Клевые - Эльмира Нетесова

Катька молча прикончила все, обсосав каждую косточку. Пакет

пирожных словно приснился. Катька глотала их, не жуя.

— Вот вы выбражаете из себя! И небось думаете, что у меня вместо пуза прорва? А я просто впрок наедаюсь. Потому что не знаю, когда в другой раз обломится пожрать. Добрых теперь нет. Кто вспомнит, что я тоже есть хочу? Мало таких! А то, что получаю, надо и за комнату заплатить, и на барахло выкроить. А ведь не всякий день обламывается жирный навар. Случается, по два, три дня без гроша сидеть, — разговорилась Катька.

— Ты давно промышляешь на вокзалах?

— Как из дома ушла. Уже шесть лет! А тебе зачем про то знать?

— Крепкий ты орешек, коль за это время пить не научилась! — похвалил девку.

— Я после отчима зарок себе дала— не прикасаться к буханью! Знаешь, чего расскажу? Уссышься со смеху! Мне тогда лет восемь было. Матери не стало. Бабка то ли на базар, то ли в магазин пошла. Отчим, кирной, под столом заснул. А недопитая бутылка возле ножки стола осталась. Обычно он досуха все выпивал. Тут чего-то не осилил. Я подобралась, решила попробовать, что же такое — эта водка? И по глотку всю выжрала. Первое, что почувствовала, голова закружилась и весело мне стало. Захотелось побеситься, а в доме никого, кроме меня и отчима. Я поскакала по койкам и вдруг вспомнила, что отчим, проснувшись, вспомнит про водку и побьет

меня. Кого же еще заподозрит? И стала думать, что делать, как от ремня спастись? Полезла к бабке на полки. Пошарила. Глядь, в бутылке из-под водки что-то закрыто. Почти столько, сколько я выпила. Ну, не будь дурой, ту бутылку к ножке стола приспособила. А пустую — на полку. Успокоилась. И вскоре уснула, забыв свою проказу. До самой темноты все тихо было. Бабка у соседей была, отчим, чуть очухался, потянулся к недопитой. Выглушил и снова под стол свалился. А через десяток минут как выскочил из-под стола. Как вылетел в дверь. Чуть бабку с ног не сбил. И бегом в сортир. Но не успел. Половину по дороге потерял. Сидел там с час. А тут бабка вздумала лампаду перед иконой зажечь. Хвать за бутылку. А там пусто. Она вставную челюсть так и выронила. Куда подевалось конопляное масло? Ох и колотили они меня в ту ночь. Правда, с перерывами. отчим всякие три минуты в туалет бегал. Целую неделю опомниться не мог. Бабка весь чай извела, не помогло. Отчим грозил с меня шкуру снять, да только свою чуть не потерял. С тех пор никогда, ни одного глотка не оставлял недопитым. А и я зарок дала. С неделю на задницу сесть не могла, так отдубасили меня отчим с бабкой. Закаялась пить и допивать. Нет от нее добра! — умолкла Катька.

— Иди ко мне! — позвал ее Юрий. И, обняв, посадил на колени. Гладил плечи, лицо, голову.

— Бедная Катюшка! — вырвалось невольное.

Тугие груди девки, прижавшейся к нему, всколыхнули давнее, забытое. Катька обвила руками шею, прижалась к щеке человека.

— Юра! Юрка!

Сама не поняла, что случилось с нею. Ведь он не первый! Целовала взахлеб едва знакомого человека, ставшего в считанные секунды самым дорогим на всем свете.

— Что это со мною?

— Проснулась. Стала женщиной!

— Спасибо тебе за все! Ты самый лучший на всем свете! Жаль, что далеко живешь и, расставшись, никогда не встретимся. Я всегда буду помнить тебя! — прижалась Катька к плечу человека.

— Ты любила кого-нибудь? — спросил он тихо.

— Теперь не знаю. Нравились иногда. Ненадолго. Скоро забывала. В сердце никто не застрял, ничье имя не помню. Да и меня стараются не узнавать. Я не обижаюсь. Я никого не любила. Мать слишком скоро ушла из жизни. Отчима ненавидела. Бабку жалела. Но она не стоила даже уважения. Злая была старуха, безжалостная. Такую даже вспоминать не хочется… Она не умела любить никого. Все время попрекала каждым куском хлеба. Я из-за них и убежала из дома. Куда глаза глядят. Хоть в петлю, хоть под колеса, только бы не возвращаться к ним. Они и не искали, и вряд ли хватились меня. Я насовсем ушла! Любимых — не бросают…

— А как попала в путанки?

