Великий поход - Александр Константинович Белов

— Она непригодна для питья, — равнодушно отозвался даса.

— Почему?

— Горькая. Очень противная на вкус.

— Странно. Кто ж её испортил?

— Может быть, то чудовище?

— Ты же говоришь, что его никто не видел?

— Да. В общем, болтают разное, но скорее всего это байки, — заключил Пипру, поёжившись и шмыгнув носом. — Чудовища нужны для того, чтобы оправдать существование героев. Он вдруг подумал об Индре, о его героических потугах, и потому сказанные слова прищемили дасе язык, но Индра, кажется, ничего не заметил.

Утро наполнялось светом. Горячим и душным. Колесницы ехали по сыпучим накатам пологих холмов, что закрывали горбатыми спинами необозримый луговой простор. Редкие стайки сморщенных деревьев, открытые солнцу и ветрам, разбрелись по сыпачу. Индра показал Насатье в сторону маленькой рощи. Сбавляя ход, колесницы вторглись в её чахлый покой.

— Всё! — крикнул Индра ашвинам. — Нужно поспать хоть немного. Я уже не разбираю пути.

— А я не хочу спать, — попробовал возразить измождённый Дасра.

— Тогда охоться — видишь, сколько здесь птичьих гнёзд, — посоветовал кшатрий.

Насатья согласился с Индрой.

Коней распрягать не стали. Остановка намечалась кратковременная. Только чтобы восполнить силы. Сном. На еду Индра не надеялся.

Дасра осмотрел рощу и подумал, что лучше бы он согласился спать.

— Послушай, Пипру! — воззвал воин к маявшемуся без дела проводнику. — Помоги-ка нашему молодому землепроходцу раздобыть еду. Пока мы с Насатьей утолим потребность в сне.

Даса, взбодрённый появившимся делом, значительным и важным, позволявшим доказать его полезность, с надеждой взглянул на молодого ашвина. Однако лицо Дасры вовсе не излучало ответной радости.

Индра не стал наблюдать приготовлений к охоте. Он взял жух и отправился подыскать себе залёжку где-нибудь подальше от недовольства молодого ашвина.

Роща просвечивала сухим боком холма. Деревьев в ней было мало, да и те, что были, покоя глазу не внушали. Их тяжкая борьба за жизнь исказила красоту и совершенство этой породы зелёного живья. Всегда трудно предаваться покою и беззаботности в компании умирающих страдальцев.

Воин сбросил на землю тяжёлый плащ и, не особенно заботясь об уюте, шмыгнул в его объятия. Под первым же попавшимся кустом.

Должно быть, Индра спал. Во всяком случае, ему так казалось. Только что-то всё время мешало ему потеряться во власти покоя, заглянув за пазуху собственного сознания.

Сперва было жарко. Очень жарко. В душном, запаренном плаще. Потом, когда Индра высвободил себя из его плена, воин подумал, что уже пора ехать. Эта мысль долго мешала ему спать. Стучалась в голову, тревожа её чувством долга. Наконец, когда он уже свыкся с ней, вкусив убедительности ответного аргумента «пропади всё пропадом!», кто-то навязчивый влез Индре в сон и принялся вслух обсуждать воина.

Индра перевернулся на другой бок, но этот «кто-то» не пропал, вопреки логике спанья, а, напротив, обнаружил своё новое лицо.

Наконец кшатрий не выдержал и проснулся. Жестоко и окончательно. Первое же, что проступило в его воспалённых глазах, делало навязчивое видение сущей реальностью.

Их было двое: юноша и его подруга. Совсем ещё юная дочь этих диких степей. Удивительное внешнее сходство безошибочно указывало на близкое родство молодых людей.

Пришельцы разглядывали Индру так, что это стало вызывать у него тревогу за собственную внешность. Он ощупал лицо и спросил:

— Вы кто?

Они не ответили. Юноша повернулся и коротким жестом позвал сестру за собой.

— Эй, вы кто?! — настойчиво повторил воин, поднимаясь на ноги. Должно быть, его решительность и суровый вид, в котором сказывались бессонная ночь и не менее бессонное утро, заставили молодых людей отнестись более уважительно к этому вопросу.

Юноша с достоинством, хотя и с угадываемой душевной тревогой, шагнул навстречу кшатрию.

— Я — Нами, а она — моя сестра Намати.

Выговор молодого человека указывал на то, что он не нишада.

— Какому народу ты принадлежишь? — снова спросил Индра.

— Дану.

Индра ничего не слышал о таком народе, но решил, что это, вероятно, демоны. Брат и сестра не были похожи на арийцев, хотя правильные линии и красивые черты лица указывали на их благородное происхождение. Только другое.

