Сильмариллион (перевод Lex Hellhound) - Джон Толкин

— Ни одно твое начинание добром не закончилось, сын Хурина. Неблагодарный приемный сын, преступник, убийца собственного друга, похититель любви, узурпатор Нарготронда, безрассудный глупец и предатель своего рода-племени. Сестра твоя и мать живут в Дор-ломине, как жалкие рабы — в бедности и нужде. Ты вон в царские одежды облачен, а они тем временем носят рубища; они никогда о тебе не забывали, а тебе до них и дела нет. Вот твой отец порадуется, когда узнает, какого сынка породил; а он узнает — не сомневайся.

Турин, находясь во власти чар Глаурунга, словно наяву представлял себе все, что тот говорил, и видел себя словно в искаженном злобой зеркале, и ненавидел эти образы.

И пока Турин оставался прикован к месту глазами дракона, переживая воображаемые пытки, орки увели пленниц; они прошли мимо Турина и пересекли мост, а он ничего не мог с этим поделать. Среди них была и Финдуйлас, что-то кричавшая Турину; но лишь когда ее крики и жалобный вой остальных пленниц затихли вдали, отпустил Глаурунг Турина. В ушах его беспрерывно слышался ее голос, взывавший к нему, и голос этот еще долгое время преследовал Турина.

Отведя свой гипнотизирующий взгляд, Глаурунг замер в ожидании. Турин встрепенулся, словно пробудившись от зловещего сна, а затем, придя в себя, с криком набросился на дракона. Тот лишь рассмеялся.

— Коль ты ищешь смерти, то я мог бы с радостью помочь тебе в этом. Однако чем это поможет Морвен с Ниенор? Крики эльфиек не тронули твоего сердца; а что же зов крови? Проигнорируешь и его?

Замахнувшись, Турин попытался достать мечом до глаз дракона; Глаурунг плавным движением отодвинулся и, поднявшись, навис над ним.

— Что ж! По крайней мере, ты не такой трус, как те, что мне попадались прежде. Врут те, кто утверждает, будто мы не способны оценить отвагу наших противников. Слушай же! Я предлагаю тебе свободу. Отправляйся к своему народу, ежели сможешь добраться. Ступай прочь! И если суждено эльфам или людям сложить предания о событиях этих дней, то ты непременно в них попадешь — коль решишься воспользоваться моей добротой.

И Турин, не до конца оправившийся от действия драконьих чар, поверил в то, что Глаурунг и впрямь способен проявить снисхождение к противнику, и побежал через мост со всех ног. Дракон же в спину ему зловещим голосом добавил:

— Спеши, сын Хурина, в Дор-ломин! А то неровен час, орки вновь окажутся быстрее тебя. И учти: задержишься, чтобы выручить Финдуйлас — и никогда уже не увидишь Морвен и Ниенор живыми; и поделом проклянут они тебя за это.

Однако Турин уже мчался по северной дорогой, и Глаурунг вновь захохотал, ибо он успешно справился с поручением своего хозяина. Затем, решив доставить себе удовольствие, дракон развернулся и принялся поливать жарким пламенем все вокруг. Орков же, что еще продолжали рыскать по дворцу, он выгнал вон, отобрав всю награбленную добычу и не оставив бедолагам даже самой захудалой вещички. После этого он обрушил мост в пенный поток Нарога; обезопасив себя таким образом, Глаурунг собрал всю орочью добычу в кучу и отнес ее в самую глубокую из пещер, после чего разлегся на ней малость передохнуть.

А Турин на всех парах мчался на север, по ныне разоренным землям меж Нарогом и Тейглин, и Темная Зима двигалась ему оттуда навстречу; снег в этом году выпал еще осенью, а весна пришла поздняя и холодная. И всю дорогу чудился Турину зовущий его по имени голос Финдуйлос, и черное отчаяние охватывало его; однако в сердце до сих пор полыхал раздутый лживыми видениями Глаурунга пожар. Каждый раз перед его мысленным взором представала картина того, как орки жгут его отчий дом и пытают мать с сестрой, и он с новыми силами стремился поскорей добраться к ним, не мешкая более и не сворачивая с дороги.

