Цикличность - Виктор Новоселов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Возможно это и не повозка вовсе. Но зачем спрашивается тогда этой махине четыре колеса. Точнее самих-то колес уже давно не было, но места, куда их необходимо крепить были четко видны. Да и спереди у повозки имелось что-то вроде двух фонарей, расположенных по бокам от ржавой металлической решетки. А зачем фонари недвижимому объекту?
Самая правдоподобная мысль в том, что кучер прятался в переднем багажнике и смотрел на дорогу сквозь решетку между фонарями. Тогда сразу ясно, что это какой-то странный прототип боевой повозки. Может быть горе изобретатели испытывали его здесь, да бросили сразу после первой пробы.
В любом случае, в книгах я не встречал описания подобной боевой единицы. Помню, в книге брата Кловера «О рукотворных боевых машинах и устройствах», было что-то про бронированные повозки, которые изобрели северяне. Все они повязли в болотах, да сгнили многие века назад. Кто знает, может это единственный сохранившийся образчик данной технологии.
Каждое утро над полем клубился туман, что быстро редел и рассеивался с рассветом. Остов невиданного механизма всегда угрожающе выглядел в этой утренней дымке. Словно какое-то проклятое создание смотрит на тебя из тумана своими пустыми глазницами. Оно казалось древним демоном, что медленно и бесшумно плывет в тумане к беззащитному охотничьему домику. Но солнце поднималось над горизонтом и алчущие крови глаза всегда превращались в фонари повозки, а ее местоположение всегда оставалось неизменным, что бы ни казалось в тумане.
Сейчас уже почти рассвело, и яркий солнечный свет заполнял поляну, потихоньку зараставшую яркими луговыми цветами. Здесь, на севере, солнце редко когда так сильно раскаляется, что становится по-настоящему жарко. Только в середине лета наступает пара недель настоящей жары и то не каждый год. Сейчас, весной, оно лишь приятно согревало после легких порывов холодного северного ветра. В Столице сейчас уже не продохнуть от жары, а на востоке в эту пору уже начинает трескаться земля, и начинают подсыхать неглубокие колодцы.
Что-то в последнее время я часто вспоминаю родину и маму. Бьюсь об заклад, что до тех пор, пока я не отравился, то не смог бы по памяти составить портрет матери, что умерла во время Хвори. А сейчас я помнил ее лицо во всех деталях, помнил наш дом, нашу землю.
Я не хотел забывать все то, что забыл. Меня заставили все это забыть. Помню, как толстый брат Мишель ходил среди рядов молодых братьев и спрашивал: «Как зовут самого дорогого тебе человека?». Правильный ответ: «Никак». Все другие ответы ошибочны. Я в первый раз ответил: «Равия!». И получил десять ударов дубинкой. Потом были «я не знаю», «я не помню» и «не надо, пожалуйста». Да, будущих чудотворцев переламывали, и всегда делали это максимально эффективно и жестоко. Сначала был Мишель с дубиной, потом Кассар с толстым учебником и, наконец, Мисса с учебным мечом. Получая белую накидку, ты должен был бы этим гордиться, но ты уже не знал что такое гордость. Ты просто покорно ждал своего первого задания. После пары-тройки лет, проведенных вне Цитадели, чудотворцы немного отходили от муштры и немного приноравливались к миру, с которым им приходилось контактировать. Но мы навсегда оставались калеками, и самым дорогим для нас было «ничто». Да, некоторых из нас забирало себе Братство, но отличие лишь в том что приходилось пройти через еще одну порцию муштры и боли, а взамен узнать немного больше, чем все остальные.
Черт, что я несу? Если сказать вслух такое рядом с братом, что тебя сопроводят в Секретариат для воспитательной беседы. Те, кто по умнее, и так все это понимают. Но высказываться об этом вслух? Ищи дураков. Что-то излишне сентиментальным я стал с тех пор, как умер.
– Доброе утро. Давно стоишь? – сказала возникшая откуда-то девушка.
– Если так можно назвать попирание дверного косяка, то стою я довольно давно, – сказал я, вытерев рукой еще мокрые от воды усы.
– Как сегодня себя чувствуешь? – девушка уселась у потухшего за ночь костра, устроенного недалеко от домика, и начала раскладывать по кучкам грибы, что принесла из леса в подоле платья.
– Лучше. Намного лучше. Сегодня я смог сесть с первого раза.
– Скоро совсем поправишься. – Она приноровила к костру котелок с водой.
– Только благодаря тебе, Равия.
– Пожалуйста! – она шутливо поклонилась.
– Слушай, а когда ты скажешь мне свое настоящее имя? – каждое утро я задавал этот вопрос, и каждое утро она придумывала новую отговорку.
– А если у меня его нет? – девушка улыбнулась и посмотрела на меня своими карими глазами.
– Ну как хочешь. Я ничего не имею против того чтобы называть тебя так же, как мою маму. Ведь ты, как и она подарила мне жизнь.
– Исан, да ты поэт! – девушка перебрала грибы, закинула некоторые из них в воду и начала править костер.
– А что еще я рассказывал в ту пору, пока был в бреду?
– В основном ты стонал и тебя рвало. Так что большую часть времени ты говорил что-то про «сдохну» и «ай-яй-яй». – Она рассмеялась, отряхивая руки о свое простенькое крестьянское платье.
– Ясно. Ты мне так и не расскажешь, что такая милая девушка делает в такой глуши, причем одна?
– Только после того как ты скажешь мне, что в этой глуши делает чудотворец со стрелой в ноге, который при этом еще и умудрился отравиться трупным ядом.
– Достойный ответ.
– Исан, ты опять пытался творить чудеса? – девушка запустила пятерню в свои русые остриженные чуть ниже плеч волосы.
– Откуда ты знаешь? Громко посох уронил?
– Я это чувствую.
– Чувствуешь, значит? Да, было дело, хотел попробовать.
– Ты хочешь уйти отсюда? – сказала она и посмотрела на меня так, будто нас венчали.
– Нет, дело не в этом. Мне особо и идти-то некуда. Бр.. Место где я раньше служил… В общем, мне лучше вообще людям на глаза не показываться.
– Оставайся здесь, со мной. – Она помешала похлебку в котелке.
– Если честно, то у меня и вариантов то особо нет. Сейчас безопасней всего оставаться в этом лесу, и вести себя очень тихо, чтобы никто не нашел. Но есть условие. Я останусь, только если ты мне скажешь, как тебя зовут.
– Обязательно скажу, но не сейчас. – Она надула губки и еще раз помешала свое варево.
– Ты таинственная, словно королева или богиня. А сама, небось, просто из под венца сбежала!?
– А ты слишком уж прост для чудотворца! – хмыкнула