Индра не знал, стоит ли ему соглашаться с подобным наблюдением. С тем, что, помимо самих «благородных», могут существовать и другие благородные. В отличие от Пипру, полностью подтверждавшего своей внешностью мнение Дадхъянча о «кривой ветке», эти двое были правильны и красивы. Откровенно красивы. Хотя и не являлись арийцами. Индра подумал, что разберётся как-нибудь на досуге с таким явлением.

— Послушайте, — начал кшатрий, — я разыскиваю в этом месте.., — тут он запнулся, раздумывая, как ему лучше объяснить, что такое колесница, —… я разыскиваю…

— Он что-то потерял, — пояснил Нами сестре. Индра понял, что растолковать предмет поиска ничуть не проще, чем его обнаружить.

— То, что плавает по воде, — заявил воин.

Брат и сестра переглянулись. Посмотрели на Индру. Намати испытывающе оценивала услышанное. В её больших зелёных глазах застыло чувство, среднее между удивлением и растерянностью. «Как она красива!» — невольно подумал Индра, вглядываясь в хрупкое личико юной де-моницы.

— Ладно, — он махнул рукой, собрал плащ и отправился к ашвинам.

— Может быть, ему нужна лодка? — предположила девушка.

— Лодка! Ну конечно, — обрадовался Нами.

Индра обернулся:

— Что такое лодка?

— То, что плавает по воде. У нашего брата есть лодка.

— Наш брат — воин, — гордо сказала Намати. — Великий воин.

Индра хмыкнул. Дружелюбно, незлобливо.

— А можно увидеть его это… лодку?

— Конечно, — простодушно пообещал юноша. Его поспешность вызвала у Намати тихий протест.

— Послушай, ты не можешь так говорить, — возразила она брату, — разве Намучи позволял тебе приводить чужих?

— Я не причиню вам зла, — пообещал Индра.

— Это не так-то просто сделать, — улыбнулся юноша. — Наш брат Намучи — великий воин!

— Да, я это уже слышал. Но я не причиню вам зла по другой причине.

— По какой причине? — подняв наивные глаза, спросил Нами.

— У меня нет для этого основания, — устало пояснил кшатрий.

— Он не верит, что Намучи — великий воин, — прошипела девушка брату.

— Ты не веришь, что Намучи — великий воин?! — спросил молодой человек.

— Мне всё равно, кто он. Так что — покажете лодку или нет?

— Покажем.

— Смотри, Намучи будет ругаться! — не согласилась юная красавица.

— Я уже сам могу решать, кто мне друг, а кто — нет. И приводить мне друга к жилью или не приводить. Верно?

— Верно, — одобрил Индра, — ты уже взрослый человек. Знаешь, что является первым признаком воина?

— Что? — загорелся Нами.

— Способность принимать самостоятельные решения.

— Поняла? — обрадовался юноша.

— Смотри, Намучи будет ругаться!

Индра в сопровождении своего нового товарища вернулся к стоянке. Насатья спал, разбросав по измятым шкурам руки. Как младенец. Ни молодого ашвина, ни проводника в лагере не оказалось. Должно быть, их увлекла охота.

Воин отвязал поводья своей колесницы и вывел буланых из тени деревьев.

— Что это? — тараща глаза, спросил Нами.

Индра не ответил. Он предложил молодому дану занять место в колеснице возле себя. Нами вцепился некрепкими пальцами в поручень. Вытянув поводом конские морды, воин развернул колесницу.

— Теперь держись! — бросил он оробевшему юноше.

Тяжёлые колёса заломили землю.

— Сейчас догоним твою сестру.

Нами боялся пошевелиться. Он сжался в комок.

— Да не бойся ты. Что, разве лодка не похожа на колесницу?

— Не-е, — выдавил из себя юноша.

Индра подстегнул ходкими поводьями спины буланых. Он думал, на что похожа лодка. Если не на колесницу. И как она может бегать по воде.

Впереди, за деревьями, показалась гордо шествовавшая Намати. В полосатых промельках света и тени. Её лёгкий шаг ранил взгляд Индры. Задразнил его мужское воображение, пытавшееся угадать, что скрывала эта облегающая накидка, что несло в себе это лепное совершенство её почти прозрачного тела.

Кшатрий сдержал коней, чтобы улучить момент и проехать в широкий просвет между деревьями. Следом за девушкой. Пусть насладится видом конной упряжи. Однако деревья росли кучно, и колесница через их высыпь протиснуться не могла.

Индра подстегнул буланых, и колесница, стуча ободами колёс по окаменелым щупальцам корней, выкатила на сухой наст холма.

— И это всё? — разочарованно спросил воин. — Это и есть лодка?

Нами почувствовал, что обманул ожидания своего нового друга.

— Да, — сказал юноша обречённо.

— Но это же просто бревно!