В конце концов, измученный долгой дорогой (ибо более сорока лиг прошел он без отдыха), Турин пришел истокам Иврин, где некогда был исцелен, одновременно с первыми заморозками. Теперь озеро было покрыто слоем льда, и испить из него не представлялось возможным.

С превеликим трудом, борясь со снегом и холодными северными ветрами, одолел он ведущие в Дор-ломин горные перевалы, и вновь оказался в местах, где прошло его детство. Пустынными и блеклыми показались они ему; и Морвен здесь не было. Дом ее стоял пустой, покосившийся и холодный, и ни одной живой души не было заметно поблизости. Турину пришлось уйти ни с чем, и он отправился к жилищу восточника Бродды, что был женат на родственнице Хурина, Айрин. Здесь он узнал от старой служанки, что Морвен давно покинула эти края, бежав вместе с Ниенор из Дор-ломина; однако лишь Айрин знала, куда.

Тогда Турин прошествовал к столу Бродды и, ухватив того за грудки, наставил на восточника свой меч и потребовал ответа, куда ушла Морвен. Айрин сообщила ему, что она отправилась в Дориат, разыскивать своего сына.

— Тогда в наших землях было спокойно, — добавила она. — Благодаря некоему Черному Мечу с юга; говорят, он уже повержен.

Лишь тогда пелена спала с глаз Турина, и остатки драконьих чар развеялись; его обуял гнев и досада на то, что он позволил себя обмануть, и ненависть к угнетателям матери. В приступе слепой ярости он зарубил Бродду в его собственных покоях, а вместе с ним и всех его гостей. После этого он выбежал на морозный зимний воздух, слыша звуки погони за собой; но те, кто остались здесь от народа Хадора и знал тайные тропинки, помогли ему скрыться. Снег очень кстати заметал следы, и он сумел благополучно добраться до лагеря беглых, находившегося на юге Дор-ломина, в горах. Отсюда Турин, вновь пройдя по землям своего детства, вернулся к долинам Сириона.

На сердце его темной вуалью лежала горечь, ибо в Дор-ломине он обеспечил лишь горшую долю остаткам своего народа, и те были только рады его уходу. Единственным утешением его стало то, что доблесть Черного Меча открыла его матери пути к Дориату. "Выходит, принесли мои действия и пользу, — подумал он. — Куда еще я смог бы увести свою родню, даже если бы пришел раньше? Ведь если падет Защита Мелиан, то последняя надежда будет потеряна. Нет, все, что ни делается — все к лучшему; я лишь приношу несчастья тем, кто рядом. Пускай же Мелиан хранит их! А я пока оставлю их в покое, не стану омрачать их существования."

Спустившись с Эред Ветрин, Турин какое-то время впустую разыскивал следы Финдуйлас, блуждая по лесам у подножья гор — дикий и настороженный, словно лесной зверь. Он ждал на всех дорогах, что вели на север, к ущелью Сириона; но безнадежно опоздал. Все следы были либо слишком старыми, либо заметенными и уничтоженными зимней непогодой.

Однако, двигаясь на юг по течению Тейглин, Турин однажды наткнулся на горстку людей из Бретиля, окруженных орками; он без особых усилий избавил их от напасти, ибо при виде Гуртанга орки в панике разбежались. Назвался Турин Лесным Дикарем, и бретильцы пригласили его к себе; однако тот отказался, заявив, что еще не выполнил важного поручения — найти Финдуйлас, дочь Ородрета из Нарготронда. И тогда Дорлас, предводитель этих лесных людей, с печалью поведал Турину о ее кончине. На переправе через Тейглин отряд их преградил путь оркам, что вели пленниц из Нарготронда, в надежде освободить женщин; однако орки тут же поубивали их всех, а Финдуйлас пригвоздили копьем к дереву. Последними ее словами были: "Скажите Мормегилю, что Финдуйлас здесь." Поэтому ее похоронили там же, насыпав над ее телом курган, получивший название Хауд-эн-Эллет — Курган Эльфийской Девы.