Леди Роз - Сандра Уорт

Путь был недальний – Агнес жила у самой деревенской церкви, – но неприятный, потому что шел холодный дождь. Ощущая тошнотворную вонь красок и шкур, доносившуюся из соседней сыромятни, в которой работали муж и сыновья Агнес, мы остановились перед жалкой глинобитной хижиной, стоявшей в поле. Пока мы шли по неровной грязной тропинке, куры с кудахтаньем 'шарахались в разные стороны; неспешно подошла корова и понюхала нас. Наконец мы добрались до избушки с низкой камышовой крышей, и Джеффри постучал в дверь. Молодая девушка пригласила нас войти. Я немного постояла, привыкая к темноте. В доме были две комнаты и всего одно незастекленное окно, наполовину прикрытое ставней. В воздухе стояла копоть от костра, горевшего в центре комнаты ночью, поэтому разглядеть что-нибудь было трудно. Единственным источником света был стоявший на столе в углу комнаты горшок, в котором горел камыш, смоченный в живице. На убогом соломенном тюфяке лежал человек с перевязанной грудью. Он уставился в потолок, но при нашем появлении повернулся и посмотрел на меня. Я прошла по утоптанному земляному полу, устланному соломой, и остановилась рядом с ним.

– Миледи Монтегью! – вскричал он и попытался встать передо мной на колени. Раздался глухой удар и стон. Джеффри быстро уложил старого солдата обратно, но тот сделал еще одну попытку подняться. Я положила руку на его плечо и сказала:

– Нет, лежи смирно, добрый человек.

На глаза солдата навернулись слезы. Он схватил мою руку, покрыл ее поцелуями и дрожащим голосом сказал:

– Миледи, я того не стою…

– Нет, стоишь, – ответила я. – Ты сражался бок о бок с моим мужем и был ранен на королевской службе. Еще как стоишь. – Я разгладила юбки и села на табурет. Джеффри принес корзину с подарками, которую бросил на пол, устремившись: на помощь раненому, и поставил ее рядом со мной. – Я принесла тебе кое-что. Буду молиться, чтобы это помогло тебе выздороветь… – Я показала ему мясо, вино и компоты, а потом протянула деньги. – Надеюсь, этого хватит, чтобы купить то, что тебе понадобится.

Увидев монеты, солдат прослезился.

– Я не могу их принять, – сказал он. Я захлопала глазами:

– Почему?

– Милорд Монтегью уже дал мне деньги… Он всем дал деньги. Даже мертвым.

На мгновение я потеряла дар речи от удивления.

– Что ты имеешь в виду?

Солдат объяснил. После битвы у Хексема Джон взял в плен посланца ланкастерцев, при котором была обнаружена громадная сумма в три тысячи марок золотом и серебром. На эти деньги предполагалось купить оружие и продовольствие для защитников Бамберга; более того, они были предназначены для выплаты жалованья солдатам короля Генриха. Этим людям не платили несколько месяцев, и они отказывались сражаться, пока не получат то, что им задолжали.

– Это золото по праву принадлежало милорду Монтегью, как командующему. Но он не присвоил его, как сделал бы любой другой на его месте… Нет, не присвоил, а приказал поровну разделить между своими людьми, всеми до последнего, даже теми, кто погиб. Точнее, велел передать деньги их вдовам… Миледи, для многих раненых и больных это стало настоящим спасением. Избавило их и их семьи от крайней нужды… – Закаленный старый солдат надолго умолк, а когда заговорил опять, его голос дрожал от волнения. – Миледи, теперь мы готовы сделать для него что угодно. Пойдем за ним хоть на край света. Все до последнего.

После этого посещения не прошло и двух недель, как я получила письмо от Джона. Его вызывали в Йорк. На Троицу, двадцать седьмого мая 1464 года, он должен был встретиться с королем Эдуардом, ехавшим на север. Я тут же стала готовиться к поездке в город, решив взять с собой девочек, которых Джон не видел уже месяц. Мы сели в повозку, прицепили к ней дорожный сундук и отправились в путь. Переночевали мы в аббатстве Святой Марии. Джон приехал на следующее утро, но король Эдуард прибыл раньше обещанного, и наша встреча оказалась короткой.

– Надеюсь вечером пообедать с тобой, – сказал Джон, садясь на Саладина. Нас окружали монахини, сновавшие взад и вперед, поэтому он обнял меня только взглядом.

После завтрака я сидела на берегу Узы. Девочки бегали по пышной траве, играя в догонялки и вопя от восторга, когда им удавалось поймать друг друга. Не верилось, что близнецам уже шесть, Лиззи пять, а Мэгги – почти два. Я следила за стаей сорок, крики которых смешивались со звоном церковных колоколов и детским смехом, и ощущала бесконечный покой. Чего еще желать, если мои дети со мной, а муж в безопасности? В последнее время жизнь была такой напряженной, что не было возможности подумать над тем, как мне повезло. Я закрыла глаза и прочитала благодарственную молитву.

Настал час обеда, но Джон так и не вернулся. После вечерней молитвы Урсула повела детей спать, монахини разошлись по своим кельям, и в аббатстве стало тихо. Вернувшись в комнату, я неохотно позволила Урсуле раздеть себя. Когда я осталась в одной рубашке, раздался громкий стук в ворота, за которым последовал сердитый крик дежурной монахини. Я бросилась к зарешеченному окну и распахнула ставни. С помощью нескольких сестер, пришедших на подмогу, монахиня открыла ворота. Я встала на цыпочки, пытаясь заглянуть в высокое окно. Затем послышалось цоканье копыт, и во двор галопом ворвались четыре всадника, два из которых держали факелы. Они спешились под ржание лошадей. Темнота помешала мне узнать мужчин, лица которых были защищены От ветра капюшонами, но не помешала узнать Саладина. Я широко улыбнулась и повернулась к Урсуле:

– Это Джон!

– А Джеффри с ним? – негромко спросила она, торопясь к окну.

Я смерила ее взглядом. Даже в полумраке было видно, что она вспыхнула. Так вот оно что… Я улыбнулась и мягко сказала:

– Ступай к нему, Урсула.

Когда я снова выглянула наружу, Джон уже шел в нашу сторону. Я распахнула дверь, не зная, чего ждать – добра или худа. В том, что произошло нечто необычное, сомневаться не приходилось.

Широкая улыбка Джона освещала коридор, как факел.

Я провела мужа в комнату.

– Ну, говори же!

Муж стиснул мои руки так, что я чуть не вскрикнула от боли.

– Исобел, – хрипло сказал он, – перед тобой стоит не лорд Монтегью, а граф Нортумберлендский!

Глава двадцать первая

1464 г.

На следующее утро мы проснулись поздно. Моя голова лежала на руке Джона, а я сама крепко прижималась к нему, потому что на улице завывал ледяной ветер.

– Как себя чувствует граф Нортумберлендский в это чудесное утро? – спросила я.

– Миледи, граф Нортумберлендский чувствует себя чудесно, потому что он богатый человек, которому больше никогда не придется брать взаймы у брата, – ответил Джон и поцеловал меня в лоб.