из Города-на-Горе, что зовется Мидденхеймом, его сердце.

Грубер взглянул на Левенхерца — тот, казалось, собрался уходить, будто уже услышал все, что хотел. — Что нам делать? — прямо спросил Грубер.

— Хватит, — сказал Левенхерц, — господин аль-Азир сказал свое слово. Нам надо идти.

— Никуда я не пойду! — огрызнулся Грубер, стряхивая руку Левенхерца с плеча. — Господин аль-Азир, если вы узнали то, что рассказали нам, вы должны знать больше! Умоляю вас, не останавливайтесь! Что мы можем сделать?

— Грубер, достаточно!

— Нет! Сядь, Левенхерц! Немедленно!

Аль-Азир глазами показал Левенхерцу на подушки, и тот уселся снова.

— Все именно так, как я и сказал. Челюсти не вернуть. Они потеряны для вас навсегда.

Грубер перегнулся через столик к лицу аль-Азира.

— Извините меня, господин, но я — Белый Волк из Белого Отряда, избранник Ульрика. Я знаю, когда битва проиграна, а когда выиграна, но за свое дело я всегда сражаюсь до последнего. Челюсти Ульрика могут быть утрачены нами, они могут никогда не вернуться к Волкам, но я буду бороться… бороться, я сказал! Когда умирает надежда на победу, Волки живут и дерутся до смертного конца! Так скажите мне напоследок: кто тот враг, который победит меня? Как мне узнать его?