Зеро - Эрик Ластбадер

— Я ничего не хочу, — сказал Филипп, подошел и, сев рядом с женой на кровать, взял ее за руку.

— Лилиан, у меня было очень много работы в последние месяцы. Из-за смерти Силверса мы все ужасно нервничаем.

— Это не имеет никакого отношения к смерти Силверса, — сказала Лилиан и посмотрела ему в лицо напряженным взглядом археолога, который ищет следы давно погибшей жизни.

— Что с тобой случилось, Фил? — спросила Лилиан. — Мне кажется, что мы уже не муж с женой. Мы никогда никуда не ходим вместе. И давно не спим...

— Да-да, знаю, — откликнулся он, поглаживая ее руку. — Я слишком часто оставляю тебя одну.

— Нет, дело не в этом, — с какой-то странной интонацией возразила она. — В конце концов, у меня тоже есть работа в посольстве, и она с каждым днем становится все ответственней. Теперь я ведаю перепиской, в том числе и почтой моего отца. А когда ты не приходишь домой обедать, я и одна неплохо обхожусь.

Теперь Филипп понял, что ему показалось странным в ее интонациях. Куда подевалась нежная, простодушная девушка, в которую он когда-то влюбился? Незаметно для него она превратилась в волевую, не в ком не нуждающуюся особу. Неужели в ее голосе чувствуется самоуверенность? Быть того не может! Значит, она изменилась гораздо разительнее, чем он предполагал.

— Что значит «сама обхожусь»?

— Тебя этому трюку в ЦРГ научили? — спросила она. — Я имею в виду — отвечать вопросом на вопрос? Я же тебяспрашивала: где ты был?

— С кем ты встречаешься, Лил? — спокойно произнес он. — С Джоунасом?

— Какая чепуха!

Но, чему бы она там ни научилась, искусно врать Лилиан пока не умела.

— Я хочу знать правду, — заявил он, сам удивляясь, почему его это так волнует. Если у него интрижка, то почему бы и ей не завести себе любовника? Однако он знал, почему:

Филипп не мог относиться к своей связи с Митико как к обыкновенной интрижке. Это была не просто эскапада неудовлетворенного мужа.

«Но что, что это тогда такое?» — спрашивал себя Филипп. И толком не знал, что ответить.

— Правду? — переспросила Лилиан. — Ты хочешь знать правду? Но зачем? Я не думаю, что ты признаешь такуюправду. Ты слишком поглощен своими тайнами, фил. Они тебя полностью захватили.

— Ну, ты преувеличиваешь.

— Разве? Да ты посмотри на себя, — сказала Лилиан. — Ты хочешь со мной поговорить, а сам ничего не рассказываешь. Не отвечаешь на мои вопросы...

— А ты за мной шпионишь.

— Ты не отвечаешь на мой вопрос, — упрямо повторила Лилиан. — Не рассказываешь, где ты бываешь, хотя чаще всего это не имеет отношения к твоей работе. Что я должна, по-твоему, думать? Что бы ты подумал на моем месте?

— Хочешь знать, в чем на самом деле твоя беда, Лил? — усмехнулся Филипп. — В том, что ты хочешь сделать из меня совсем другого человека.

— Тебе очень удобно свалить на меня всю ответственность, — сказала Лилиан. — Это что, успокаивает твою совесть? Не надейся, я не собираюсь идти у тебя на поводу. Ты мой муж, так что, по крайней мере, половина ответственности ложится на твои плечи.

— Ответственность за что?

Лилиан закрыла глаза.

— Я люблю тебя, Филипп, — жалобно прошептала она. — Да поможет мне Бог, это истинная правда.

Глаза ее раскрылись.

— Если ты мне изменяешь, я, наверное, не смогу тебя простить. Но и бросить тоже не смогу. Ты мне нужен, по-прежнему нужен.

— Может быть, даже слишком, — сказал он. — Ты не в состоянии понять меня до конца.

— Потому что неспособна, или потому что ты мне не позволяешь? — спросила Лилиан. Филипп ничего не ответил. Если честно, он побоялся. Лилиан печально покачала головой.

— В этом-то и заключается наша беда, Филипп. Неужели ты не видишь? В недопонимании... Мы не стараемся как следует узнать друг друга. А раз не стараемся, значит, никогда и не узнаем, чего мы с тобой можем добиться объединенными усилиями.

— Это не совсем так, — возразил он.

— Нет, увы, это так, — в ее голосе вновь мелькнула странная нотка убежденности. — Просто ты хочешь оставаться этаким незнакомцем. Ты ведь любишь таинственность. Вы с Джоунасом сидите и разрабатываете свои секретные планы. По-моему, вы обожаете плести интриги и потом их распутывать.

— Это работа. Мне кажется, ты принимаешь все слишком близко к сердцу, Лил.