— Сначала в шпановской кодле была. Целых два года! Я когда из дома убежала, враз в метро. Хотела под электричку сунуться башкой. А меня за шиворот успел поймать Jlexa. Это главный шпа- нюга Москвы. Отбросил на скамейку. По морде надавал, чтоб поверила, что на этом свете дышать осталась, сдохнуть не повезло. И в тот же день привел меня в свою банду. Там меня учили воровать. Но… Я невезучая была. Все время попадалась. Меня выручали. Но когда из-за меня лягавые припутали троих, Леша выкинул меня из шайки. Сказал, что зря выдернул из-под электрички. И я ушла от них, поняв, что попала не в ту хазу… Леха все забыл. Да и что ему помнить?'В банде было много девок таких, как я. Он со всеми спал, каждую оприходовал. Другого выхода не было. Я не стала исключением, как и он моей любовью. Когда выгнали из банды, я ничего не потеряла. Наоборот, все заработанные уже не отдавала на общак, оставляла себе. Промышляла в одиночку. Без опеки. Никто меня не дергал, кроме ментов. Те иногда сгребали, когда зазевалась, не успевала смыться. Держали дня три, потом отпускали. Так вот и ка- наю…

— А пыталась жить иначе?

— Как? Об чем речь?

— Ну замуж выйти, жить семьей? Иль не предлагали тебе такое.

— Было! Один чувак клеил! Поимел меня, а рассчитаться не думал. Лопухом прикинулся. Давай меня спрашивать, что я умею. Смогу ли я корову подоить, свиней накормить, быка отвести на выгон, у кур яйца собрать, приготовить пожрать, да в избе прибрать? Я офонарела! Не врубилась, к чему клонит. И ответила, если он деньги не отдаст, я не только у кур, у него яйца оторву. И скажу, что таким он в свет народился! А мужик обиделся. Отвечает, мол, не думал, что на дешевку нарвался. Решил, что пришелся по сердцу, вздумал осчастливить меня, взять в бабы, ввести в дом как жену. Что он не крученый, на хозяйстве живет. Хотел семью завести со мной, а кто своей бабе за утеху платит? Что он меня на всю судьбу приглядел. А моего согласия не спросил. Я его послала подальше, под хвост корове! Прихватила за душу. Тряхнула так, что о женитьбе думать забыл. Отпустила, когда отбашлял. Долго потом обходила всех, от кого навозом несло. Они — первые жлобы. Но и смеялась долго, когда вспоминала его. Он прежде, чем про женитьбу сказать, все кликухи коров и свиней назвал.

— Простой человек! И, видно, не врал. Те, кто на земле вкалывают, редко спешат жениться. Присматриваются годами. А этот торопился. Видно, ты ему понравилась…

Катька отмахнулась. Глянула в лицо Юрия.

— Скажи, зачем тебе надо про меня так много знать?

— Видишь ли, Катюша, я считаю, что в жизни не бывает слу

чайных встреч, знакомств. Все для чего-то нужно. Вот и я уже много лет живу один, — внезапно умолк Юрий.

— А почему? Иль на Камчатке не всем бабы достаются? Или их у вас по лотерее выигрывают?

— Хватает женщин всем. Не думай, что у нас медвежий угол!

— А почему один живешь?

— Однолюб! Не умею размениваться. Ты у меня первая после жены! Не веришь?

— Юра, я не знаю тебя. Расскажи, кто ты?

— Моя жизнь скучная в сравнении с твоей. Работаю рыбаком. С весны до глубокой осени — в море. Зимой живу на берегу в поселке Октябрьский. Уже много лет.

— А как на Камчатку попал?

— По вербовке. Поехал на сезон, на путину. Хотел деньжат подзаработать. Я тогда едва закончил школу. Думал, заработанных мне хватит, чтобы поступить в институт и прожить год. А на стипендию одеваться. Мечтал в авиационный поступить. Но когда приехал в Октябрьский, все закрутилось иначе. Я до вербовки знал о Камчатке лишь понаслышке. Тут же впервые увидел настоящее море, вулканы, громадных рыб. Ты когда-нибудь видела чавычу? Эта рыба одна весит до шестидесяти килограммов. Если я ее возьму за голову и взвалю на плечо, хвост по земле волочиться будет. Я ее поначалу за акулу принял. Боялся подходить близко, а вдруг ноги откусит. Потом привык. Работал на разделке рыбы. С утра до ночи. Поначалу только рыбу ел. Во всех видах. Вареную и жареную, вяленую и копченую, соленую и маринованную. Чавычу и кету, нерку и кижуча, семгу. Горбушу даже в руки не брал. Уж на третьем месяце картошки захотел. А потом и вовсе поостыл к рыбе. Приелась, надоела.

— А как с заработком было? — перебила Катька.

— Никто не пожаловался. В месяц до семисот рублей выходило. В те годы было очень много.

— Чего же не уехал? С жадности? Не смог с заработками расстаться? Еще хотел?

— Нет! Не потому! Жену встретил…

— А почему женился на той, какая на целых шесть лет старше?

— Послушай, Катька, моя жена была самой лучшей! Она не путалась ни с кем. Ее никто не валял на берегу, не зажимал в темном углу, не лапал. Она не пила и не курила. Не позволяла себе вольности, как многие другие. К тому же она не была сезонницей, и в Октябрьский приехала по распределению института и работала в школе преподавателем физики.

— А чего она в девках засиделась?

— Училась в институте! Серьезная девушка.