Кровавые игры - Челси Ярбро

– Как, впрочем, и вам,- спокойно откликнулся Сен-Жермен.- Скажите, что вам действительно нужно, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы прояснить ситуацию, но в данном случае,- он беспомощно поднял руки,- вы сами диктуете мне тактику поведения. Когда решитесь на откровенность, мы сможем возобновить нашу беседу. Но никак не раньше того/- Сен-Жермен не пошевелился, однако словно бы сделался выше, и римляне отшатнулись. Каждому показалось, что человек в черном сделал угрожающий жест.- Что ж, господа, плетите свою интригу, я не буду ни помогать, ни препятствовать вам. Я готов проявить заинтересованность лишь в ответ на честное обращение. Поверьте, игра в открытую была бы выгодной и для вас.

Он повернулся на каблуках и быстро направился к двери.

– Аумтехотеп! – донесся из атриума его голос.- Покажи торговые записи господам!

На какое-то время в приемной сделалось тихо, потом Октавий Публиан шумно вздохнул.

– Я предупреждал, что с ним так нельзя. Наш информатор ошибся в оценке этого человека. Он мог,- угрюмо добавил гвардеец,- ошибаться и в остальном.

– Ерунда,- выпалил молодой Бонарон.- Нет оснований думать, что заявление вздорно!

– Как нет и оснований думать, что оно справедливо,- сухо заметил Крисп Терентий Гален.- Боюсь, что вынужден согласиться с Октавием. Полагаю, мы сели в лужу. Глупо было давить на него.

Преторианцы мрачно кивнули. Сенатор, досадливо передернувшись, протянулся к кувшину с вином.

Молчание затянулось и не нарушилось даже тогда, когда в гостиной появился раб-египтянин с объемистой канцелярской укладкой в руках.

– Мой господин попросил передать это вам,- произнес Аумтехотеп самым нейтральным своим тоном, в котором лишь близко знающий его человек мог уловить неприязнь.

– Хорошо.- Филлип со вздохом пересек комнату, чтобы забрать ларец.

– Тут отчеты последнего десятилетия. Если вам понадобятся более ранние записи, снеситесь со мной.- Египтянин вручил прокуратору свою ношу.- Господин надеется, что все это к нам вернется. Торговля не останавливается, и записи нельзя прерывать.

– Разумеется,- согласился Филлип.- Сомневаюсь, что мы задержим ваши бумаги долее чем на месяц.- Он принял шкатулку с чувством странного облегчения. Вряд ли им от этого чужестранца понадобится еще что-нибудь.

Едва египтянин вышел, трое мужчин кинулись к младшему прокуратору.

– Ну же,- буркнул нетерпеливо Октавий.- Давайте посмотрим, что там.

Он выдернул укладку из рук товарища в неудержимом стремлении в нее заглянуть.

Внутри ларца помещались десять аккуратно свернутых и сложенных веером манускриптов, на каждом из которых имелась небольшая печать с проставленной рядом датой. Хронология была точно соблюдена.

– Не заглянуть ли сюда? – Эст Бонарон выхватил из ларца первый попавшийся под руку свиток. Терентий Гален, подумав, тоже выбрал какой-то отчет и сердито насупил брови.

– Не знаю. Надо было играть с ним в открытую. Филлип Дудон пожал плечами.

– Ты ведь знаешь, что говорил о нем Силий Домициану.

– Знаю. И что из того? У Франциска дела с Египтом? А у кого их, собственно, нет? Велика важность, что там находится император. Нет никаких оснований считать, что чужак злоумышляет против него.- Крепкие пальцы воина поддели восковую печать.

– Сенатор Силий утверждает, что чужестранец очень увертлив,- пробормотал прокуратор.

– Откуда ему это знать? Он ведь обедает с Домицианом, а не с Франциском,- заметил Терентий, разворачивая манускрипт, и вдруг рассмеялся.- Думаю, нам все же придется открыться ему.

Документ пошел по рукам, гвардейцы захохотали. Августейший сенатор скривился от ярости. Отчет был составлен, возможно, и безупречно, но на древнем латинском наречии, с которым даже основатели Рима вряд ли были знакомы достаточно хорошо.

Письмо Деции Ромолы Нол к своей дочери Этте Оливии Клеменс, перехваченное и уничтоженное сенатором Силием.

«Добрых тебе дней, моя дорогая!

Я надеялась, что вот-вот получу твою весточку, но уже минул месяц, а письма нет и нет. Боюсь, ты меня так и не простила, и сердце мое сжимается от печали. Я. теперь знаю, что виновата перед тобой - уже одним тем, что уломала тебя выйти замуж за Силия. С твоими старшими сестрами все было иначе, /(ела наши гили неплохо, и их мужья рассматривали союз с Клеменсами как большую удачу. Когда мы разорились, я испугалась. Ты помнишь то время, ты можешь меня понять. Предложение Силия казалось даром небесным, глупо было отказываться от него. Мы ведь продавали рабов и собирались уехать в Далмацию, чтобы зажить там жизнью скромных селян. И вдруг - о удача! - появилась надежда спасти положение и выдать тебя за родовитого человека. Могла ли я в тот момент принимать во внимание твои девичьи отговорки? Могла бы, наверное, но я замкнула и сердце, и слух, о чем горько сейчас сожалею.

Ты намекала, что у тебя что-то неладно, ты даже как-то решилась мне обо всем рассказать. Я не поверила, и отец не поверил, он говорил, что становление женщины происходит всегда тяжело, что реальность груба и т. д., и т. п. Я ему вторила, я полагала, что мы. все мастерицы сгущать краски и делать из мухи слона. Только здесь, на скудном клочке земли, который Юст называет поместьем, я многое поняла и узнала многое от рабов, которых сюда присылают. Работа для них здесь - сущее наказание, а для меня здесь тюрьма. Одна невольница, сосланная сюда два года назад, выложила мне всю правду о Юсте и о том, что он вытворяет с тобой. Ах, Оливия, если матерь Исида явит мне свой божественный лик, первое, что я у нее попрошу, это исправить то, что я сделала! Знай я наперед, что может случиться, мне бы и в голову не пришло одобрить этот союз.

Я написала твоей сестре, но она не решилась ответить. Мне окольным путем намекнули, что нашим, сношениям препятствует ее муж. Легко понять почему: ему надо заботиться о карьере, которой равно опасны как репутация нашей семьи, так и возможные происки со стороны Юста. Немудрено, что он хочет подольститься к нему. Так что я вынуждена обратиться к тебе, хотя и сознаю, что мое поручение добавит тебе головной боли. К тому же я утратила право на твое уважение. И все же надеюсь, что ты добрее, чем я.

Слабость, о которой я как-то писала, усугубляется. Бок ноет почти постоянно, а временами причиняет мне жуткую боль. Ничто, кроме настойки из мака, не облегчает моих страданий, но се здесь почти невозможно достать. Не пришлешь ли ты мне этого средства побольше, оно очень бы поддержало меня. Местный лекарь - большой дуралей, однако довольно точен в прогнозах. По его расчетам, я должна умереть еще до зимы. Надеюсь, это случится раньше. Не печалься, дитя мое, каждому отпущен свой срок.