Сын Альбиона - Майн Рид
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но отец не потерпит лжи, и она это знала. Он сердит из-за того, что уже знает, и ее проступок усилит его негодование, возможно, превратит его в бурю. Как ей это выдержать?
Она лежала в страхе и думала.
— Дорогая Сэбби, — сказала она наконец, — как ты думаешь, он подозревает?
Вопрос был адресован цветной служанке, которая лежала на диване в соседней прихожей. Молодая хозяйка попросила ее лечь там, чтобы иметь возможность поговорить и успокоиться.
— Что заподозрит? И кто должен заподозрить?
— Я говорю о записке, которую ты отдала ему. Мой отец.
— Ваш отец? Я ему не отдавала никакой записки. Вы не в своем уме, мисси Бланш!
— Нет, нет! Я говорю о листочке, который ты отдала ему.
— О, масса Мейнар! Конечно, я ему отдала.
— И ты думаешь, вас никто не видел?
— Я об этом ничего не думаю. Конечно, никто не видел Сэбби! Она положила маленький листочек в карман джентльмена, в наружный карман, и он совсем скрылся из виду. Успокойтесь, мисси Бланш! Никто не видел этого. Нужно иметь глаза Аргуса,[156] чтобы увидеть.
Такая крайняя уверенность говорила о том, что у Сабины есть сомнения.
И действительно, она заметила на себе взгляд, хотя это не был взгляд Аргуса. Эти глаза принадлежали кузену Бланш Скадамору.
Креолка подозревала, что он видел, как она передала записку, но постаралась сохранить свои подозрения при себе.
— Нет, мисси, дорогая, — продолжала она, — не занимайте свою голову этим. Сэбби передала записку. Почему ваш отец должен что-то подозревать?
— Не знаю, — ответила девушка. — Но не могу справиться со страхом.
Она некоторое время лежала молча, продолжая о чем-то думать.
— А что он тебе сказал, Сэбби? — спросила она наконец.
— Вы имеете в виду массу Мейнара?
— Да.
— Мало сказал. У него не было времени.
— Но он что-то сказал?
— О, да, — протянула Сэбби в поисках ответа. — Сказал: «Сэбби, добрая Сэбби. Передай мисси Бланш: что бы ни случилось, я ее люблю и буду любить».
Сочиняя эту страстную речь, креолка проявила природную хитрость, свойственную этому народу, и ловкость владения языком.
Это была выдумка, к тому же банальная. Тем не менее, она доставила девушке огромное удовольствие, чего и добивалась служанка.
К тому же это помогло Бланш уснуть. Вскоре, положив голову на подушку, белая наволочка которой почти скрылась под ее распущенными волосами, девушка погрузилась в сон.
Сон был приятный, хотя и неглубокий. Сэбби, сидя у постели и глядя на лицо юной хозяйки, видела, что той что-то снится.
Сон не мог быть дурным. Иначе почему бы полураскрытые губы произнесли:
— Теперь я знаю, что он меня любит. Это сладко, так сладко!
— Девочка влюблена по уши. Ни во сне, ни наяву не расстанется она с этой любовью — никогда!
С этим мудрым предсказанием креолка взяла свечу и неслышно вышла.
Глава LXIV
ТРУДНОЕ ОБЕЩАНИЕ
Каким бы легким и приятным ни был ее сон, Бланш Вернон проснулась с тяжелым сердцем.
Во сне перед ней было лицо, на которое ей так нравилось смотреть. Проснувшись, она могла думать только о другом лице, которого приходится бояться, — о лице рассерженного отца.
Одевая ее, креолка заметила этот страх и попыталась приободрить девушку. Тщетно.
Девушка дрожала, спускаясь на завтрак.
Но пока бояться было нечего. В обществе гостей отца, собравшихся за столом, она в безопасности. Не хватало только Мейнарда.
Но никто не сказал об этом ни слова, а его отсутствие с лихвой восполнили новые гости, и среди них известный иностранный вельможа.
Под такой защитой Бланш приободрилась — она начала думать, что отец ничего не скажет о происшедшем.
Правда, она была не настолько ребенком, чтобы поверить в то, что он об этом забудет. И больше всего опасалась, что ее заставят исповедаться.
Час после завтрака она провела в лихорадочной деятельности. Смотрела, как уходят джентльмены с ружьями в руках, в сопровождении собак. Она надеялась, что отец пойдет с ними.
Но он не пошел, и она начала тревожиться еще больше, узнав, что он намерен остаться дома.
Сабина узнала об этом от его лакея.
И Бланш почти испытала облегчение, когда к ней подошел слуга и с поклоном сообщил, что сэр Джордж ждет ее в библиотеке.
При этом приглашении она побледнела. Не могла сдержать чувства даже в присутствии слуги. Но слуга больше ничего не объяснил, и, получив ее гордый кивок, удалился. Бланш направилась в библиотеку.
Сердце ее упало, когда она вошла. Она увидела, что отец один, и по его серьезному виду поняла, что ей предстоит тяжелое испытание.
Странное выражение было на лице сэра Джорджа. Она ожидала увидеть гнев. Его не было. Не было даже строгости. Отец смотрел на нее печально.
И та же нотка печали прозвучала в его голосе, когда он обратился к ней.
— Садись, дитя мое, — были его первые слова. Он указал на диван.
Она послушно села, ничего не сказав в ответ.
Диван оказался очень кстати. Она чувствовала себя такой подавленной, что не могла бы стоять.
Последовала тяжелая пауза, пока сэр Джордж не заговорил снова. Молчание и ему казалось тяжелым. Он боролся с болезненными мыслями.
— Дочь моя, — сказал он, делая усилие, чтобы подавить свои чувства, — я думаю, мне не нужно объяснять тебе, почему я тебя пригласил?
Отец помолчал, но не