— Нет, — настаивала она. — Ты не относишься к этому как к работе. Ты это любишь,и мне приходится отвоевывать тебя у работы. Но с чем я воюю? С призраками, с тенями. Я уверена, Филипп, что если тебе предложат выбор между светом и тенью, ты непременно выберешь тень.

— Но почему ты не можешь с этим смириться?

— Потому что это неправильно, — сказала Лилиан. — Так нельзя жить. Ты похож на капитализм, жестокий, властный, воинственный капитализм, на который не рекомендуется смотреть слишком пристально, который пытаются от нас скрыть.

— Кто пытается?

Лилиан пожала плечами.

— Такие люди, как мой отец.

Филипп встал.

— Значит, и я такой же — воскликнул он, невольно рассердившись. — Ты же сказала, что я похож на твоего отца.

— Мне бы очень хотелось, чтобы это было не так, — вздохнула Лилиан.

— Я не такой. Лил, — сказал Филипп. — Если бы я мог убедить тебя...

— Но неужели ты не видишь, до чего вы похожи? Вы оба жаждете тайн. Для вас это хлеб насущный. Мне кажется, вы без тайн жить не можете! А я оказываюсь за пределами мира, окутанного тайнами.

— Неправда!

— Нет, Фил, это чистая правда, — Лилиан говорила взвешенно, сдержанно. — Как только ты вошел, я тебя спросила: где ты был?

— Лилиан!

Она взмахнула рукой.

— Ладно. Я не жду от тебя никакого ответа Я, правда, надеялась, что тебе захочется рассказать. Захочется все исправить, чтобы у нас с тобой все стало хорошо. — Лилиан умолкла, и он почувствовал: она жаждет услышать его уверения в том, что все не так, что она заблуждается. Потом Лилиан кивнула и добавила: — Но вообще-то ничего другого ждать не приходилось.

Филипп готовился к возвращению Ватаро Таки с Кюсю. Сложность состояла в том, что политика американских оккупационных властей, направленная на уничтожение якудзы, привела к объединению трех мафиозных кланов. Обычно подобные вещи в Японии не практиковались.

Сплоченные враги были куда опаснее, нежели разобщенные.

В связи с этим Филипп и Митико задумали расстроить союз мафий, перессорив три семейства между собой. Конечно, это повлекло бы за собой значительные человеческие жертвы, но зато потом можно было бы относительно легко захватить власть над Таки-гуми, избежав дальнейшего кровопролития.

Когда Ватаро Таки вернулся с Кюсю, Филипп и Митико рассказали ему о сложном замысле. Вид у Ватаро был здоровый, он явно набрался сил, но лицо его так изменилось, что пока он не заговорил, Филипп невольно подумал: уж не подменили ли его?

— Доброе утро, Досс-сан, — сказал Ватаро. Филипп не отрывал от него пристального взгляда. Неужели когда-то это был Дзэн Годо?

— Что с вами случилось? — спросил Филипп. Ватаро Таки рассмеялся.

— Это хорошо, что ты меня не узнал. Митико тоже не узнала, когда вчера вечером приехала в аэропорт. Я предупредил, чтобы она ничего не рассказывала: хотел посмотреть на твою реакцию. — Улыбка сползла с его лица. — Честно говоря, мое прежнее лицо мне не нравилось. Поэтому я, пока был в отъезде, не только собирал апельсины. Я переродился. — Он дотронулся пальцами до скул. — Доктора распилили мне кости, придали им другую форму, где-то что-то отрезали, убрали лишний жир.

Лицо его было цвета меди, загорелым и обветренным от долгой работы на апельсиновых плантациях на юге, и нужно было подойти совсем близко, чтобы разглядеть множество крошечных шрамиков.

— Через месяц, — заявил Ватаро, — шрамы исчезнут бесследно.

Столь же впечатляли перемены, происшедшие с телом Ватаро Таки. Он казался выше, шире в плечах, явно мускулистей. Короче, он стал моложе и крупнее мужчины, который назывался Дзэном Годо и уехал восемь месяцев назад.

— Еще меня волнует Митико. Ведь она, как ни крути, дочь Дзэна Годо, хотя и вышла замуж за Ямамото. Поэтому я возьму ее к себе на работу. А когда стану оябуном Таки-гуми, удочерю ее, она станет членом семейства Таки. Если же кого-то заинтересует, почему я так тесно с ней связан, то ответ прост: она жена Нобуо Ямамото. Очень могущественного дельца, который может способствовать проникновению членов моего клана в законный бизнес.

Сидя за накрытым к чаю столом в новом доме, который они для него купили, Ватаро Таки внимательно выслушал Митико, которая целых два месяца «отмывала» деньги, полученные от продажи фамильного особняка Годо, так что теперь, когда она приобрела новый дом, никто не смог бы выяснить, на какие деньги он куплен.

В конце концов, Ватаро отверг их план.

— Слишком много крови придется пролить, — мрачно заявил он. — Не то чтобы я питал нежность к этим бандитам, проливающим кровь своих братьев, нет, неразумно уничтожать то, чем желаешь завладеть.