Не померкнет никогда - Николай Крылов

О том, как выглядел первоначальный план отвода четырех дивизий, доложенный Военному совету ООР 4 октября, я говорил. Он и тогда вызывал определенные опасения. Но, чувствуя уязвимые места плана, мы еще не могли предложить ничего конкретного взамен.

Однако уже к 6–7 октября в оперативном отделе штарма созрела, как плод коллективной мысли и поисков, идея отводить дивизии с занимаемых позиций не на промежуточные рубежи, а прямо к пунктам посадки на суда — одним броском. И не двумя эшелонами, а все четыре дивизии в одну ночь.

Мы исходили из того, что вывод войск из боя, растянутый на четверо суток с занятием промежуточных рубежей, почти неизбежно раскроет противнику наше намерение оставить Одессу. И если еще удастся прикрыть отход и посадку на суда двух первых дивизий, то две вторые могут быть запросто смяты и разгромлены, не дойдя до причалов. Такой финал эвакуации представлялся довольно вероятным, если учесть, сколько дивизий мог бросить враг на преследование двух отходящих наших.

Конечно, и одновременный отвод всех войск был сопряжен с риском. Но этот риск мог быть не столь уж большим, если обеспечить скрытность отхода основных сил с переднего края, хорошо организовать прикрытие арьергардами и вообще тщательно продумать все детали.

Поздно вечером 7 октября новый план обсуждался на совещании у Г. Д. Шишенина, где присутствовали кроме меня Н. К. Рыжи, А. Ф. Хренов, И. Д. Кулешов, К. И. Деревянко и А. М. Аганичев (командир морской оперативной группы штаба ООР). Общее мнение свелось к тому, что план может быть осуществлен, если удастся перед оставлением Одессы продемонстрировать высокую активность на фронте, предварив и сам отход войск достаточно сильным ударом по противнику, имитирующим подготовку большого наступления.

Но главным все-таки было, сможет ли флот предоставить одновременно столько судов, сколько необходимо для эвакуации в одну ночь, по сути дела, всего боевого состава армии — примерно 35 тысяч человек с вооружением. Представители военно-морской базы полагали, что хотя и с напряжением, но, вероятно, сможет. Требовались, конечно, и боевые корабли, и авиация для прикрытия огромного каравана транспортов.

На следующий день новый план, идея которого уже была предварительно одобрена контр-адмиралом Жуковым, принял Военный совет ООР.

Что касается И. Е. Петрова, то командарм был с самого начала в курсе разработки этого плана и горячо его поддерживал, считая, что необходимо предельно сократить сроки эвакуации, дабы противник не воспользовался постепенным ослаблением нашей армии для решительной атаки и прорыва фронта. Возможность одновременного отвода войск Иван Ефимович обсуждал со всеми командирами дивизий, которые отнеслись к этому положительно.

Мы стали ориентироваться на завершение эвакуационной операции в ночь на 16 октября. К вечеру 12-го был готов боевой приказ, предусматривавший все детали организации и обеспечения вывода войск из боя и отвода их в порт, составлена и утверждена инструкция по посадке на суда.

Но Севастополь еще не дал окончательное "добро" измененному плану. Как потом выяснилось, штабу флота потребовалось определенное время, чтобы выделить для Одессы дополнительное количество судов, сняв их с других маршрутов. Понадобилось также перебазировать в западную часть Крыма эскадрильи истребителей с других аэродромов. На обеспечение отхода наших войск флот переключал и всю свою бомбардировочную авиацию.

Утром 13 октября в Одессу прибыл член Военного совета Черноморского флота дивизионный комиссар Н. М. Кулаков, волевой, решительный и в то же время веселый, жизнерадостный человек, пользовавшийся среди черноморцев большой популярностью: его знал в лицо каждый матрос.

Кулаков выслушал доклады Жукова и Петрова, переговорил за два-три часа с множеством других людей, выясняя детали одесской обстановки. Несколько часов спустя командующий флотом вице-адмирал Ф. С. Октябрьский, получив радиограмму Кулакова из Одессы, дал согласие на отвод войск одним эшелоном с посадкой на суда в ночь на 16 октября. Все стало окончательно ясно.

Настали последние дни длившейся третий месяц Одесской обороны. Мучительно тяжело было проезжать по знакомым улицам, сознавая, что через двое-трое суток здесь будет хозяйничать враг.

Город еще не знал этого, хотя и чувствовал, что происходит что-то необычное: слишком много судов прибывало каждую ночь, слишком много машин начинало двигаться о наступлением темноты в сторону порта.

После долго державшегося тепла вдруг резко похолодало. Над городом повисли серые тучи. На давно не подметавшихся улицах ветер шелестел опадающей листвой чинар и каштанов. Редкие прохожие шагали торопливо и как-то настороженно. Казалось, сам воздух этих хмурых осенних дней насыщен затаенной тревогой.

На оборонительных рубежах наступило затишье, нарушаемое лишь редкой перестрелкой. Атак противник не предпринимал. Не вели пока активных действий и мы — берегли силы, запасы снарядов, чтобы покрепче ударить напоследок. Но бойцы не любят тишины на передовой, и в окопах, как и на одесских улицах, было неспокойно.

Вместе с командующим и членом Военного совета Приморской армии М. Г. Кузнецовым я побывал в дивизиях. Там проводились короткие совещания командиров и комиссаров полков и некоторых других старших офицеров. Собирали их внезапно без предварительного оповещения и без вызовов по телефону — за каждым заезжал наш направленец или работник штадива. На совещаниях излагался план вывода войск из боя, объяснялись порядок посадки на суда, маршруты следования в порт, организация прикрытия.

— Храните все это в глубокой тайне, товарищи, — предупреждал Иван Ефимович Петров. — Ничто не должно выдать подготовки к эвакуации. Ведите себя так, чтобы и наши бойцы считали, будто мы готовимся к новому наступлению. А сами продумывайте каждую деталь того, что потребуется сделать, когда настанет день и час.

Намеченные сроки отхода не сообщались пока и командирам полков. Эти совещания были очень полезными: мы услышали много ценных предложений, советов, как лучше организовать марш к порту, прикрытие, отвод арьергардов.

13-14 октября небольшими группами, будто отправляясь на очередное боевое задание, незаметно покидали Одессу "ястребки" героического 69-го авиаполка. Ровно сто вражеских самолетов уничтожили они только в воздухе, защищая одесское небо. И еще десятки-на земле. А сколько врагов истребили за три с половиной тысячи вылетов на штурмовки, этого подсчитать не смог бы никто.

Одесский полк. Так называли его в армии и в городе просто потому, что он был единственным авиационным полком на нашем плацдарме. Но скоро это вошло в его новое официальное наименование: полк стал 9-м Одесским гвардейским Краснознаменным., И с именем Одессы, где родилась его боевая слава, он воевал, умножая ее, в Крыму, на Кавказе, под Сталинградом, а потом и под Берлином. Майор Л. Л. Шестаков, сбивший за три месяца более десятка фашистских самолетов, и еще одиннадцать летчиков полка удостоились за подвиги, совершенные в одесской небе, Золотой Звезды Героя.